Серебряная роза - Джейн Фэйзер

Ариэль чувствовала, что ей все труднее становится дышать. Воздух с трудом выходил из ее груди, со свистом вырываясь сквозь губы. Но, оценивая свое состояние с хладнокровием врача, она понимала, что дело пока не зашло чересчур далеко. Если Дженни быстро появится с эфедрой и снижающими температуру снадобьями, то можно остановить развитие воспалительного процесса в самом зародыше. Она не может позволить себе валяться в постели. Она должна защитить своих лошадей от коварных планов Рэнальфа, быть наготове, когда придет время рожать жеребой кобыле, должна продолжить переговоры с мистером Кэрстайром.

Снова и снова прокручивая в голове перечень неотложных дел, Ариэль почувствовала, что жар в ее теле нарастает в зависимости от силы ее беспокойства, и решила расслабиться. Она погладила по голове собак, надеясь, что их присутствие успокоит ее, но неумолкающий звук шагов Саймона сводил на нет все то, что могли сделать собаки.

Ариэль села повыше в подушках.

— Тебе вовсе не надо быть здесь, Саймон. Ступай в большую залу к гостям.

— Не говори ерунды, — коротко ответил ее муж, подходя к кровати.

Он внимательно осмотрел лицо жены, его глаза цвета морской волны излучали заботу.

— Да, было бы разумно держаться подальше от пути этого сокола.

Ариэль моргнула заплывшими от жара веками.

— То же самое я могла бы сказать о вас, сэр.

— Я не заметил, как он подлетел, — возразил он.

— По-твоему, я должна была стоять и смотреть, как он изуродует тебе лицо?

Саймон устало покачал головой.

— Возможно, я бы и сам как-нибудь выкрутился.

Ариэль открыла уже рот, чтобы возразить, но слова ее потонули в новом приступе кашля. Саймон, издав невнятное восклицание, нагнулся над женой и принялся растирать ей спину в тщетной попытке остановить этот сухой лающий кашель. В конце концов приступ прошел, и Ариэль снова откинулась на подушки. Саймон носовым платком вытирал у нее пот со лба.

Ариэль закрыла глаза, не в силах выносить его пристального взгляда. Она припомнила, что только минуту назад сказала про его изуродованное лицо, и эти слова показались ей ужасными. Не имело значения, что она была вне себя от ярости и страха за раненую лошадь; слова эти были непростительны, даже язвительны. Но она чувствовала себя слишком слабой, чтобы начинать объяснения. Усталость сидела где-то глубоко в ее теле, похоже, она пришла на смену ознобу.

Грелки, которыми она была обложена, сделали свое дело, хотя порой Ариэль чувствовала, что озноб только притаился где-то поблизости и лишь ждет своего часа, чтобы снова наброситься на нее. Она хотела отдохнуть и забыться, но усталость была так велика, что не давала ей заснуть, а лишь терзала ноющей болью руки и ноги.

Саймон отвернулся от жены и, подойдя к окну, посмотрел вниз, на внутренний двор замка. Он ждал, когда же появятся две женщины в сопровождении Эдгара, но двор, окутанный вечерними сумерками, был пуст. Невнятный шум пиршества, доносившийся из большого зала, вдруг резко усилился — это распахнулась тяжелая, окованная железными полосами дверь, и выбежавший из нее человек сложился пополам, извергая из себя съеденное. Празднество со всеми его неизбежными последствиями продолжалось даже в отсутствие новобрачных.

Саймон лишь наморщил нос при виде этого зрелища и стал смотреть поверх стен замка на расстилающуюся перед ним равнину. Но сумерки сгустились настолько, что рассмотреть ничего не удалось; не видна была даже восьмиугольная громада монастыря в Эли.

Пока он вглядывался в темноту, раздался легкий стук в дверь. Саймон повернулся, крикнув: «Войдите!» — и в комнату вошли две женщины в сопровождении Дорис.

— Это миссис Сара, милорд, и мисс Дженни, — представила их Дорис, приседая в реверансе.

— Благодарю вас, мадам, за то, что вы так быстро пришли, — церемонно произнес Саймон, направляясь к женщинам через комнату и протягивая руку старшей из них.

Немая безумная Сара, как ее называла Дорис. Однако Саймон не заметил никакого безумия в лице этой женщины, голубые глаза которой упорно изучали его. Она была худощава, с белыми как снег волосами, и в глубине ее спокойных было глаз что-то, от чего Саймон почувствовал себя как-то неуверенно.

К его удивлению, Сара обхватила его большую ладонь обеими руками; кожа женщины была сухой и теплой. Саймона пронзило странное чувство: словно нечто перешло в него через руки этой женщины. Только усилием воли он подавил инстинктивное желание выдернуть свою ладонь из ее пальцев.

Но через мгновение Сара сама отпустила его ладонь и повернулась к кровати, возле которой ее дочь уже склонилась над Ариэль.

— Сара, тебе вовсе не надо было приходить сюда, — произнесла та, садясь повыше в постели. — Все, что мне надо, — немного эфедры да еще корней подорожника и коры вяза, чтобы уменьшить кашель. Дженни вполне справилась бы с этим одна.

— Мама обязательно хотела сама взглянуть на тебя, — сказала Дженни, доставая из корзины принесенные снадобья.

Сара только улыбнулась и распахнула полы халата Ариэль. Внезапно ее пальцы, расстегивавшие пуговицы, застыли — старая женщина увидела браслет на запястье больной. Осторожно взяв руку Ариэль, Сара подняла ее повыше, чтобы как следует рассмотреть браслет. Подвески заиграли, когда она повернула руку Ариэль, чтобы увидеть головку змеи с жемчужным яблоком во рту.

Сара медленно обернулась: за ее спиной стоял граф Хоуксмур. Около минуты она смотрела ему в лицо своим странным взглядом, по-прежнему держа в руках запястье Ариэль. В этом взгляде был какой-то вопрос, которого он не мог понять, не говоря уже о том, чтобы ответить на него.

— Что с тобой, мама? — спросила Дженни, касаясь руки матери.

Девушка почувствовала что-то необычное в ее поведении.

— Вы правы, Ариэль следует снять этот браслет. Совсем не обязательно носить его даже в постели.

Голос Саймона прозвучал отрывисто, выдавая его беспокойство. Он не понимал, что так взволновало эту женщину, но почувствовал, что не может выносить пристального взгляда ее голубых глаз. Этот взгляд словно проникал в глубину его души. Видимо, что-то в этом браслете взволновало Сару, и Саймон поступил так, как поступал всегда, видя угрозу: постарался устранить ее. Он взял в свою руку запястье Ариэль, и Сара разжала пальцы, проводив взглядом браслет, чтобы запомнить его.

Саймон расстегнул браслет. На долю секунды он задержал пальцы на изумрудном лебеде, потом на серебряной розе, на великолепной жемчужине во рту у змеи. Когда он коснулся змеиной головки, темной впадинки между глаз, волосы у него на затылке вдруг зашевелились. Где же он видел эту вещь раньше? Почему она так знакома ему? Саймон не мог прогнать из головы эти мысли.