Мертвый Город - Максим Резниченко

Я дохожу до угла, поворачиваю и иду к дверному проему, залитому светом. Остается один пролет. А потом Соня резко распахивает глаза как раз в тот момент, когда я гляжу ей в лицо. Огромные голубые глаза испуганно смотрят на меня. Ее кожа, блестящая от пота, итак бледная, заметно сереет. Ее губы уже совсем синие. Даже сквозь одежду я чувствую, как жар пожирает ее изнутри. Я ничего не говорю ей. Я ничего не могу сказать. Пересохшее горло выдает какой-то хрип. Она смотрит мне прямо в глаза, ищет что-то в них, а у меня перед мысленным взором встает другая картина, как точно также на меня смотрела Катя в последние свои секунды.

– Нет! – рвется из меня. – Нет!

Замечаю, как рядом оказывается тот, что шел впереди. Он выхватывает из воздуха пластиковый контейнер автоинъектора и прямо через одежду колет что-то девушке в плечо. Я спотыкаюсь и не в силах удержаться начинаю заваливаться влево, туда, где зияет темный провал высотой в двадцать этажей. Чьи-то руки хватают меня и дергают назад, прислоняя к стене. Я вяло вырываюсь, но сил у меня нет. Не встречая больше сопротивления, делаю шаг на следующую ступень, потом еще и еще.

Моя ноша, мой драгоценный груз дергается у меня в руках, словно хочет вырваться. Смотрю недоуменно. Широко открытые глаза смотрят мимо меня, но я наклоняю голову, ловя остановившийся взгляд. Что-то рвет меня изнутри, что-то не дает дышать… Вот он, дверной проем, до него только пять ступеней. Упрямая прядь светлых волос, белый локон наползает на глаза Соне.

Четыре ступени…

Голова девушки безвольно откидывается назад.

Три ступени…

– Сейчас, сейчас, – кого я пытаюсь обмануть?

Две ступени…

Я поднимаю ногу, чтобы шагнуть на последнюю ступень, когда что-то толкает меня снизу, и я, неловко подскочив, заваливаюсь прямо в дверной проем, за которым тянется широкий коридор с белыми стенами.

Я лежу на боку, не чувствуя собственного тела. С какими-то хрипами воздух вырывается из меня. Гулко стучит в висках кровь. Пытаюсь приподняться, но тело не слушается, руки не слушаются, и я снова заваливаюсь на пол. Пыль попадает мне в лицо, забивает нос и широко распахнутый рот. Несколько раз подряд чихаю, и спина-предательница отдает сильной болью в позвоночнике. Снова пытаюсь приподняться, и на этот раз одеревеневшие руки кое-как помогают мне справиться с этой задачей. Прислоняюсь спиной к стене и помогаю руками вытянуть непослушные ноги. Голова моя пуста, как кошелек нищего. Наверное, я отключился на несколько минут глухим беспамятством, но почти сразу пришел в себя.

Кто-то подходит и садится рядом. Молча заглядывая мне в лицо, Клаус протягивает бутылку с водой. Принимаю ее и подношу ко рту. Пью мелкими глотками, совершенно не чувствуя вкуса. Выпиваю ее всю и швыряю вниз, в полумрак пустого и мертвого, как и весь этот город, здания.

– Соня умерла.

Парень молчит.

– Соня умерла, – снова говорю я. – Прямо на моих руках.

Пустые слова вылетают из моего горла и падают в темный провал. Глухая скорбь вытягивает из меня последние силы, оставляя лишь пугающую пустоту.

– Соня умерла, – как заведенный повторяю я, вспоминая, как упал, споткнувшись, когда ее тело растаяло в воздухе. На моих руках.

Унылый сквозняк холодит мою кожу, высушивая пот. Или это не пот сейчас течет по моим щекам?

– Ты в порядке? – как же Клаус бездарно шутит. – Можешь идти?

– Помоги мне встать.

Он поднимается и протягивает мне руку. Я хватаюсь за нее и с усилием вздергиваю себя на ноги. Какой сейчас смысл спешить куда-то? Твари уничтожены. Наверное. Человек в черном плаще казнен. Его Страж наверняка уже сдох после смерти своего создателя, или подыхает где-нибудь. Краем глаза ловлю движение за окном внизу, почти у самого нашего здания. Придерживаясь рукой за стену, спускаюсь на три ступени, обходя парня, и выглядываю наружу. Безучастно смотрю, как в грязи бешено извивается огромный змей. Смертельные судороги сводят его гигантское тело. Ну и живучий же он.

Глава 10

– Ты обещал мне разговор, – поворачиваюсь к Клаусу.

Секунду он смотрит на меня недоуменно, а потом негромко отвечает.

– Ты также давал слово.

Я «достаю» сигарету и кручу ее в пальцах, потом ломаю, и табак сыпется сквозь пальцы.

– Пошли.

