Дети Антарктиды. Лед и волны - Даниил Корнаков

лампы падал на его щетинистое и местами грубое лицо. Кудрявые волосы выглядывали из-под тёплой кепки с «ушами», которую тот начал носить с тех пор, как ступил на борт.

Матвей не стал тревожить сон товарища: он и в одиночку вполне справлялся с надзором за их капитаном. Да и не было сна ни в одном глазу. Впрочем, как и во все другие ночи…

Ко всему прочему, приходило постепенное понимание, что исландец вряд ли пойдёт на какую-либо глупость. На борту куда больше людей, которые точно смогут дать ему отпор. Да и вёл он себя все эти дни тихо, не придраться. Хотя, с другой стороны, это можно было расценивать не иначе, как отвлечение внимания. Кто его знает, на что ещё способен этот человек?

Матвей заметил, что капитан, равно как и он сам, практически не спит, почти всё время находясь за штурвалом. Лишь пару раз за сутки отходил, оставляя управление судном и позволяя себе подремать в кресле часа полтора, от силы два. Затем, как штык, возвращался на пост.

Одним словом, Лейгур Эйгирсон был не то психопатом, не то человеком суровой закалки, а может, и самим воплощением дьявола, которому человеческие потребности чужды.

Матвей почувствовал, как его ноги стали затекать от долгого сидения на одном месте. Он подошёл к переднему окну и начал всматриваться в ночной океан, держа руку на револьвере.

— Ты сын Славы Беляева?

Поначалу ему показалось, что услышанное на русском языке померещилось. Собиратель даже посмотрел в сторону Йована, вдруг тот решил подшутить? Нет, лежит, как лежал, даже не шелохнулся.

И только потом Матвей понял, что вопрос ему задал именно исландец.

— Ты… Ты… — он чувствовал себя растерянным. — Ты говоришь по-русски?

— Немного.

Матвей побледнел. Перед ним словно возникло привидение.

— Почему раньше не сказал⁈

Не отрывая взгляда от курса впереди, тот спокойно выдал:

— Хотел узнать, кто вы есть на самом деле, — он кивнул через плечо, указывая на кресла. Последние три дня в них сидели те, кому довелось следить за капитаном. Они говорили за спиной исландца много всякого, даже не подозревая, что на самом деле их подслушивают.

— То есть ты шпионил за всеми нами.

— Можно и так сказать, шпионил в открытую, — на его лице мелькнула издевательская ухмылка.

Излагал мужчина свои мысли очень даже на хорошем русском, почти без акцента.

— Говоришь, знаешь русский немного? Так и не скажешь.

— Я переправлял очень много русскоговорящих собирателей с разных станций, вот и нахватался от них, — спокойным, даже немного успокаивающим голосом сказал Лейгур. — Но спасибо. Сочту твои слова за комплимент.

Матвей взглянул на Йована, тот всхрапнул и положил голову на другое плечо.

— Так это ты? Его сын? — повторил свой вопрос Лейгур.

— Откуда ты знаешь его? — вопросом на вопрос ответил Матвей, всё ещё находясь в некоторой растерянности от внезапного открытия.

Лейгур открыл было рот, чтобы что-то сказать, но вдруг их обоих отвлёк мелькнувший справа по курсу свет прожектора.

— Ðjöful sjávarinn![17] — сквозь зубы прошипел на родном языке исландец и быстро нажал несколько кнопок на приборной панели.

— Это ещё что? — с недоумением произнёс Матвей.

— А ты как думаешь?

«Пираты», — прозвенело у собирателя в голове.

— Но… ведь…

— Да, в это время года они сидят у себя в норах. Но, видать, кто-то в «Мак-Мердо» слил им информацию, что сюда движется траулер, набитый под завязку батареями, навороченным вездеходом и кучей оружия в придачу. Видимо, за нехилый такой процентик.

— Чёрт… — Матвей схватился за голову, понимая, что и ему следовало бы догадаться о подобном раскладе. — Йован! Просыпайся!

Здоровяк всполошился, резко вскочил и схватился за винтовку:

— Что? Кого? Куда⁈

Но Матвей не ответил ему. Он взял рацию, чтобы связаться с кубриком.

— Приём? — через минуту ответил сержант. Судя по уверенному и твёрдому голосу, он тоже не спал всю ночь.

— У нас проблемы, к нам приближается судно пиратов.

Услышав причину сумятицы, Йован поспешил к окну, вглядываясь в ночь.

— Принял. Отбой, — ответ сержанта был чётким, без лишних расспросов.

— Где они? Не вижу… — здоровяк приложил ладонь ко лбу, словно это могло рассеять мрак ночи.

— Вон там, восточнее, — указал пальцем исландец.

— Да где? Я не… — затем глаза Йована округлились, пришло понимание, что ему ответил Лейгур. — Погоди, ты… ты на нашем говоришь?

— Йован, потом, — Матвей понимал, что сейчас дорога каждая секунда, и обратился к капитану: — Сможешь уйти от них?

— Нет. Слишком много льда, ещё и айсберг может попасться. На такой скорости разобьёмся.

— И что будем делать? — здоровяк выглядел растерянным.

— А что мы обычно делаем с паразитами, желающими покуситься на наше добро? — Лейгур ударил ногой по нижней панели под штурвалом, открыв дверцу тайника с широкой полкой. Внутри лежало помповое ружьё и металлический ящичек из-под конфет, видимо, там хранились патроны. — Мы их истребляем.

— Так, так, так, — Йован прицелился в исландца. — Отойди-ка от этой штуковины.

— Это мой корабль, — строгим голосом заявил капитан, обращаясь и к Йовану, и к Матвею одновременно. — И я имею законное право защищать каждый его сантиметр от всякой пиратской швали.

В голове собирателя гудело от размышлений. Слишком много важных решений нужно было принять за короткое время.

Исландец вытянул вперёд свои скованные наручниками руки:

— Можешь заковать меня в них в ту же минуту, когда всё это закончится. Я не буду возражать.

Йован встретился взглядом с товарищем и покачал головой, выражая свой протест:

— Не стоит…

— Время истекает, — требовательно сообщил Лейгур.

Принять решение — снять наручники с капитана — Матвею помог простой вывод: все эти три дня оружие было у исландца прямо под ногами. Несмотря на постоянное дежурство рядом с ним остальных членов экспедиции, всё же иногда выпадали минуты, когда он оставался на мостике совершенно один. Этого времени вполне хватило бы, чтобы вооружиться, да и наручники не стали бы большой помехой, вздумай Лейгур нажать на курок.

Матвей достал переданный ему сержантом ключ от наручников и освободил руки капитана.

— Зря ты это, Матюш. Зря.

Лейгур окинул здоровяка безразличным взглядом и нагнулся, чтобы взять ружьё. Однако Матвей взвёл курок и приставил револьвер к его виску, отчего исландец замер с