Капитан Темпеста. Город Прокаженного короля (сборник) - Эмилио Сальгари

– Позвольте, господа, – вмешался Никола. – А как теперь ветер? – обратился он к Лащинскому.

– Так слаб, что галера идет не больше двух узлов в час, – ответил поляк.

– Так что мы придем на рейд…

– Не ранее утра, если ветер вдруг не усилится.

– На каком мы теперь от него расстоянии?

– Да приблизительно милях в сорока.

– Этих сведений мне достаточно.

– Тебе достаточно, а мне нет, – снова заговорил Стаке. – Я хочу еще знать, есть ли стража в кубрике?

– Должно быть, нет, потому что я ее не видел, – сказал Лащинский.

– А где находится склад парусов и других запасных предметов? Можете вы мне это сказать?

– Могу, я все разузнал: склад этот находится в носовой части, возле большой каюты.

Старик вздрогнул.

– Но ведь тогда мы сожжем герцогиню, если подложим огонь в этом месте! – воскликнул он.

– Нет, герцогиня будет возле своего жениха, на другом конце галеры, – возразил Лащинский. – Я все это уже предусмотрел. Можете спокойно поджечь все запасные предметы, дедушка Стаке. Никто ничего не заметит, пока огонь не пробьется наружу. И будьте уверены, что в нужное время ваш люк будет отперт… Ну, пока до свидания.

С этими словами поляк повернулся к своим собеседникам спиной и, не торопясь, поднялся по лесенке вверх, где задвинул над люком железный болт.

– Синьор, вы доверяете этому ренегату? – спросил старый шкипер венецианца, когда Эль-Кадур вернулся на свое место, не имея больше надобности стоять на часах.

– Мне кажется, что на этот раз он не обманывает, – сказал Перпиньяно. – Почем знать, может быть, в его душу проникло раскаяние…

Спустя полчаса после этой беседы двое слуг в сопровождении четырех флотских солдат, вооруженных кривыми саблями и пистолетами с зажженными фитилями, принесли пленникам ужин, состоявший из куска солонины, оливкового масла и черного хлеба.

Когда ужин был окончен, Перпиньяно предложил своим сотоварищам заснуть немного, чтобы в свое время быть вполне бодрыми. Все были согласны, что его совет хорош, и улеглись как попало на полу, подложив под головы верхнюю одежду. Не прошло и нескольких минут, как вся компания, укачиваемая мерным ходом корабля, уже крепко спала, несмотря на удручавшие ее заботы.

Первым после нескольких часов сна проснулся дедушка Стаке. Вокруг было совершенно темно, как в могиле.

– Ах, черт возьми, сколько же времени мы продрыхли! – вскричал он, сразу вскакивая на ноги. – Вставайте, сони, а не то проспите и свободу, и жизнь! – продолжал он, расталкивая товарищей.

– Вы все готовы? – спросил Перпиньяно пленников.

– Все, все! – послышалось в ответ.

– Ну, так идем.

Ощупью, держась друг за друга, пленники осторожно взобрались по трапу. Дедушка Стаке был впереди, уверяя, что видит в темноте не хуже, чем днем. Толкнув люк, старик убедился, что он поднимается так же свободно, как в первый раз, когда они так неожиданно столкнулись в этом месте с поляком.

– Ишь ты, – ворчал старик, – должно быть, этот польский медведь и в самом деле раскаялся и черт лишился своей добычи.

Выглянув из поднятого люка, он стал напряженно всматриваться в темноту и прислушиваться к малейшему звуку.

– Как будто в кубрике нет ни души, а там Бог их ведает, – шептал он. – Если они тут устроили засаду и вдруг начнут угощать нас пулями в спину, то мы пропали.

Понаблюдав еще несколько времени молча, старик осторожно прокрался наверх. За ним поползли и остальные пленники.

– Кажется, никого, – шепнул Перпиньяно на ухо старику.

– Постойте, синьор… кажется, кто-то идет сюда, – отвечал тот, снова останавливаясь и прислушиваясь.

Действительно, почти над головами пленников, на верхней палубе, вдруг послышались чьи-то тяжелые шаги, должно быть, часовых, делавших обход. Галера скрипела всеми своими частями, с трудом подвигаясь вперед, глухо шумели вокруг нее волны.

– Нет, о нас, должно быть, забыли, – заметил все так же шепотом старый шкипер. – Ну, двинемся вперед. Будьте готовы задушить первого турка, которому вздумается загородить нам дорогу.

Продолжая держаться друг за друга, все стали, крадучись, пробираться вперед по темному межпалубному пространству. Казалось, дедушка Стаке действительно обладал кошачьими глазами, судя по тому, что он не наткнулся даже на стоявшую там колубрину, о которую легко мог бы попортить себе лицо. Благодаря предосторожностям старика и его спутники благополучно миновали все препятствия.

Таким образом пленники беспрепятственно добрались до того помещения, где находились запасные паруса, канаты и корабельные предметы. Нащупав рукой дверку в это помещение, старик легко отворил ее.

– Слава Богу, ренегат открыл нам все двери, – прошептал он, вздохнув полной грудью, словно сбросил с себя громадную тяжесть, до сих пор давившую его. – Ну, дай Бог ему здоровья… Стой, ребята! – обратился он к матросам, напиравшим на него сзади. – Дайте мне кремень и трут, а сами пока не шевелитесь.

– Вот, держите их, – ответил Никола, суя ему в руку эти предметы.

– Ну ладно. Через полминуты все будет сделано. Повторяю: не шевелитесь и молчите.

Взобравшись в каютку, он высек огонь и зажег трут. Раздув его немного, старик при его слабом свете удостоверился, что помещение наполнено всевозможными просмоленными вещами и другими быстро воспламеняющимися предметами.

Взяв пук пакли, он поджег его и бросил на кипу парусов. Увидев, что все загорелось, он выскочил из каютки и шепнул своим спутникам:

– Ну, теперь живее в трюм! Через полчаса весь корабль будет в огне.

Глава XXVI Галера в огне

Едва успело скрыться солнце, как Метюб, согласно данному обещанию, отправился в каюту к герцогине, чтобы проводить пленницу в больничное отделение, где раненый стонал под стальными инструментами корабельного врача, старавшегося извлечь из его раны пулю.

Молодая девушка с нетерпением ожидала появления турецкого капитана. После Лащинского к ней во весь остальной день не показывался никто, от кого она могла бы узнать что-нибудь о своем женихе, даже поляк больше не приходил, вероятно, из опасения навлечь на себя подозрения, если часто будет посещать пленницу. Когда турок вошел в каюту, Элеонора, лежавшая на диване, с живостью вскочила и впилась глазами в лицо вошедшего, выражение которого показалось ей зловещим.

– Ну как? – едва могла произнести она, охваченная тоской.

– Врач до сих пор не может еще сказать ничего определенного, госпожа. Пуля так глубоко сидит в теле, что нет возможности извлечь ее.

– Так виконт должен умереть? – в отчаянии вскричала молодая девушка.

– Зачем же ему непременно умирать, госпожа? И я в Никосии получил пулю в правый бок. Вынуть эту пулю тоже не оказалось возможным, однако я, как видите, жив и даже не чувствую никакого неудобства от присутствия в своем теле этого кусочка свинца. Когда она вдоволь нагуляется во мне, то сама поднимется под самую кожу, и тогда ее можно будет вынуть через простой надрез кожи. Я это говорю со слов того врача, который лечил меня тогда.