Тень ее высочества - Лана Ежова

Разделенной на порции свининой затем вновь занялся Ян. Одну заднюю ногу парень положил на угли костра, остальное обработал специальным сберегающим заклинанием и сложил в кожаные сумки.

Вскоре одуряющий аромат жаркого на углях заставил мой рот наполниться слюной, а живот нетерпеливо заурчать. На запах из корзины выполз заспанный агграссец и молча уселся рядом со мной.

А спустя считаные минуты из темноты в круг света выступил Юлиан. Что ему понадобилось в ночном лесу, можно только гадать. Маг остановился возле пары и спросил, что нового они узнали от своих собратьев во время мысленного разговора.

Ян, переворачивающий мясо, пожал плечами:

– Аг-Грасса огласила свои требования, император пока не ответил. Братство также молчит. Правитель Джориан ждет. И пока пострадала только Элевтия, но терпение агграсского монарха в любой момент может закончиться.

– И каковы требования Аг-Грассы?

По напряженной позе купца было ясно, что и ему интересны последние события, только свое любопытство он тщательно скрывал. Вообще, во время привала он вел себя без былой заносчивости, стараясь не встречаться взглядом ни со мной, ни с Юлианом. Струхнул? Неужели думает, что разозленные имперцы, то есть мы с «братом», прибьем его по-тихому?!

– Как мы уже сказали, официальная причина объявления войны – разорванная помолвка, – ответила Валэри, расстилая на земле чистый кусок ткани. На импровизированном столе, как по волшебству, появилась посуда и порезанный ломтями хлеб. – Агграссцы требуют руку принцессы и пересмотра условий брачного договора.

Ну, хоть не голову принцессы просят, а то с них станется и такие условия выставить. Шучу, конечно, но этот больной в своих предпочтениях народ пугает меня до холода в животе.

«Чем тебе не угодили агграссцы, сапфироглазая? – полюбопытствовал Грэм. – Только тем, что чтят бога Смерти? Так некромантия в облегченном варианте под стыдливым названием «некромагия» практикуется и в других странах».

«Они странные: порой восхищаются откровенным уродством, украшают свои тела шрамами, их привлекают чужие страдания. Их дети рано узнают, что такое боль – в воспитательных целях к ним применяется система моральных унижений и жестоких физических наказаний».

«И эти наказания призваны повысить порог их чувствительности, – закончил мою возмущенную отповедь Грэм. В его тоне мне почудились нотки недовольства. Недовольства мной. – У каждого народа своя культура, ты не вправе осуждать то, чего не понимаешь. Не видя оборотную сторону, легко ошибиться. Например, у сатурийцев десятилеток связывают и оставляют на дне пустого бассейна, который быстро заполняют ледяной водой. Не успел развязать узлы и всплыть, будь добр – отсиди под водой положенное время. Если кто-то и этого не сумел, его откачивают простыми методами, не привлекая целителя».

До меня доходило медленно. Сначала казалось, что Грэм шутит, насмехаясь над моими убеждениями. Но тон его, как никогда, оставался серьезен.

«Зачем такая жестокость по отношению к детям?!»

«Жестокостью станет неподготовленность воина к службе. Думаешь, нас ценят лишь за стойкость к ментальной магии?»

«И много детей захлебывается на таких уроках?» – Было страшно услышать цифру.

«Насколько я знаю, ни одного, – успокоил Грэм и добавил: – Десятая часть группы гибнет во время выпускных испытаний, но это малая кровь».

«Что? «Малая кровь»?!»

Мы бы страшно поругались, если бы ламчерионы не пригласили всех к «столу».

На мой разбалованный дворцовой стряпней вкус свинине не хватало специй. Впрочем, их успешно заменял легкий привкус дымка и зверский голод. Купец закончил трапезу раньше всех. Схватившись за фляжку с вином, он молчаливо пошарил взглядом в поисках емкости для хмельного. Валэри протянула ему свою кружку, и агграссец признательно кивнул. В три глотка он прикончил напиток, плеснув пару капель в костер.

Я усмехнулась. Суеверный. Боится, что пьющий после него сумеет прочесть его мысли. Смешно! Да кому нужно копаться в его голове, забитой размышлениями о прибыли?

После того как все наведались в кустики, Юлиан палкой нарисовал круг. По привычке я расстелила одеяло возле своего попутчика и быстро уснула. Я не сразу поняла, что меня разбудило. Приподнявшись среди ночи на локте, обвела лагерь сонным взглядом. В затухающем костре вяло потрескивали дрова да светились тускло-алым угольки. Где-то вдалеке ухала сова. Ветер играл иголками елей едва слышную свистящую мелодию. До одури пахло смолой и мокрой жухлой травой. Мягко сиял звездный купол чернильного неба над нами. Болезненный стон разрушил умиротворяющую идиллию осенней ночи.

