Связной - Евгений Сухов

Капитана под присмотром двух бойцов отвели в сруб, где усадили за небольшим столом перед мрачноватого вида подполковником.

— Как твоя фамилия? — хмуро поинтересовался тот, пристально разглядывая гостя.

— Иванов.

— Неоригинально. А вот моя — Воронцов, слыхал о такой?

— Не приходилось.

— Советской контрразведке следовало бы подобрать какую-нибудь другую фамилию, не столь приметную, что ли.

— Какая еще советская контрразведка? — возмутился капитан. — Мы из соединения «Бранденбург-800».

— Не уверен. Пароля вы не знаете, фамилию мою тоже не слыхали.

— Меня интересует, где находится Курченков. Все разговоры я должен вести именно с ним. И прибыл я сюда только из-за него. Нам сказали, что в отряде имеются какие-то разногласия.

— С разногласиями мы разобрались, — заверил подполковник, — шлепнули пару смутьянов и навели порядок. Вы должны знать, что две наши группы уже объединились. Курченков теперь во главе всего отряда, а я его заместитель. Сейчас его нет в расположении, он во главе отделения вышел в Пасечную, для минирования моста через Протву. Еще четверо бойцов направились на железнодорожный узел в Балашиху. Восемь человек из его отряда ушли в Ногинск. Так что разговаривать вы можете только со мной. Если вы мне не доверяете, тогда будет другой разговор.

— Я вам доверяю, но сначала ответьте мне: какую разведшколу вы оканчивали?

— Смоленскую диверсионную школу. Находится в четырех километрах от города. Располагалась в бывшей машинно-тракторной станции.

— Кто был начальником школы?

— Начальником школы у нас был зондерфюрер Обух. Вы слышали о нем?

— Да. Мне приходилось с ним работать…

— Достаточно?

— Вполне.

— А теперь я хочу услышать объяснения от вас, почему вы не знаете пароль? О пароле было сообщено Курченкову в последней радиограмме.

— Возможно, произошло какое-то недоразумение между руководством Центра и «Бранденбургом-800». Забыли нас предупредить. Такое иногда случается в нашем деле.

— То, что вы не знаете пароля, выглядит очень подозрительно. Это заставляет думать, что вы самые настоящие провокаторы.

— Вижу, что неприятная ситуация заходит очень далеко, — проговорил капитан и после некоторого колебания продолжил: — Вы слышали что-нибудь о бароне Рихтере фон Ризе?

— Конечно, это начальник Яблонской разведшколы, весьма опытный разведчик. И что с того?

— Я и есть тот самый Рихтер фон Ризе.

— Вот как… Неожиданно. Но в радиограмме было написано, что прибудет опытный пропагандист. Еще одно несоответствие.

— Все это было сделано для конспирации. У нас были основания подозревать, что ваша группа находится под наблюдением советской контрразведки.

— Мне сложно вам поверить, я лично незнаком с бароном… хотя много хорошего о нем услышал. Знаю, что он боевой офицер. Но мы все это выясним. Вашим именем может представиться кто угодно. Что это за люди, которые прибыли вместе с вами? Если вы нам не скажете, мы вынуждены будем считать вас провокатором и… расстрелять!

— Мои люди из «Бранденбурга-800». Каждый из них успел проявить себя в диверсионной работе.

— Если вы тот, за кого себя выдаете, то у вас должна быть своя задача. В чем она заключается?

— Со своей группой на Калужском направлении я должен был взорвать три железнодорожных моста, имеющих для русских важное стратегическое значение. А еще должен был связаться с важным агентом и переправить его через линию фронта.

— Кто он, назовите его имя. Мы должны сделать запрос в Центр.

— Его подлинное имя Владимир Мишанский.

— Почему именно вы должны его переправить?

— Я хорошо знаю его лично, и он мне доверяет.

— Возможно, что вы говорите правду… Мы свяжемся с Центром… Что передать от вас?

— Сообщите, что мы прибыли на место, вам все объяснят… Вы поймете, что мы вас не обманываем.

— Что еще входит в вашу задачу?

— Мы прибыли для пополнения вашего отряда. Имеются еще конкретные задачи для Курченкова, но я бы хотел обсудить их именно с ним.

— Лично не получится, я уже сказал, что его нет в расположении. Мне очень хочется верить, что вы не провокатор, но поймите меня правильно — вы не знаете пароля, а это кого угодно может насторожить. А сам я не принимаю ключевых решений. И оставить вас в нашем базовом лагере, да еще на свободе, тоже не имею права.

— И что же вы хотите с нами сделать, расстрелять, что ли? — усмехнулся Рихтер фон Ризе.

— К чему такие радикальные меры? Я свяжусь с Центром, а они передадут нам инструкции, что с вами делать. Но это не будет мгновенно, ответ может занять несколько дней.

