Девочки с блестящим будущим - Венди Кацман

Учитывая, что месяц назад у Винни была острая эпидуральная гематома, врачи решили не прибегать к более распространенной в наши дни безболезненной, выполняющейся в несколько циклов процедуре получения стволовых клеток из периферической крови. Ибо в этом случае, объяснил Марен и Винни детский онколог, сохранялся небольшой, но вполне вероятный риск повышения внутричерепного давления, губительного для еще не окрепшего мозга Винни. А потому, принимая во внимание стремительно ухудшающееся состояние Илая, врачи предложили Винни старый хирургический метод взятия костного мозга из тазовых костей. Данная процедура проходила под общим наркозом и занимала совсем немного времени. Осложнений она обычно не вызывала, хотя несколько дней после нее, предупредили врачи, ощущалась болезненная ломота в пояснице. С другой стороны, Винни уже к обеду могла вернуться из больницы в гостиницу.

Марен еще раз поднажала на дочь, настоятельно советуя ей отказаться от донорства: мысль, что Винни подвергнет себя страданиям ради Чейза, была для нее словно нож в сердце. Она умоляла Винни подумать об учебе, пугала, что пострадает ее успеваемость, столь важная в этот выпускной год. Но дочери на все было наплевать. Она и так опережала учебную программу и обогнала одноклассников по всем предметам. Она соглашалась терпеть некоторые неудобства ради спасения человеческой жизни. И Марен, одновременно гордясь своей дочерью и обмирая из-за нее от страха, решила: пусть все идет своим чередом.

Женщина удрученно покачала головой – надо же, как оно обернулось. Еще не зная результатов анализа крови, она обещала во всем поддержать Винни. Когда та выяснила, что она идеальный для Илая донор, то мгновенно загорелась мыслью о трансплантации. Не то чтобы Марен желала бедному мальчику зла. Исковерканная жизнью, она закалила невзгодами душу, но сохранила в своей груди горячее и нежное сердце. Правда, даже это сердце эгоистично надеялось, что стволовые клетки Винни не подойдут Илаю и их общение с Олдерами прервется раньше, чем эта дружелюбная семейка успеет расположить к себе Винни и запустить в нее когти. Марен, как могла, раздувала в себе огонь ненависти к Олдерам. Но даже ей, над которой Чейз надругался, это давалось не без труда, так что же было говорить о Винни, которая все больше и больше подпадала под их пленительные чары?

В среду утром, разбуженные стуком в дверь, Марен и Винни обнаружили у двери своего номера подарочную корзинку от Олдеров, полную фруктов, шоколадок, попкорна, путеводителей и скидочных карт от расположенных поблизости кафешек и ресторанчиков. Одной из карт они тотчас же и воспользовались и со смаком позавтракали блюдами из местных продуктов в закусочной неподалеку от Стэнфорда. Затем отправились на экскурсию в университет. Студент-второкурсник, пятясь задом, так зажигательно, быстро и вдохновенно рассказывал про Стэнфорд, что у Винни не осталось никаких сомнений: в этом учебном заведении она мечтает провести следующие четыре года жизни. Даже Марен не нашлась, что ей возразить. Все вокруг казалось просто божественным. Мягкий климат. Профессора – нобелевские лауреаты. Чудесный студенческий городок. Великолепные фонтаны.

Глубокой ночью, лежа в постели и наблюдая за спящей, утомленной впечатлениями Винни, мирно посапывавшей на соседней кровати, Марен в очередной раз порадовалась, что ей хватило сообразительности сразу же после аварии отправить вступительную заявку дочери в Стэнфорд. Она искренне надеялась, что Винни сюда поступит. И все же в лучезарных улыбках и университетской неге ей чувствовалась какая-то фальшь. Мерещилось, что за сверкающими фасадами скрывается напоминающее Эллиот-Бэй закулисье с непримиримой борьбой за власть и привилегии. И чем тогда эта цитадель высшего образования отличается от загородного клуба? Впрочем, кто сказал, что Винни примут в Стэнфорд?