Клаус глядит непонимающе, а у меня нет ни сил, ни желания что-то ему объяснять. Хромая, поднимаюсь по ступеням и через дверной проем попадаю в коридор с белыми стенами. На полу – паркет, а на потолке горят обычные лампы в простеньких плафонах. Окон здесь нет. Оборачиваюсь. Клаус стоит на прежнем месте и с отрешенным видом смотрит в окно. Пожимаю плечами и, придерживаясь рукой за стену слева, шагаю вперед. Через полтора десятка метров коридор под прямым углом поворачивает налево. Пошатываясь от усталости, иду по нему до следующего поворота, но уже направо. Иду до самого конца, пока не попадаю в небольшую комнату. Равнодушно оглядываю ее, но ни зеленой, ни какой-либо другой двери не вижу. С вялым интересом смотрю на единственное окно в стене. Мысли устало ворочаются в голове, просчитывая мой маршрут от лестницы сюда. Сейчас я нахожусь в условном центре этажа, поэтому никаких окон здесь быть не может. Но оно есть. Вырублено в стене и закрыто обычной деревянной рамой с вставленным в нее обычным стеклом. Рядом с окном стоят два неудобных даже на вид деревянных стула с высокими спинками. У меня нет сил, чтобы удивляться, пугаться или злиться. Ноющая боль в ноге заставляет пройти к стулу, но прежде чем опуститься в него, я, взявшись за ручки, распахиваю настежь обе оконные створки. Сажусь. «Достаю» сигарету и закуриваю, выпуская дым. Вместе с обычным городским шумом в окно врывается свежий ветер и приятно холодит лицо. Снимаю шлем, подставляя сквозняку мокрые волосы. А снаружи раскинулся город. Красивый, зеленый и живой город. Мое окно выходит на небольшой, но уютный парк, в котором покачивая пышными кронами, на ветру шумят деревья, в котором по аккуратным дорожкам, вымощенным светлым камнем, прогуливаются, не спеша, самые разные люди. Вдоль дорожек часто стоят скамейки, на некоторых из них сидят люди. Сразу за парком начинается озеро. Оно сверкает и искрится, отражая свет по-летнему яркого солнца. Вокруг парка стоят невысокие дома из красного кирпича. А где-то далеко за озером и протянувшейся слева направо реки видны другие здания. Они стоят уже по другую ее сторону, за виднеющимся мостом, по которому едут автомобили, грузовики и автобусы. И над всем этим простирается удивительной чистоты светло-голубое небо с редкими барашками белых облаков.

Я совершенно не задумываюсь о природе наблюдаемого явления. Я просто отдыхаю. Отдыхают мои глаза, уставшие от серо-бурого однообразия мертвого города. Отдыхают мои уши, жадно ловящие самые разные звуки. Отдыхает мое обоняние, утомившееся от постоянно лезущей в нос и рот пыли. Отдыхает моя душа. Ледяное безразличие, охватившее меня, оттаивает под теплым ветром и солнечным светом. Но тоска сковывает сердце и сдавливает грудь. Лица друзей встают передо мной. Они смотрят на меня, хмурятся, смеются, ворчат, плачут, радуются, улыбаются… Хочу сказать им что-нибудь, но не могу подобрать слов, и они снова мелькают перед моим мысленным взором, но уже совсем другие: бледные, осунувшиеся, изможденные и смертельно уставшие лица. Последним дольше всех держится оно, с ярко-голубыми газами. Они смотрят на меня остановившимся взглядом и стекленеют… А я так и не убрал с ее лица упрямый светлый локон…

Докуриваю сигарету и тушу ее, раздавив ботинком на полу. Шаги по коридору, но я итак знаю, кто это идет. Клаус появляется из-за угла и не спеша приближается. Он не выглядит удивленным при виде окна. С невозмутимым видом он подходит ко второму стулу, садится на него и устало вытягивает ноги. Глядит в окно и светлеет лицом, словно озаряется изнутри тихой радостью, но через миг тяжело вздыхает, и его взгляд меняется. Никак не могу понять, как именно, но тут же вспоминаю этот его долгий и печальный, полный грусти взор, с которым часто оглядывался вокруг. Наконец он глядит на меня.

– Тебе нравится? – кивает он на окно.

У меня совершенно нет желания обсуждать этот феномен, потому что уже догадываюсь о его происхождении. Тем не менее, я задаю ожидаемый вопрос:

– Что это за место?

Я ожидаю, что сейчас Клаус начнет долгий рассказ об этом месте, с обычной своей снисходительной улыбкой объясняя и разжевывая происходящее. Но нет, я ошибаюсь. Может быть, усталость тому причина, либо я совсем не знаю этого человека, но Клаус говорит совсем другое.

– Прошу тебя выполнить свое обещание, – негромко произносит он. – Расскажи мне то, что обещал.

Обещал? Ах да, обещал. Когда мы найдем выход отсюда…

– Клаус, ты мертв, – говорю я просто.

Признаться, я ожидал от него совсем другой реакции, но он лишь горько усмехается.

– Расскажи, пожалуйста, как это произошло.

Моя память услужливо предоставляет яркие образы случившегося пятнадцать лет назад, и я начинаю рассказ о том, как он погиб. О том, как при сдаче выпускного экзамена, вся наша группа оказалась на грани провала. О том, как я удерживал его над пыльной бездной, и как он не смог удержаться, а я не смог его вытащить.