Русская ёлка: История, мифология, литература - Елена Душечкина

Восстанавливая историю формирования образа Снегурочки как литературного героя и как мифологического персонажа, обратимся к его источникам.

Если одним из прообразов (хотя и не единственным) Деда Мороза явился восточнославянский обрядовый Мороз, то образа Снегурочки в русском народном обряде не зафиксировано. Отсутствует она (в отличие от Леля) и в искусственно сконструированной мифологии XVIII века. Однако в фольклоре образ Снегурки/Снегурушки/Снегурочки есть: он известен по народной сказке о сделанной из снега и ожившей девочке [см.: 409, 176]. Эта снежная девочка летом идёт с подружками в лес по ягоды и либо теряется лесу (и в этом случае её спасают звери, привозя её на себе домой), либо тает, прыгая через костёр (по всей видимости, купальский). Последний вариант более показателен и, скорее всего, является исходным. В нём нашёл отражение миф о природных духах, погибающих при смене сезона (рождённое зимой из снега существо при наступлении лета тает, превращаясь в облачко). Здесь обнаруживается связь образа с календарным (купальским) обрядом прыганья через костёр, который является инициационным (в этот момент девочка превращается в девушку). Снегурочка как сезонный (зимний) персонаж погибает с приходом лета.

Первая известная мне литературная обработка народной сказки принадлежит Г.П. Данилевскому, который в 1860 году опубликовал её вольное стихотворное переложение. Этот текст представляет собой позднеромантический и опоэтизированный перепев сказки. Здесь старик со старухой, пожелав сделать снежное дитя, лепят «шары из снега». На вопрос «старого, дряхлого с бородою» прохожего, чем они занимаются, старики «с усмешкой» отвечают: «Лепим дитятко!» Прохожий, в котором угадывается святой старец, благословляющий работу по сотворению человека, говорит им: «Помогай же Бог вам, старцы!» И его благословение помогает: вылепленное дитя оживает и со временем становится «девочкой-резвушкой / Русокудрой снегуркой». По прошествии недолгого времени «стала пышною невестой / Русокудрая снегурка». Весной к ней начинают свататься женихи, но она с каждым днём грустнеет и в конце концов тает на глазах стариков:

Стала таять, словно свечка,Заклубилась лёгким паром.Тихо в облачко свернуласьИ в лучах зари исчезла…

Близкий сказочной Снегурочке романтический образ начал разрабатываться и в лирической поэзии, примером чему может послужить стихотворение А.А. Фета 1872 года «У морозного окна», в котором намечены черты влекущей героя за собой снежной девы, хотя имя её здесь не называется:

К окну приникнув головой,Я поджидал с тоскою нежной,Чтоб ты явилась и с тобойПомчаться по равнине снежной.Но в блеск сокрылась ты лесов

…За серебро пустынных мхов…

Впоследствии именно этот образ неуловимой снежной девы был подхвачен и развит в поэзии символистов.

Варианты сказок о Снегурке впервые были проанализированы А.Н. Афанасьевым с точки зрения «метеорологического мифа» в вышедшем в 1867 году втором томе его «Поэтических воззрений славян на природу» [см.: 19, 639-641]. Именно под влиянием концепции Афанасьева у Островского тогда же возникает замысел «весенней сказки». Этот замысел был реализован в 1873 году; вскоре пьеса была напечатана в «Вестнике Европы» и поставлена в Большом театре. Напомню, что современниками она была воспринята с недоумением и непониманием: Островскому не поверили, «Снегурочку» критиковали в печати, над её текстом издевались, о чём свидетельствуют собранные В. Зелинским материалы [см.: 199, 151-194]. Ф.Д. Батюшков в работе о генезисе «Снегурочки» Островского назвал её «ранней, непризнанной, одинокой ласточкой» [26, 47]. Не имела успеха и опера, созданная Чайковским по пьесе Островского. Всё это свидетельствует о том, что в середине 1870-х годов читатель и зритель оказались неготовыми к восприятию символического сюжета «весенней сказки» Однако не прошло и десяти лет, как время изменилось, и в «Снегурочке» почувствовали своё, близкое: с приближением эпохи символизма оказалось, что «странная» пьеса Островского предоставляла громадные возможности для использования и развития её мотивов и образов. Растаяв в «весенней сказке» Островского, Снегурочка начала свою жизнь в литературе и искусстве, усваиваясь, развиваясь и трансформируясь. Это касалось как всего текста сказки, так и отдельных её персонажей, прежде всего — главной героини.

