Бессмертный избранный (СИ) - Юлия Леру

— Люди не могут предсказывать, — снова говорит Фраксис. — Но есть кое-кто, кто знает, что будет. Вот он может.

Я качаю головой.

— И кто же это? Не ему я, случайно, предназначена? — Меня утомляет это переливание из пустого в порожнее, да и о маме я сейчас думать не хочу. Я поднимаюсь и направляюсь к двери в сонные. — Я пойду отдохну.

— Инетис, ты предназначена человеку, но предназначение твое определил кое-кто другой, — говорит Фраксис.

Я оборачиваюсь.

— Я не собираюсь никому принадлежать. И не хочу больше слышать о предназначениях и всей этой чепухе. Хватит.

Я ухожу.

16. МАГ

Ветер разносит сплетенные с конь-травой волосы мертвеца, и улисы начинают пропадать из виду, как и их лошади. Я стою за деревьями, наблюдая, как маги выходят из леса — два, четыре, шесть. Все в зелено-желтых корсах, сливающихся с листвой, все почти одинаково бородаты и молчаливы. Они держат в руках кинжалы, у одного на руке — боевая перчатка.

Он подает остальным знак, и четверо сразу подхватывают вылетевшего из седла юношу на руки и тащат в лес.

Я крадусь вслед за ними, и мысли мои лихорадочно мечутся.

Нападение магов на мирных путников на Обводном тракте — прямое и открытое нарушение запрета. Нападение на мигриса и рабриса, и, возможно, наследника — еще и оскорбление. Мланкин прикажет свернуть им шеи, как цыплятам, если поймает.

Что могло заставить магов пойти на это?

Я оборачиваюсь только раз — увидеть, как ударом по крупу лошадь юноши отправляют прочь. Мигрис и рабрис уже возвращаются, и я слышу окрик Чормалы, но поздно. Я едва успеваю ступить на тропу за магами. Лес меняется, и дорога пропадает из виду бесследно. Мы где-то посреди чащи, и солнце уже клонится к закату. Маги волокут юношу бесцеремонно, даже грубо.

Похоже, они знают, куда идут.

Я достаю из кармана остатки мозильника и обмазываю себя с ног до головы. Теперь главное — не приблизиться к ним, чтобы они не услышали запаха. Уж магам-то он наверняка знаком.

Высокий коренастый бородач отдает тихие указания. Кажется, он здесь главный, остальные беспрекословно подчиняются ему. Мы движемся по тропе, и мне приходится прилагать все усилия, чтобы не отстать — даже с ношей маги идут быстро, торопливо, словно боясь не успеть.

Мы добираемся до прилепившейся к стволу огромного дерева лачужки. Постепенно опускается сумрак, хотя только что был день, но меня это не удивляет — мы в вековечном лесу, здесь время и место ведут себя как хотят.

Маги останавливаются, юношу просто бросают на землю. Я прячусь за стволом дерева, слушая разговоры. Мне не нравится то, что я слышу.

— Оставите его здесь под присмотром. Он не должен никуда выходить, главное — не позволяйте ему видеть женщин. — Бородач качает головой. — Он сказал: никаких женщин кроме предназначенной. Это понятно?

Он? Предназначенной?

— Это и правда тот, кто нам нужен? — спрашивает высокий худой маг писклявым голосом. — Это тот юноша, про которого сказано?

— Спросишь у него самого, когда вернется, — отрезает бородач. — Или, может, ты перестал верить ему?

Маг качает головой.

— Я верю. Я верю, Фраксис.

— Я не желаю слышать имен здесь. — Бородач склоняется над лежащим на земле юношей, потом поднимает голову и окидывает стоящих вокруг тяжелым взглядом. — Если он запомнит имена, он запомнит и слова. Несите его в дом. Уложите на кровать и не отходите ни на шаг.

— Как быть, если он проснется и захочет уйти?

— У вас есть веревки. Вы знаете, что с ними делать.

Юношу поднимают с земли и заносят в домик. Он такой крошечный, что я спрашиваю себя, как в нем могут поместиться пять человек. Но, как видно, внутри лачуга больше, чем кажется.

— Я ухожу и вернусь через несколько дней, — говорит Фраксис остальным. — У нас есть та, что возвысилась и пала. Есть тот, что потерял все, чтобы все обрести. Нам нужны тот, кто все отдал, и та, у которой нечего отнять. Мастер скоро приведет девушку, а я пока разузнаю все про четвертого.

— Ты сказал, что он — брат предназначенной, — говорит быстроглазый молодой маг. — Разве не так?

— Не я сказал, но так сказано.

— Да… сказано так, что брат предназначенной и есть тот, кто все отдал. Но ведь все знают, что он давно умер.

— Он не мог умереть. Его защитили от смерти. Он будет с нами, — говорит Фраксис. — И как только он будет с нами, колесо повернется.

Я не понимаю, о чем они говорят, но при этих словах на глаза опускается тьма. Я как будто воочию вижу перед собой картину: река, закатное солнце и огромное колесо в небе, вращающееся само собой. Нет, не само собой. На короткое мгновение из ниоткуда появляется женская рука, тонкая, серая — рука мертвеца. Она толкает это колесо, заставляя его вращаться быстрее.

Где-то плачет ребенок.

Гремят кости.

Открывается передо мной холодная бездна, из которой на меня глядит ярко-красным глазом серокрылая птица.

Я глубоко вдыхаю, возвращаясь к настоящему. В носу и под носом мокро, я оттираю рукавом — на нем кровь. Что это был за морок? Что это было за видение? Мне не знаком этот вид магии, я не знаю, что за силы могли вызвать такое.

— Мы доживем до дня,