Персона - Максим Жирардо

– Нет, пока только эта фотография, имя и фамилия.

Фрэнк отвернулся, не в состоянии сосредоточить внимание. Ему обязательно надо было вдохнуть полной грудью и убраться как можно дальше от этого проклятого места.

– Мне надо перевести дух.

– Переведешь в машине. Я оставлю здесь Танги, пусть поработает на месте преступления. Мы же возвращаемся на набережную Орфевр, здесь от нас проку больше никакого.

– Прошу тебя, дай мне пару минут.

– Что это ты так впечатлился?

Фрэнка ее замечание задело за живое:

– Тебе и правда интересно это знать?

– Конечно интересно. Таких дел мы с тобой расследовали не одну сотню.

Город исчез, прихватив с собой машины, дома, сирены, дождь и шум. В этот миг остались только Фрэнк и Лоране. Она редко выказывала гнев. Помощница комиссара была могущественной колдуньей, способной вышвыривать его в пустоту.

– Ты серьезно? Тебе правда кажется, что это дело такое же, как другие?

– А что в нем такого особенного? Мы видим это каждый день, в ходе каждого нашего расследования. Что это, если не банальное выражение человеческой жестокости, страданий, мстительности, страсти и ощущения, что ты никому не нужен? Выражение всего того, чем человек сам может себя наказать. Что еще ты здесь видишь? – Ее голос постепенно переходил на крик. – Если ты позволишь втянуть себя в это варварство, то тут же утратишь интуицию, цель которой – говорить душой, давая отдых голове. И стоит ей провалиться вот сюда, ее уже будет не вернуть…

С этими словами она показала на выступающее брюшко Фрэнка, протянула руку и коснулась его пальцем.

Он наконец посмотрел в глаза этой женщине, которую считал в профессии родственной душой. В нем закипал гнев, готовый вот-вот выплеснуться наружу, напоминая о том, через что ему только что довелось пройти, в самом прямом смысле слова, чтобы обнаружить проявление беспощадной свирепости – человека, замурованного в самом себе.

– Как можно было такое сотворить?! – заорал он, будто самому себе. – Ты хоть понимаешь, во что теперь превратилась жизнь этой женщины? Это в тысячу раз хуже смерти. В тысячу раз! – Повторив эти слова, он показал на машину неотложной помощи, в которой Тифен оказывали первую помощь. – Она еще не мертва, но уже и не жива. И что ты прикажешь мне с этим делать?

Лоране ничего не ответила, давая ему выговориться и вылить наружу все, что накопилось внутри. Фрэнк с минуту орал и поносил невидимых духов. Затем постепенно успокоился и опять увидел помощницу, как и все остальное. Она бросила взгляд на часы, страстно желая как можно быстрее продолжить облаву на зверя.

– Ты закончил? – спросила она.

– Да.

– Тогда поехали, здесь мы лишь зря теряем время.

Фрэнк задвинул куда подальше душу и дистанцировался от чувств – на достаточное расстояние, чтобы говорить по делу.

– Спасибо.

– Всегда пожалуйста.

Они ушли. Какой-то полицейский перед этим подогнал седан Фрэнка ближе к развернутым для полицейской операции силам, и теперь до него оставалось всего несколько шагов. Направляясь к нему, Фрэнк не удержался и решил оставить за собой последнее слово. Он посмотрел на Лоране и сказал:

– Я тебя предупреждал – мне было надо две минуты.

Затем подмигнул, улыбнулся и вновь посерьезнел:

– Насчет Эльги, я знаю, что ты ее не одобряешь, и хорошо тебя понимаю. Но должен признать, что пока это приносит плоды.

С этими словами он поймал брошенные ему полицейским ключи.

Глава 29

Протяженность обратной дороги до набережной Орфевр составляла всего три с половиной километра, в том числе по бульвару Сен-Мишель. Хотя стрелки часов перевалили за одиннадцать вечера, парижский транспортный поток оставался верен себе. Фрэнк вознес хвалу своему проблесковому маячку и воспользовался этой парой минут, чтобы связаться с доктором Рюзеком, главным врачом неврологического отделения больницы Святой Анны. Перед этим он попросил, чтобы туда госпитализировали Тифен и чтобы ею занялась та же бригада врачей, что и Филиппом. В салоне зазвучали выведенные на громкую связь гудки, больно ударив по барабанным перепонкам Лоране.

– А звук обязательно делать так громко? Ты, похоже, глохнешь…

– Тсс…

На звонок ответил мужчина.

– Здравствуйте, доктор, это Фрэнк Сомерсет, не помешал?

– Добрый вечер, комиссар, нет, я знал, что вы позвоните. Меня предупредили, что вы направили к нам новую пациентку.

– Спасибо, доктор, я просто хотел убедиться, что вы ею займетесь.

– Да, прямо сейчас и приступим.

– Дело, с позволения сказать, дрянь.

– Что вы хотите этим сказать?

– Этот тот же преступник, что и в случае с Филиппом, только теперь он запер жертву в ее собственном теле, напрочь лишив всех чувств…

– Понимаю.

– Вряд ли, хотя скоро и сами все увидите. Вы позвоните мне, когда обследуете ее? Я могу на это рассчитывать?

– Можете на меня положиться, комиссар. Все, мне надо бежать.

– Благодарю вас, доктор.

Фрэнк дал отбой, нажав на кнопку прямо на руле.

– И на что ты надеешься?

– Ни на что. Все наши жертвы остались в живых, но ни одна из них не может ни говорить, ни помочь нам. Причем последняя, похоже, пострадала даже больше других.

– Но, может, врачам удастся выявить какие-то особенности приемов преступника, с помощью которых он ампутирует руки или прижигает раны.

Стало тихо. В салон машины, отделанный звукоизоляционным покрытием, вой сирены почти не долетал. В этой нескончаемой пробке Фрэнк словно вел поезд по железнодорожному пути, представляя подавленные лица заложников, которые глядели, как слева мимо них проносится само время, не в состоянии его догнать.

– А ты что об этом думаешь?

Лоране повернула к Фрэнку голову, взвесила его вопрос, немного над ним подумала и ответила:

– Честно говоря, мыслей в голове совсем немного. Весь этот разгул насилия меня озадачивает. С другой стороны, посыл, который преступник оставляет нам с каждой жертвой, мне довольно ясен.

– Как это? – спросил ее Фрэнк.

– Каждый раз явственно просматривается два этапа, – уточнила она, – допрос и приговор. Виржини и Филиппа допросили. Те же пытки, в том же порядке, сравнимый масштаб. Затем привели в исполнение приговор, отомстили, свершили казнь – называй как угодно.

– Согласен, в каждом случае действительно отчетливо просматривается два этапа, к тому же подразумевающие разные цели.

– Спорю на что угодно, что здесь будет тот же самый образ действий.

– До этого момента все было понятно. Значит, вопрос лишь в том, чтобы докопаться до сути его приговора?

– Сегодня я собрала в кучу и сравнила множество показаний свидетелей из окружения Филиппа и Виржини, – объяснила Лоране. – Когда речь заходит об их профессиональной среде, там обнаруживается немало соответствий. Филипп жил жизнью безмозглого нувориша, считающего женщин существами