В 1879 году за создание оперы по пьесе А.Н. Островского берётся Н. А. Римский-Корсаков, которому она в первом чтении также не понравилась. «…Царство Берендеев показалось мне странным, — вспоминал позже композитор. — В зиму 1879-80 годов я снова прочитал “Снегурочку” и точно прозрел на её удивительную поэтическую красоту. Мне сразу захотелось писать оперу на этот сюжет…» [цит по: 404, 3]. Завершённая в 1881 году и впервые поставленная в 1882 году опера Римского-Корсакова имела громадный успех. После её создания начинается новая жизнь пьесы. С этих пор «Снегурочка» Островского оказалась неразрывно связанной с оперной версией Римского-Корсакова.

Одновременно с усвоением образа Снегурочки, данного в пьесе и в опере, происходит его развитие в поэзии. В стихотворениях символистов всё чаще начинают встречаться лики некой «снежной девы»: лирический герой гоняется за ней по лесу, пытаясь настичь, но она оказывается столь же неуловимой, сколь неуловима Снегурочка для молодых людей Берендеева царства. Самым известным стихотворением, включающим этот образ, стала «Снегурка» К.М. Фофанова (1893), где творцом снежной девушки является «живописующий мороз». У Фофанова мороз дан не в виде олицетворённого образа, а как природная стихия, однако именно у него два будущих «ёлочных» персонажа, как и в пьесе Островского, оказываются взаимосвязанными:

В природе холод,И холод в сердце у тебя!И что же! Тонкою иглоюЖивописующий морозВсё то, чем грезил я весною,На стёкла дивно перенёс.Тут……лес у белого ручья,И ты в жемчужном ожерельи,Снегурка бледная моя…

Это стихотворение неоднократно включалось в сборники для проведения ёлки и тем самым вводило образ Снегурки в состав потенциальных персонажей праздника. Лики «снежной девы» встречаются и в стихотворениях Блока, у которого она сливается либо с образом «вечной женственности», «прекрасной дамы», как в «рождественском» тексте, датируемом 24 декабря 1900 года:

В ткани земли облечённая,Ты серебрилась вдали.

Шёл я на север безлиственный,Шёл я в морозной пыли.Слышал твой голос таинственный,Ты серебрилась вдали,

либо с образом «снежной маски», как в стихотворениях 1907 года:

Но сердце Снежной Девы немо…

Ты виденьем, в пляске нежной.Посреди подругОбошла равниной снежнойБыстротечныйБесконечный круг…

Живое имя Девы СнежнойЕщё слетает с языка…

И так вплоть до Фёдора Сологуба, который в 1922 году воспользовался образом тающей Снегурочки в стихотворении, посвящённом своей трагически погибшей жене А.Н. Чеботаревской:

Безумное светило бытияИзмучило, измаяло.Растаяла Снегурочка моя.Растаяла, растаяла.

…Я за Снегурочкой хочу идти,Да ноги крепко связаны.

…Снегурочка, любимая моя,Подруга, Богом данная…

Параллельно со «снежными девами» и Снегурочкой во «взрослой» поэзии образ этот разрабатывается и в детской литературе. В 1879 году в журнале «Семья и школа» появляется повесть Юрьевой «Снегурочка». В 1890 году под инициалами Н.Г. выходит книжка «Снегурочка», открывающаяся стихотворением с тем же названием, в котором дети, обнаружив во дворе слепленную из снега девочку, зовут её к себе домой погреться:

Ай! Смотри, смотри, Анюточка,Что у нас там за малюточка!Кто ж её у нас на двор занёс?Иль мороз её в санях завёз?Либо зимушка из дальних странПривезла её в подружки к нам?

Решив, что «малюточка» «такая бледная» оттого, что «сильно зябнет бедная», дети зовут её к себе в гости погреться, на что то ли сама снежная девочка, то ли автор им отвечает: