Сердце сокола - Галина Васильевна Герасимова

Волчата задрожали, будто речь человеческую поняли. Алёше и самому не по себе сделалось.

– Не волнуйся. Я их забрал, сам за них отвечать буду, – пообещал он и, приблизившись, тоже по голове волчат погладил. Их пальцы соприкоснулись – будто молния пробежала, и Мила подняла голову, прикусила губу от смущения.

– А что-нибудь, кроме волчат, у тебя посмотреть найдётся? – выдохнула она.

Алёша подал ей руку и будто в прорубь ухнул.

* * *

С того вечера время для Алёши изменило ход. Никогда раньше не было так мучительно с утра успевать в сыскное управление. Выбираться из тёплых объятий подруги – или, правильнее сказать, зазнобы сердечной, – было ой как непросто! Он тянул до последнего, вместо завтрака яблоком молодильным перекусывал, силы восстанавливая. Ещё сложнее было не сиять, как начищенная монетка, зная, что дома ждут.

Мила окончательно подружилась с его найдёнышами, а волчата начали признавать Алёшу, и все трое встречали его с работы: кто нежным поцелуем, а кто радостным тявканьем. Казалось, жизнь наладилась! Даже грядущее возвращение Борея вызывало лишь предвкушение: кузнец взялся ковать заветный браслет для сватовства, и отпускать своё счастье Алёша не собирался! Ну а в том, что Мила ему согласием ответит, сомнений не было.

Кто же знал, что это счастливое затишье перед бурей?

В сыскном управлении с утра было непривычно тихо. Стражники, в последнее время зубоскалившие над влюблённым парнем, будто и не заметили его, и Алёша с дурным предчувствием зашёл в кабинет.

– Случилось чего?

– Случилось. – Святослав, хмурый и серьёзный, постучал пальцами по столешнице. – На рассвете оборотни приходили, просили о помощи. Ну как просили – предупредили, что, если мы не сдюжим, они за поиски сами возьмутся и с жертвами не посчитаются. Честно скажу, я их понимаю: у них детей из стаи похитили. Детишки несмышлёные ещё, оборачиваться толком не умеют.

– Когда? – тут же насторожился Алёша.

– Две недели назад. Сказали, охотник на стаю набрёл, попросился переночевать. А утром ни охотника, ни детей… Чёрный и белый волчонок пропали. – Он прямо посмотрел на подчинённого, давно догадавшись, в чём соль, и Алёша выбранился, осознав, кого вытащил из подпола. Но, по крайней мере, дети были живы и относительно невредимы.

– Они у меня дома. Сейчас приведу, – выдохнул он. Теперь-то ясно стало, отчего волчата порой вели себя так разумно. И почему сыр любили, а к сырому мясу так и не притронулись.

– Веди. Я приказал поймать Лютого. Если он оборотням попадётся, они самосуд устроят, а мне этого в городе без надобности.

– Уже лечу.

Седой лунь спешно вылетел в окно. Терпение оборотней лучше было не испытывать.

Ближе к дому Алёша почуял смутную тревогу. Будто не свою: чужой страх, липкий, колючий, заставляющий сердце леденеть и сжиматься. Лунь сделал крутой разворот, ударился о землю. Воздух заискрился колдовством, а затем громыхнуло так, что уши заложило. На улице раздались крики, засуетились люди.

Без сомнений, это был тот самый колдун, что устроил поджог в доках – Алёша узнал силу. Ворвался в горящий дом, чтобы обезвредить преступника… но вместо колдуна увидел прижавшихся к Миле брата и сестру, лет трёх-четырёх, не старше. Колдовская сила кружила вокруг детей, чистая, глубокая. А подруга обнимала их и с вызовом смотрела куда-то за стену огня. Туда, откуда на них шёл высокий охотник с самострелом в руках.

– Отойди от волчат, девушка. Или умереть за них хочешь? – хриплым голосом спросил Лютый.

– Не трожь!

Гибкая ветвь попыталась схватить охотника за руку, но тот лишь отмахнулся.

– Я за своим пришёл.

– Твоего тут нет.

Отступать Мила не собиралась.

– Да какое тебе дело до этих зверёнышей? По-хорошему не хочешь, придётся иначе тебя вразумить.

Он вскинул самострел – и выронил его, выбранившись. Оружие раскалилось в его руках.

– Щенки! Да я вас голыми руками…

Договорить он не успел – Алёша налетел на охотника, от застившей глаза ярости забыв, что сам может колдовать. И неважно, что Лютый – косая сажень в плечах, Алёша и сам не тростинкой вырос. Убил бы, если б не вмешалась стража: удержали, оттащили. А там и Мила обняла, зашептала, чтобы успокоился. Её голос разум вернул. Непросто было принять, что опоздай он – и всё могло закончиться трагедией.

Одно дело уладить оставалось. Алёша опустился на корточки и протянул детям руки.

– Идите-ка сюда.

Похоже, довериться для них было непросто. Шаг, другой. Юноша терпеливо ждал, позволяя чужой силе клубиться вокруг него и изредка успокаивая лёгкими прикосновениями. Хватит огня вокруг, и без того сени теперь перестраивать.

Наконец маленькие ладошки с опаской коснулись его, и Алёша прикрыл глаза. Представил зелёный луг, мирный шелест травы, безмятежное голубое небо. Дети успокаивались вместе с ним, и пробуждённое в них колдовство засыпало, чтобы спустя несколько лет проявиться с новой силой.

* * *

В волчат его найдёныши больше не обращались. Они по-прежнему боялись чужих, но липли к Алёше и Миле – то ли добро помнили, то ли чуяли по-звериному, что их не обидят. Пришлось Алёше на встречу с оборотнями идти, чтобы малышей передать. И вроде как можно было вздохнуть с облегчением, но отчего-то тоскливо стало на душе, когда отпустил детей к стае.

Мила ждала его на крыльце с большой корзиной в руках.

– Тяжко?

– Не то чтобы… – начал было Алёша, но поймал понимающий взгляд и признался. – Привязался я к ним. Вроде всего неделя прошла, а как будто…

– Тогда держи. Чтобы не грустить.

Она с уверенностью протянула ему корзину, и Алёша, приняв её – ох и увесистая! – откинул расшитое полотенце. В корзинке сидел голубоглазый щенок и с любопытством смотрел на него.