Дорога домой - Галина Гончарова

Некоторые операции надо производить только вдвоем. Один — осуществляет действия. Второй — на поддержке и подкачке.

Я прокачиваю совсем немного сил. Пять искр в минуту, не больше. Но и этого хватает. Это как бегуну с надорванным сердцем бежать марафонскую дистанцию.

Но и остановиться я не могу.

Лорри — родной мне человек.

И я не дам ей умереть!

Если будет нужно — ради своих родных я пойду босиком по углям, перелезу через горы, слопаю ведро навоза и не поморщусь.

А тут задача намного проще.

Держать.

Прокачивать силу — и держать тело в мире живых, пока Директор связывает с ним душу миллионами незримых связей.

Возможно ли переселение душ из тела в тело?

Да, возможно.

Просто способных на это магов — единицы.

Почему?

Выдох. Два удара. Вдох. Три удара. Выдох. Два удара. Вдох. Три удара. Выдох.

А вы представьте, что аура — это капроновые колготки.

Когда из тела вырывают душу — из ауры исчезает громадный клок. И она расползается во все стороны. Вот попробуйте сами проделать этот номер с колготками!

Вы их не спасете.

А пересаживать душу в тело — это примерно как штопать эту дыру. Чтобы ни следа не осталось.

Подхватить все ниточки, соединить их воедино, спаять, чтобы не разорвались, и не было ни малейшего следа, никакого отторжения, чтобы тело приняло новую душу, не заметив потери…

На такое способны единицы. Магистры ментальной магии.

Титаны…

Директор способен. Я подозреваю, что мы и сотой доли его способностей не знали.

Выдох. Два удара. Вдох. Три удара. Выдох. Два удара. Вдох. Три удара. Выдох.

Ничего, были бы все живы, а способности мы еще узнаем. Если Лорри останется жива, тетя обязательно попросит Директора о частных занятиях.

Хоть бы она выжила.

Только бы не было слишком поздно.

Выдох. Два удара. Вдох. Три удара. Выдох. Два удара. Вдох. Три удара. Выдох.

Все плывет вокруг меня. Или это я плыву в сером тумане?

Но не сдаюсь, продолжая упрямо прокачивать силу.

Два удара. Вдох. Три удара. Выдох. Два удара. Вдох. Три удара. Выдох.

И когда поверх моих ледяных пальцев ложатся руки Лютика, я даже не смею сначала поверить, что мы не одни.

Помощь пришла.

И пришла вовремя.

Еще немного и я бы свалилась.

Я и так падаю на руки мужа. И Тёрн оттаскивает меня в угол.

Кто-то, кажется, Эвин, подсовывает фляжку с водкой.

Я делаю пару глотков — и в глазах проясняется.

Директор по-прежнему стоит на коленях над телом Березки. Лютик замещает меня. Лерг положил пальцы мне на виски и теперь морщится, словно наелся лимонов, но работу не прекращает. Старается что-то исправить.

Элвары застыли рядом с Тёрном. А потом, по его слову, подорвались — и бросились куда-то из дома.

Помощь пришла.

Я позволила себе расслабиться и закрыла глаза.

Теперь все будет хорошо.

Я точно знаю.

***

Борис и Аня переживали второй медовый месяц.

Оказывается, когда постоянно не звонит сотовый телефон, не караулят под дверью дети и не пытается поведать что-то важное мамаша — можно открыть друг в друге много нового.

Или хорошо забытого старого?

Давно забытого.

Сколько же они всего потеряли. И Борис, который искал чего-то нового в Верочках и Олечках, не понимая, что счастье было рядом с ним. Счастье просто просыпаться рядом с любимой женщиной. Счастье покоя, окутывающего его с ног до головы. Тепла ее улыбки, запаха ее волос, неторопливых движений, тонкого юмора, неожиданного и вовсе не злого ехидства…

Кто-то скажет — сопли. Розовые. На глюкозе.

Кто-то скажет — счастье.

И Аня тоже была счастлива. История с шантажистами забылась, как страшный сон. Ушли в прошлое тревога и неуверенность. Ушли печаль и тоска.

Любимый (несмотря ни на какие дела и деньги) мужчина был рядом с ней. И она могла засыпать на его плече, могла смеяться над его шутками, могла вдыхать терпкий запах его одеколона — и подкравшись сзади — целовать его в шею, могла, могла, могла…

Как много они потеряли… почему раньше они никогда?

Почему им понадобилось так много времени, чтобы заново найти друг друга?

Один раз ведь им это удалось. А потом словно пелена опустилась… Черная, холодная, как туча над морем.

А сейчас все прошло. И Аня наслаждалась теплом и солнышком.

Она любила и была любима. И если кто-то считает, что сорок лет, двое детей и кандидатская степень — это повод не быть счастливым, повод запереть себя в оковы условностей и загнать в угол разными 'должен — не должен…'.

Пусть считает! Считать никому не запретишь!

А Аля просто хотела быть счастливой.

И была счастлива.

Пока в их домик не ворвался растрепанный молодой человек.

— Если вы не будете сопротивляться, я не причиню вам вреда.

***

Директор не заметил, когда Ёлку заменил Лютик. Бледный, растрепанный, с повязкой на левой руке, он спокойно и сосредоточенно прокачивал силу через тело Березки. Лерг в это время занимался Ёлкой. Элвары переглянулись, выделили Реллона для охраны своего короля и ринулись с Эвином из дома, обнюхивать окрестности. Рыжая девушка опустилась на пол рядом с Лергом и поинтересовалась:

— с ней все будет хорошо?

— Да, — отозвался Лерг — и Тёрн вздохнул с облегчением.

— Магическая структура цела?

— Да. И даже неплохо развивается.

— Она только что прокачивала силу,… ты видел. И заклинаниями кидалась в Дирмаса.

— Видел. У нее здоровая аура. Да, она еще не восстановила всех сил, но каналы в норме. Почти. Есть небольшое переутомление, но жить она будет. И колдовать тоже. Я сейчас еще погляжу, но вроде как без последствий.

— Колдовать? — поинтересовалась Катя у Лерга. Но ответил ей Тёрн.

— Ты ведь сама обо всем догадалась?

Девушка кивнула. Элвар улыбнулся — и снял амулет маскировки.

Катя ахнула и шарахнулась в сторону. Не стояла б она на коленях — упала бы. Точно.

Тёрн, в своем истинном виде, был зрелищем не для слабых духом. Ярко светились фиалковые глаза, сияли золотые пряди в угольно-черных волосах, переливались камни в древней короне… Элвар расправил крылья и потянулся.

— Хорошо…

— Вы — вампиры? — шепотом уточнила Катя.

Элвары переглянулись — и фыркнули.

— а если бы и так? Что тогда?

— а крылья можно потрогать? Я и не думала, что вы существуете…

Тёрн переглянулся с телохранителем. Мысленно Его Величество говорил только с Ёлкой. Но сейчас все было понятно без слов.

Отвращение? Расизм?

Ха!

Да девушка и не представляла, что это такое. Ей было ужасно любопытно. И интересно. И страшно тоже — не боятся только дураки. И… хотелось узнать больше.