Притворись влюбленной - Бэт Риклз

забила на стирку, и мне даже пришлось покупать новые трусы, чтобы было что надеть. Я не виделась с Гарри с тех пор, как мы ездили к Надин, и начинаю по нему скучать.

В прошлые выходные в семейном чате меня уговаривали еще раз навестить Надин (а сама она тайком просила привезти ей минс-пай), но мне хотелось выть. Мне хотелось плакать. Я мечтала просто залечь в постель и не вставать, пока снова не почувствую себя человеком и не смогу мыслить более или менее ясно.

Но я просто не могу отказать новоиспеченным родителям. И не могу послать подругу, которая до сих пор иногда плачет ночами из-за расставания с парнем.

А еще мне хотелось выть и плакать, когда Талли спросила, согласна ли я с тем, что написано в моей же статье. Мне хотелось истерически гоготать. Но в итоге я просто пожала плечами и промямлила:

– Ну, насчет личных границ… в этом что-то есть.

Надо и мне получше охранять личные границы. Надо и мне хотя бы завести личные границы.

Попивая мокко, Талли все же решает, что, наверное, журналистка в чем-то права и уделять себе время действительно очень важно…

– И, – продолжает она свою мысль, – у тебя остается столько возможностей, чтобы пробовать новое, выбираться из дома и знакомиться с интересными людьми! Я не только про мужчин. Вот если я, например, захочу найти себе новое хобби, то без проблем найду. В голове не укладывается, сколько у меня теперь, без Сэма, свободного времени. Я наконец могу заняться собой, понимаешь?

Вот это уверенность. Как будто не она еще вчера плакалась мне по телефону, что у нее не смывает унитаз, и мне пришлось ехать его чинить: я не зря наблюдала за тем, как Гарри решает аналогичную проблему.

Талли вслух перебирает потенциальные хобби, говорит о новых возможностях, но я не поддерживаю ее энтузиазм. Мне хочется сказать ей, что она романтизирует одиночество, но на самом деле одинокая жизнь довольно жалкая штука. Мне хочется попросить ее заткнуться: ее убежденность в том, что одиночество – это куча возможностей и новые увлечения, заставляет меня чувствовать себя неполноценной и ущербной – словно я профукала свою жизнь, так и не научившись кодить в свободное время и не став тревел-блогером.

Да пусть болтает. Я отвечаю односложно, потому что просто-напросто очень устала.

На эту беседу с лучшей подругой у меня нет энергии (орехово-карамельным латте особо не подзаправишься) – да и на любую другую беседу. Я мысленно возвращаюсь к личным границам – жаль, что у меня их нет, – а потом думаю о том, что неплохо было бы просто взять отпуск. Никто не претендует на твое свободное время, если ты в отпуске, верно? Коллеги не обижаются, когда рабочая почта присылает автоответ, а родственники оставляют тебя в покое. Подруги не рассчитывают, что ты тайком притащишь им рождественские сладости или отправишься с ними на выставку свадебных аксессуаров.

И тут я понимаю, что за год ни разу не была в отпуске. Я брала отгулы, но либо для того, чтобы сходить на чужие праздники, наподобие девичника Джессики, либо для того, чтобы разгрести накопившиеся дела: например, оформить страховку на имущество, заплатить налоги, отдраить квартиру к приходу арендодателя с очередной ежегодной проверкой. В декабре у меня будет куча свободного времени, но в основном для того, чтобы успеть навестить родственников и закупиться подарками.

Может, взять еще один отгул? Слетать на Антигуа, как в шутку предлагал Гарри.

Я еще успею написать заявление.

– Я собираюсь в Лондон на следующей неделе, – перебиваю я Талли (что бы она там ни ворковала).

Талли удивленно смотрит на меня, ее зеленые глаза за стеклами очков делаются еще больше, и она озадаченно хмурится:

– М-м-м… Это ты про шоу, которое хотела посмотреть с родителями?

– Нет. В смысле… У меня выходной в пятницу. Хочу забронировать какой-нибудь симпатичный отель и немного расслабиться. Съем что-нибудь изысканное, похожу по рождественским базарам, потаращусь на достопримечательности и так далее.

– А! – отзывается все еще озадаченная Талли. – С парнем? Что-то поменялось? Вы с Джейксоном снова встречаетесь?

(Она все еще думает, что Гарри – это Джейксон; наверное, стоит поскорее рассказать ей правду.)

– Или это кто-то новый?

