Персона - Максим Жирардо

делом Ламбер увидел в передней части головы зияющую дыру. У нее был отрезан нос. В результате воспаления плоть смешалась с коркой и гноем. Боль, изводившая ее при каждом вдохе, наверняка была невыносимой. Под бровями, с обеих сторон от дыры, больше ничего не было.

– Мадам, я пришел вам помочь, мы вас отсюда вытащим.

Она не отвечала. Из ее рта вырывался бессвязный, утробный, хриплый звук. Увидев, что она никуда не делась и находится там, где и раньше, Ламбер почувствовал облегчение. Луч фонаря осветил ее ротовую полость. С губ жертвы стекала красная жидкость. Спасатель также заметил, что из ее ушей вытекает какая-то жижа. Маленькая фигурка превратилась в большую клетку, хаотично двигалась и поднимала левую руку, будто пытаясь что-то найти.

– Ей отрезали нос и язык. А также выкололи глаза и, вероятно, проткнули барабанные перепонки. Я не могу войти с ней в контакт. Что мне делать дальше?

Размах мучений, которым подвергли эту женщину, поистине ошеломлял. Ламбер не представлял, каким больным разумом надо было обладать, чтобы так ее изуродовать. Жертву лишили всех органов чувств. Она больше не могла ни видеть, ни обонять, ни слышать, ни осязать, ни воспринимать вкусы и была теперь заперта внутри себя. Ее разум потерял всякую способность к общению с окружающим миром. Руку Ламбера на своей спине она, по всей видимости, посчитала необъяснимой опасностью. Ее заточили в темницу собственного сознания – обрекли жить и общаться только с собой, но больше ни с кем.

Тишина продлилась всего две-три секунды, не больше, но всем показалось, что она затянулась на несколько минут. Лабро не знал, какой отдать приказ. Насколько он помнил, ему еще никогда не доводилось не то, что присутствовать при подобной спасательной операции, но даже слышать о такой. Фрэнк, со своей стороны, пытался анализировать все, что описывал Ламбер. Варварство, необходимое для того, чтобы заставить человека так страдать, казалось невероятным и представляло некую форму абсолютного зла, подойти к которому вплотную мог единственно кинематограф. К счастью для комиссара, ему сейчас ничего не надо было говорить.

– Эй, куда вы, нахрен, подевались? Что мне делать?

Застыв перед экраном, Лабро смотрел на женщину, теперь запертую внутри себя, представляя на ее месте собственную дочь. Той недавно исполнилось двадцать. Веселая и жизнерадостная, она год назад ушла из отчего дома учиться и обрести независимость. А если бы что-то такое случилось с ней? Лабро не мог отвести от экрана взгляд.

– Да отвечайте же, черт бы вас побрал! – завопил Ламбер.

– Усыпите ее, – ответила Лоране, – я сейчас пришлю кого-нибудь вам помочь. Кроме того, позаботьтесь о целости и сохранности маски, чтобы мы могли отдать ее на экспертизу.

Лоране сжала Лабро за локоть и молча с ним переглянулась. Капитан не понимал, что только что произошло. Теперь ему хотелось как можно быстрее закончить эту спасательную операцию и вернуться в привычный мир.

Глава 28

Янн откинулся на спинку кресла и уставился в подвесной потолок, пожелтевший от возраста, загрязнения воздуха и сигаретного дыма. Затем покрутил головой, захрустев шейными позвонками, и расслабил мышцы спины.

Он переживал момент подъема, даже больше, чем когда трудился в Министерстве обороны. Его работа была важна и даже, как сказало бы начальство, носила стратегический характер. Только вот сам Янн, запертый в кабинете вместе с тремя другими аналитиками, никогда не мог вникнуть в смысл этого пресловутого термина «стратегический».

Он собирал, сортировал и анализировал огромное количество данных военного свойства. У него был талант устанавливать и упорядочивать сведения. Этот человек по-своему способствовал могуществу французской армии, пятой во всем мире, и добавлял собственный кирпичик в это здание, хотя и не мог охватить его полностью своим взором и уж тем более представить, что оно может собой представлять.

В суматохе происходящего он забыл предупредить мать, чтобы она не ждала его к ужину. Теперь она, вероятно, сходит от беспокойства с ума. Чтобы смягчить ее гнев, он отправил сообщение с извинениями. Такого рода забывчивость находила на него всего второй раз в жизни. Впервые это случилось, когда он после дорожного происшествия лежал на операционном столе. В его сломанную ногу вставляли интермедуллярный штифт и винт в районе колена.

Когда он шел по пешеходному переходу, его сбил велосипедист, владелец которого не знал правил дорожного движения и думал, что светофоры служат только для украшения городской обстановки. «Да ладно тебе! Немного зеленого и красного, иногда даже мимолетные мазки желтого, – все это только, чтобы хоть немного оживить серые городские кварталы!» – пробурчал он этому пешеходу, который сам залез ему под колеса. Несколько зевак, преимущественно туристов, остановились оказать ему помощь и вызвать неотложку. Вызванное словами парижанина на велосипеде изумление настолько пригвоздило их к месту, что они даже на нашли, что ему ответить. Пара японцев даже посмотрели по сторонам в поисках скрытой камеры. В их далекой культуре человек, в открытую нарушавший закон да при этом еще причинявший вред другому, не мог себя так вести. Это явно какой-то телевизионный скетч.

Врачи «скорой», проявив исключительный профессионализм, оказали ему первую помощь и отвезли в больницу. Тем, кто по-прежнему выискивал камеры, фельдшеры объяснили, что это всего лишь парижанин – ни больше, ни меньше. Закончив свою обвинительную речь, он поехал дальше, не дожидаясь неотложки и даже не спросив Янна, не нужна ли ему помощь. Самый обычный парижанин.

Один из фельдшеров заверил туристов, что по нему не стоит судить о французах вообще. «Парижанина, – бросил им он, – можно уподобить французу, у которого отняли все достоинства, оставив одни недостатки. Здесь вы познакомились с тем, что в нас есть худшего, но стоит вам покинуть столицу, и вас ожидает только лучшее!» Это объяснение обладало тем преимуществом, что проливало свет на другие случаи странного поведения, с которыми они сталкивались за время своего пребывания в городе.

Янн выпрямился, немного отдохнув после долгих поисков в стенах кабинета, где его заперли вместе с Арианой и Эльгой, которые тоже не сидели, сложа руки.

– Другие типы искусственного интеллекта ты пробовала?

– Да почти все. Но когда тебе нужно обработать большой массив данных, тяжеловесы с этим справляются лучше. По крайней мере, быстрее.

– Тяжеловесы? Ты имеешь в виду «Гугл», «Амазон»?

– Да, даже и «Майкрософт», какая разница. Ты просто берешь заготовки алгоритмов, обеспечивающих доступ к свободным библиотекам. Затем, по мере получения результатов, вносишь коррективы. Плюс в том, что все происходит быстро. Даже когда речь заходит о миллионах взаимосвязанных данных, время их обработки редко превышает несколько минут.

В объяснение работы