Развернувшись в сторону Юлиана, я уже догадывалась, что увижу.

Стихийник дрожал, словно в лихорадке. Одеяло откинуто в сторону, тело корчится, словно во время пыток. Скрюченные пальцы то сжимаются в кулаки, то отчаянно царапают землю. Предвечная, что нужно сотворить, чтобы так мучиться еженощно?.. Я испытывала жалость к своему спутнику. Не раз наблюдая за его страданиями, я ни о чем не спрашивала. Влезать в душу, доискиваясь его тайн, совсем не хотелось. Если я ничем не могу помочь, к чему пустые расспросы? Пробормотав на древнем языке что-то невнятное, шатен застонал. Из прикушенной губы потекла тоненькая струйка крови. Не в силах смотреть на его муки, схватила парня за плечо. Трясла осторожно, по возможности отклонившись подальше, – по себе знаю, когда будят от кошмара, можно засветить доброжелателю кулаком в глаз. Драться маг не стал. Проснувшись, он, как и раньше, непонимающе уставился на меня. Не помнил, что ему снилось? Или не хотел признаваться, чтобы я не приставала с расспросами? Глупый. Нужны мне его тайны – своих предостаточно.

Юлиан снова уснул. Все повторилось, как во время ночевки в трактире. Он подкатился ближе и подгреб меня под бок – так дети обнимают любимую игрушку. Засыпая под тяжелой мускулистой рукой, я подумала, что к подобному можно и привыкнуть. Такие теплые ощущения…

Утро началось со скандала. Сквозь сладкую дымку полуяви-полусна прорывались сердитые фразы.

– Я больше не потерплю с вашей стороны неуважения! – Рокочущий басок купца.

– Какое неуважение? О чем вы, почтенный? – Голос Яна звучал мягко.

– Почему маг не поставил в известность, что его щит непроницаем изнутри?

– Так это же замечательно, – вмешалась Валэри, – такая защита надежней, хоть и более энергоемка для ставящего.

– Вы должны благодарить воздушника за безопасный сон, а не ругать, – добавил Ян.

– Я сам могу побеспокоиться о своей безопасности! У меня есть сильный амулет, с ним никакие щиты не сравнятся!

– Хорошо, почтенный риэл, сегодняшней ночью можете спать за пределами круга, – насмешливо предложил Юлиан.

Напыщенность агграссца словно ветром сдуло, и он пошел на попятную:

– Нет, я не против, чтобы вы ставили щит. Я огорчен, что вы не предупредили о его непроницаемости. Вон как мне руку обожгло!

Не знаю, чем вчера слушал купец, но Юлиан предупреждал. Когда Валэри завела об этом речь, маг ее перебил, извинившись перед агграссцем.

Когда мы сидели в седле, я спросила, почему он не поставил наглеца на место. И он просто ответил, что не было настроения затевать спор.

…Во время полета ты предоставлен самому себе. Рассматривать мелькающие внизу пейзажи тяжело – начинает темнеть в глазах. Вот и лезут всякие мысли в голову. Можно подумать о вещах, на которые раньше не хватало времени. Жизнь принцессы насыщена яркими событиями, быстро сменяющими друг друга. Столько людей, дел, все сливается в пеструю картину придворной жизни. Как ни старайся, а детально все не рассмотришь и не упомнишь.

Шел двадцать второй день моей «двоедушной» жизни. До окончательного слияния осталось около тридцати восьми дней. Не много, но и не мало для спасения. Главное, быстро разыскать Зоора и доказать, что я хорошая знакомая принцессы Мариэллы, в просьбе которой принц отказать не сможет. А попросит она в записке помочь мне добраться до храма Судьбы в пустыне. Это же послание должно послужить подтверждением, что я не лгу. Зоор почерк Мариэллы, то есть мой, хорошо знает, поэтому у меня есть все шансы на удачное исполнение задуманного.

Первый храм Судьбы затерялся среди барханов, в самом сердце песчаного моря. Его возвели в древние времена, когда Грань охватывала лишь только пустыню, цепь гор и степные территории нынешней Северной империи. Считается, что там безопаснее, чем где-либо еще. Почему-то не все порождения Тьмы могут переносить условия жизни в пустыне. Может, им, бедненьким, жарко? Ладно, что за причина, не важно, главное, что первый храм Предвечной в надежном месте.

Помню, Регина на уроках истории рассказывала, что если с высоты полета ламчериона провести линии от четырех узловых полисов – Мектуба, Арахара, Жорио и Тетрариона, – то видно, что храм стоит точно посередине. Следующий условный квадрат образуют четыре других вольных града. И так далее. С каждым продвижением Грани возникают новые полисы, поселки, хутора и форпосты.