Ну, а если примут? Вопрос. Причем не теоретический. Сердце Марен учащенно забилось, в висках застучала кровь. Охватившая ее тревога закружилась смерчем по комнате, прошлась по углам и выгнала за порог сон. Господи, да ведь результаты досрочного приема объявят через две недели! Марен прошиб холодный пот. Не спасло даже теплое роскошное шелковое одеяло. Если Винни поступит в Стэнфорд, что сделают ее соперники? Сорвут на ней злость? Или примирятся с поражением? Закончится ли сумасшедшая осенняя заваруха, когда приемная комиссия поставит финальную точку? Марен попыталась развеять страхи дыхательной гимнастикой, но гимнастика не помогла. Мысль о том, что судьбоносный день вот-вот настанет, наполняла ее ужасом. Как же она хотела, чтобы Винни воплотила свои мечты. Как же она боялась, что мечты Винни заведут ее в адское пекло. Если бы она только знала, где найдет… Если бы она только знала, где потеряет…

Пока Винни гостила у Олдеров, Марен как могла убивала время. Прогулялась по центру Пало-Альто, поглазела на витрины книжных магазинчиков, выпила кофе и даже поплавала в бассейне гостиницы. Вытираясь полотенцем после душа, она в сотый раз подумала о Винни. И в сотый раз на нее навалилось жгучее одиночество – одиночество матери, которая никогда не войдет в семью, приветившую ее дочь. Наверное, размышляла Марен, разведенные родители чувствуют нечто похожее, когда дети уезжают из дому, чтобы провести каникулы с их бывшими мужьями и женами. Нечто похожее, но не такое глубокое и страшное.

В пять вечера Винни открыла электронным ключом дверь и, раскрасневшаяся, с сияющими от восторга глазами, ворвалась в комнату.

– Господи, моя сводная сестренка Оливия такая умничка. Невероятно! Она моя копия в пять лет. Аж жуть пробирает, да? – Винни захохотала и ничком повалилась на идеально ровно застеленную кровать. – Она, должно быть, тоже почувствовала во мне родственную душу. В мгновение ока мы стали с ней самыми лучшими подружками. – Винни перекатилась на бок и посмотрела на лежавшую на кровати Марен. – Она просто милашка, но ужасно скучает по Илаю. Все время говорит, что ждет не дождется, когда он вернется из больницы, – ей не терпится сыграть с ним в «собачек». Это любимая их игра. Они ее сами придумали. Я еле сдерживала слезы. А Наоми, стоило только Оливии произнести имя брата, сразу убегала в другую комнату на пару минут. Наверное, чтобы выплакаться.

– Какая ты у меня молодец, – похвалила ее Марен, откладывая книгу. – Я так тобой горжусь. Сколько же надо сил, чтобы выдержать это. Не каждому взрослому такое по плечу.

– Мам, я знаю, что поступаю правильно, но… Но завтрашний день меня немного пугает.

– Знаю, солнышко, знаю. Не волнуйся. Я буду рядом, пока меня не прогонят доктора.

– Спасибо. Я понимаю, как тебе неприятно. Честно – понимаю. Но если бы ты знала, какая у них потрясающая семья… – Винни задумчиво уставилась вдаль. – Отец Чейза, с которым я познакомилась, просто чудо. Он меня крепко-крепко обнял и произнес: «Внученька, я мечтал о нашей встрече с того самого дня, как о тебе услышал. Считал каждую минуту! Как подумаю, сколько лет мы были с тобой в разлуке, – сердце кровью обливается».

– Да, радушный прием. А твоя, хм… его жена тоже была там?

– Нет. Год назад она умерла. Он очень горевал, что мы с ней так и не познакомились. Сказал, она задушила бы меня в объятьях, хотя поступок Чейза разбил бы ей сердце.

– Еще бы… Какой удар для матери – узнать, что твой любимый сынок сподобился на столь отвратительную мерзость.

– Ну да… Вот таким он и был, этот день, и грустным, и радостным одновременно. Наверное, это и есть сладкая грусть? Я спросила отца Чейза, как мне его называть, а он мне очень мило ответил: «Буду чертовски рад, если ты станешь звать меня дедушкой. Но если язык пока не поворачивается, зови просто Джеком. В общем, хоть горшком назови, только в печку не ставь».

Марен затрясла головой. Ее отец тоже любил эту навязшую в зубах шутку.

– Кто там еще был?

– Больше никого. Только Чейз, Наоми, Оливия и Джек. Мам… А ты очень обидишься, если я буду называть его дедушкой? У меня ведь никогда не было дедушки. А дедушка – это так клево.

– Винни, слушай… – Марен потянулась к дочери и накрыла ладонью ее руку. – Все эти годы мы с тобой жили вдвоем. И все эти годы я ела себя поедом из-за того, что лишила тебя большой и дружной семьи. Я доверяю твоему суждению об этих