Иосип Броз Тито. Власть силы - Ричард Уэст

Через несколько дней вышеупомянутый летчик совершил попытку сбежать в Албанию, использовав ручные гранаты и автомат в бою с пограничниками, которые застрелили его.

Самый главный оставшийся в живых информбюровец, Сретен Жуйович, пробыл в тюрьме без всякого суда вплоть до 1950 года, когда Джилас и Ранкович выступили с ходатайством о его освобождении. Сначала они отправили ему стенограмму одного из судебных процессов, проходивших в Восточной Европе, на котором коммунистов обвиняли в сговоре с Тито, нацеленном на реставрацию капитализма. Кроме того, удовлетворили и личную просьбу Жуйовича – передали ему полную подшивку номеров «Борбы», вышедших за время его заключения.

«Курс чтения» заставил Жуйовича понять, что он напрасно осудил Тито, а когда Джилас и Ранкович навестили его в тюрьме, он тепло приветствовал их и даже добровольно вызвался направить в «Борбу» письмо с покаянием.

Его выпустили из тюрьмы, восстановили в партии и в 1976 году, когда он скончался, устроили ему похороны со всеми военными почестями[396].

Тито проявил к Жуйовичу снисхождение, но все-таки отправил тысячи информбюровцев в концлагерь на Голы оток (Голый остров), неподалеку от города Сеня, что в северной Адриатике. Начиная с 1948 года и вплоть до 1950-х годов около 12 тысяч мужчин, а также небольшое число женщин были морем отправлены на этот негостеприимный скалистый остров, где они добывали в каменоломнях мрамор.

Лагерный принцип заключался в том, чтобы заставить узников завоевать право на освобождение, что предполагало, помимо прочего, и признание предъявленных обвинений, и покаяние в прегрешениях.

Всех новоприбывших подвергали избиениям, сопровождавшимся моральными издевательствами. К заключенным не допускались посетители, а родственникам даже не сообщали о местонахождении их близких. Им просто говорили, что «отец уехал в командировку». Все выпущенные с Голого острова на волю давали клятву хранить молчание под страхом возвращения обратно. Даже когда коммунизму в Югославии пришел конец, ветераны Голого острова весьма неохотно вспоминали о своем кошмарном прошлом.

Тито учредил лагерь на Голом острове при содействии Ранковича, хотя даже Ранкович не знал о том, что же там в действительности происходило. По признанию Джиласа, он неоднократно слышал, как Тито восклицал в 1948 году:

«В тюрьму его! Отправить в лагерь! Что же можно от него ожидать, если он выступает против своей партии?»

О кошмарах Голого острова не ведали даже некоторые партийные функционеры самого высокого ранга, пока там в 1953 год не побывал генерал-партизан и романист Добрица Чошич. Вернулся он в состоянии ужаса.

После этого условия были немного улучшены. Но даже о самом факте существования лагеря в Югославии не было известно вплоть до отставки Ранковича[397].

Хотя лагерь на Голом острове и не являлся лагерем смерти, подобно Ясеновацу, он, тем не менее, до сих пор остается позорным пятном на биографии Тито – так же как массовое истребление сербов и словенцев, которых в 1945 году в его руки передали англичане.

Период, последовавший за разрывом с Россией, был ужасным для югославских коммунистов и мрачным для всего остального населения страны, особенно крестьянства.

Тито был сильно уязвлен обвинениями Информбюро в ревизионизме и намерении реставрировать капитализм, поэтому он решил перещеголять Сталина в сталинизме – доказать, что он святее папы римского. Пятилетний план следовало доводить до конца.

И действительно, Борис Кодрич, глава комиссии по федеральному планированию, обвинил Хебранга и Жуйовича – своих предшественников в руководстве индустрией – в саботаже и намеренном сдерживании темпов социалистического строительства. Их обвинили также в пропаганде преимуществ частного предпринимательства[398].

Второй пленум ЦК КПЮ, состоявшийся в феврале 1949 года, предначертал «большую смелость и ускорение темпов развертывания коллективизации сельского хозяйства[399].

Хотя коллективизация в Югославии не была столь людоедской, как в Советском Союзе, она повлекла за собой неизмеримые страдания, людской гнев и разруху.

В Македонии в 1945 году было только два коллективных хозяйства, к концу марта 1949-го их стало уже 400.

В Хорватии за первый квартал того же, 1949 года их число удвоилось по сравнению с предыдущим годом.