— Другие варианты имеются? — хмуро обронил фон Ризе.

— Нет. Если вы хотите, чтобы все выяснилось как можно раньше, то должны на имя начальника нашего отряда Курченкова написать рапорт, для какой цели прибыли сюда и почему не знаете пароля. А я пошлю человека к нему, и он передаст ваш рапорт. Поймите меня правильно, мы делаем это в наших общих интересах. Я не могу рисковать людьми и запланированной операцией.

— Возможно, что вы и правы… Наверное, на вашем месте я поступил бы точно так же.

— Я очень рад, что у нас с вами обнаруживается взаимопонимание. Мне бы очень хотелось, чтобы вы разъяснили нашу позицию и своим товарищам. Так будет лучше для всех. Нужно только немного потерпеть.

— Попробую подыскать подходящие слова.

— Очень на это надеюсь. — Пододвинув ручку и чистый листок бумаги, подполковник сказал: — Вот… пишите рапорт! Не будем откладывать в долгий ящик, чем раньше напишете, тем быстрее я отправлю посыльного к Курченкову.

Подумав, барон фон Ризе принялся писать:

«Я, барон Рихтер фон Ризе, мои псевдонимы — Иванов Герасим Егорович, Терехов Петр Емельянович, Хорьков Иван Игоревич. Сообщаю вам о своем прибытии в ваше расположение в составе группы из десяти человек. Часть прибывших должна была пополнить ваш отряд, а остальные вместе со мной должны были отправиться на спецзадание. Однако между нашей группой и вашими людьми произошло досадное недоразумение. Нам не верят, спрашивают у нас пароль, хотя перед вылетом нам разъяснили, что пароль не требуется. По чьей вине произошло столь досадное недоразумение, я не знаю. Но хотелось бы, чтобы в последующем подобное повторилось».

— Возьмите, — протянул фон Ризе рапорт подполковнику.

Прочитав написанное, тот удовлетворенно кивнул:

— Написано по делу. Как только мы свяжемся с Курченковым, так тотчас сообщим вам о его решении. Сержант, — обратился подполковник к стоящему в дверях бойцу: — уведите барона к остальным бойцам и позовите мне старшего лейтенанта.

Когда барона увели, в комнату вошел Романцев.

— А ты молодец, Тимофей, хорошо держался. Я бы даже сказал, что ты прирожденный артист.

— Вы тоже, товарищ полковник, не оплошали.

— Не оплошал, говоришь… Ха-ха! Спасибо за оценку, — весело рассмеялся Утехин.

— Когда заказывать машины?

— На завтра, где-нибудь часика в два. Операция «Связной» подошла к концу.

На следующий день к штабу подъехали три крытых грузовика. Задержанных вывели из амбара, построили. Подошедший подполковник, широко улыбнувшись, заговорил:

— Мы во всем разобрались, товарищи… Курченков связался с Центром и подтвердил ваши полномочия.

— А где сам Курченков?

— Сейчас он на важном задании… Какое именно, сказать не имею права. Нам же он прислал машины и приказал, чтобы весь лагерь перебрался к нему. Оставаться здесь дальше просто опасно… Там нам будет спокойнее. Взрывчатку, продовольствие и оружие мы уже загрузили. Так что давайте размещайтесь в третью машину.

Подполковник подошел к барону фон Ризе, стоявшему во главе строя, и крепко пожал ему руку:

— Очень рад нашему знакомству, барон. Вот только никак не думал, что личная встреча состоится при таких… обстоятельствах. Если что-то было не так, вы уж не держите на меня зла. Сами понимаете, в нашем деле нужна осторожность, по-другому никак нельзя.

— Я все понимаю, товарищ подполковник, — сдержанно ответил фон Ризе. — Я тоже очень рад, что недоразумение прояснилось. Хотелось бы встретиться с Курченковым побыстрее, нам есть о чем поговорить.

— У вас для этого будет возможность, — серьезно пообещал подполковник.

Задержанные погрузились в автомобиль. Старшина предусмотрительно закрыл дверцу кузова на задвижку.

— Теперь они, голубчики, никуда не денутся, — негромко произнес он.

Грузовик покатил в Москву.

— Фашистского агента уже задержали? — спросил Романцев у полковника.

— Да. Мишанский уже дает признательные показания.

— Вот представляю удивление диверсантов, когда их выгрузят во дворе Лефортова, — произнес, улыбаясь, Тимофей.

— Мне и самому интересно было бы взглянуть. Но сейчас у нас есть дела поважнее. В районе Владимира запеленговали рацию. «Пианиста», к сожалению, схватить не удалось, но радиограмму шифровальщики сумели распутать. Хочешь знать, что в ней говорится?