– Нет. Нет, я, пожалуй, поеду сама.

Голос у меня какой-то странный. Какой-то чужой, что ли. Не мой. Та Софи, которая говорит сейчас с Талли, уверена в себе и не боится осуждения.

– Ты точно решила? По-моему, тебе не понравилось быть одной в день рождения…

– Точно, – говорю я так твердо, чтобы она не вздумала сомневаться.

Так твердо, чтобы не засомневаться самой.

– Столик на одного, пожалуйста, – говорю я пару дней спустя.

У меня колотится сердце и потеют ладони, но официант даже бровью не ведет – просто берет одно меню и ведет меня к уютному столику в центре зала.

Меня охватывает совершенно незнакомое чувство. Уверенность в себе? Нет, не совсем…

Сила.

Вот что это.

Я чувствую себя достаточно сильной, чтобы провести свое свободное время наедине с собой. Я оставила сумки и чемодан в Hilton (решила потратиться) и добралась на метро до Фулхэма, где наткнулась на самый обычный итальянский ресторанчик и решила пообедать. Стены выкрашены в темный, почти черный цвет, но ретролампочки – они и свисают с потолка, и ввинчены в светильники – озаряют зал уютным теплым светом. Повсюду развешаны красные и золотые рождественские ленты и мишура, на каждом столе свечи с подсвечниками в виде елочных веночков. И пахнет чудесно.

Я рада, что, планируя свою однодневную поездку, выбрала это место: о нем писали в блоге про «тайные сокровища» Лондона.

Я не единственная пришла сюда без спутника. Несколько парочек, несколько компаний друзей, а за столиком в углу, кажется, деловая встреча… Но достаточно и тех, кто сидит за столиком в одиночестве. Один парень, по виду студент, уткнулся в книгу стихов. Мужчина средних лет заказал большую тарелку пасты и читает газету. Элегантная пожилая дама пьет вино и с наслаждением ест спагетти: она замечает, что я на нее смотрю, едва заметно поднимает бокал в знак приветствия и улыбается. Я улыбаюсь ей в ответ.

Вскоре возвращается официант – он дал мне время как следует ознакомиться с меню. Можно подумать, я не изучила его на сайте перед тем, как выбрать этот ресторан. Для начала я заказываю грибы в чесночном соусе (на свидании – не приведи господь: от меня весь вечер разило бы чесноком, и парень бы сбежал), затем фирменное блюдо – спагетти (опять-таки, при парне я такое не заказываю, чтобы не забрызгаться соусом, накручивая макаронины на вилку) и, наконец, беру бокал белого вина – а почему бы и нет? Могу же я сегодня себя побаловать.

В ожидании основного блюда я листаю подборку своих статей на сайте нашей газеты. Изначально я просто хотела найти ту колонку, которую написала в свой день рождения, но в итоге начинаю читать все за предыдущий год.

Странное дело: у меня не возникает чувства, будто я читаю о себе. Я ли это писала? Мне всегда хотелось, чтобы моя письменная речь выглядела более отточенной, более сдержанной, чем в жизни. Чтобы статьи давали надежду, а не давили безнадегой. Я знаю, что статьи писала я, но, перечитывая их, начинаю понимать, что именно мои друзья видят в тексте.

И мне нравится та Софи, которой я кажусь читателю.

Хотя я прекрасно знаю, что моя реальность совсем иная. Например, я совершенно точно тоскую в одиночестве. Я не могу его победить и делаю все, что в моих силах, чтобы оно прекратилось.

Я никогда не воспринимала себя как человека, который отчаянно нуждается в поддержке, но, видимо, так оно и есть. Я обижаюсь на друзей, которые не могут уделить мне время, чувствую горечь из-за того, что все свое внимание, раньше предназначавшееся мне, они теперь тратят на партнеров, – но не замечаю, что мне не достается ни времени, ни внимания от себя самой.

И если быть совсем уж убийственно честной… Я так много хожу на свидания наполовину из-за того, что всем завидую. Я хочу заполнить внутреннюю пустоту, оставленную моими подругами, именно тем, что ее образовало: бойфрендом. Если их партнеры виноваты в том, что я чувствую себя брошенной и никому не нужной, – значит, мне тоже надо найти себе партнера.

Конечно, дело не только в этом.

Но именно сейчас я понимаю, что, возможно, это одна из причин, по которой у меня ни с кем ничего не выходит: я не парня себе ищу, а повязку для душевных ран, которая облегчит боль.

А это, скажем