Коллективизация вызвала яростное сопротивление на северо-западе Боснии, в мусульманском анклаве Бихач, где Тито в 1943 году основал свою ставку. Неудачи в деревнях вызвали голод в городах.

Экономическое эмбарго советского блока против Югославии еще более усугубило трудности, но так и не смогло сломить волю югославов или спровоцировать беспорядки. Коммунисты сохраняли верность Тито, тогда как антикоммунисты вдруг возлюбили русскую модификацию коммунизма.

В Белграде в 1953 году имелось немало доморощенных теоретиков, считавших, что ссора с СССР – лишь уловка, нацеленная на то, чтобы обмануть Запад.

Сталину истинное положение вещей было известно лучше. Избегая упоминать имя Тито лично, он развернул пропагандистскую кампанию, устроил показательные судебные процессы над титоистами в Восточной Европе и, возможно, даже планировал физическое устранение Тито. Начиная с 1948 года издательства Информбюро разразились потоком статей, листовок и книг, разоблачавших Тито как троцкиста и американского шпиона. В обиход была запущена фраза «платный трубадур гнусных палачей с Уолл-стрит».

Русские так и не узнали о контактах Тито с немцами во время «мартовских консультаций» 1943 года. Британский коммунист Джеймс Клугман, служивший в годы войны в британской разведке и позднее обвиненный Майклом Лисом в том, что он содействовал приходу Тито к власти, написал книгу под названием «От Троцкого до Тито».

Другие единомышленники Клугмана на Западе также пытались оправдать процессы, на которых коммунистов из стран Восточной Европы обвиняли в шпионаже в пользу Тито и империалистических держав. Среди лиц, казненных за титоизм, были Ласло Райк в Венгрии, Трайко Костов в Болгарии и Кочи Ходже в Албании.

Польский коммунист Владислав Гомулка, который фактически пытался заступиться за Тито, отделался тюремным заключением и позднее вернулся к власти с тем, чтобы осуществлять реформы в духе Тито. Восточноевропейские процессы над титовцами, пожалуй, даже больше, чем процессы 30-х годов в СССР, показали сталинскую параноидальную подозрительность. В обвинении, прозвучавшем на одном из процессов в Румынии, утверждалось, что Тито вступал в сговор с английским драматургом Ноэлем Кауэрдом – режиссером танцевальных шоу в ночных клубах, в годы войны служившим в морской разведке.

В книге «Тито рассказывает» ее автор Владимир Дедиер обвиняет Советский Союз в подготовке и засылке террористов в Югославию с целью убийства своих политических противников.

После падения коммунизма в России, в прессе появились сообщения о том, что СМЕРШ – зловещая организация, которую Флеминг обессмертил в своих джеймсбондовских триллерах, пыталась проникнуть в Югославию через Италию.

Не берусь утверждать, было ли такое в действительности, но лучше всего о желании Сталина отомстить югославам рассказывается в романе Александра Солженицына «В круге первом».

Ранним январским утром 1950 года глава советской тайной полиции Абакумов прибыл к своему хозяину с докладом.

Далее цит. по: Александр Солженицын, Москва, 1991, Инком НВ, т. 1, с. 139.

«Он говорил, что будет поставлена бомба замедленного действия на яхту Тито перед отправлением ее на остров Бриони.

Сталин поднял голову, вставил погасшую трубку в рот и раза два просопел ею. Он не сделал больше никаких движений, не выказал никакого интереса, но Абакумов, немного все-таки проникая в шефа, почувствовал, что попал в точку.

– А – Ранкович? – спросил Сталин.

Да, да! Подгадать момент, чтоб и Ранкович, и Кардель, и Моше Пьяде – вся эта клика взлетела бы на воздух вместе!»

Воображаемый Сталин в превосходном романе Солженицына выглядит так же зловеще, как и живой, всамделишный, описанный Джиласом. До самой своей смерти, последовавшей 5 марта 1953 года, Сталин продолжал проводить политику изоляции Югославии в коммунистическом мире.

Планы физического устранения Тито действительно разрабатывались. Бывший генерал-лейтенант НКВД П. А. Судоплатов – человек, имевший прямое отношение к самым секретным операциям советской разведки и контрразведки, в своих мемуарах «Разведка и Кремль», вышедших в свет через несколько лет после появления книги Ричарда Уэста, описывает встречу со Сталиным в феврале 1953 года:

«Сталин передал мне написанный от руки документ и попросил прокомментировать его. Это был план покушения на маршала Тито… Я сказал Сталину, что в документе предлагаются наивные методы ликвидации Тито, которые отражают опасную некомпетентность в подготовке плана».