Дракон Золотого Pуна - Александр Башибузук

Кстати, диспозицию герцог изложил дельную, даже я не нашел к чему придраться. Он собрался встретить Рене в очень тактически выгодном месте, отсидеться за полевыми укреплениями нанося всяческий урон, потом, по возможности контратаковать кавалерией. А что, может и получится. В артиллерии, у нас, как всегда полное превосходство — мы с метром Пелегрини повытаскивали из арсеналов все старье и по возможности переставили его на новые лафеты. Даже успели отлить партию из десяти новых серпентин, но к сожалению, они еще не прибыли. Где‑то на подходе, тащатся вместе с моим мэтром артиллерии. Так вот, пушек у нас сравнительно хватает, местность для обороны весьма благоприятная, кавалерии тоже должно хватить для контрудара.

Словом, все как бы хорошо, за исключением одного момента. Насколько я понимаю, сейчас, когда все наемные ломбардцы ушли, наша армия стала чуть ли не в четыре раза меньше, чем армия Рене…

— Барон ван Гуттен…

— Сир… — я вынырнул из размышлений и преданно уставился на герцога.

— Вам Мы доверяем осадный корпус, который останется под стенами города на случай вылазки горожан. В его состав войдет рота кондюкто шевалье ван Брескенса, двадцать пятая и двадцать шестая роты…

Я дослушал Карла и склонил голову:

— Сир, мы оправдаем Ваше доверие, но…

Но, меня уже никто не слушал — совет закончился и вельможи отправились по свои подразделениям.

Какого хрена? Почему он меня оставил? Боится, что опять все лавры победителя отберу. Но, в данном случае, все может случится совсем наоборот. Какая, к черту победа? Почему?

— Спасибо Жан, — ко мне подошел Ле Гранье. — Я благодарю вас за спасение государя.

— Это мой долг, но вы‑то куда собрались? — я с изумлением увидел, что шут облачен в комплект парадного готического доспеха из арсенала Карла. При этом, Ле Гранье был непривычно серьезен. Можно даже сказать — мрачен.

— Куда? — переспросил шут и криво усмехнулся. — Понимаете Жан, шут — это двойник государя. Его, так сказать, обратное обличье. Государь без шута — это тоже самое, что шут без государя. То есть — пустое место. Так что мне самой судьбой написано…

Ле Гранье не договорил, обнял меня и проследовал на выход.

Все понятно.

Стараясь гнать из головы дурные мысли, тоже вышел из шатра, сел на Каприза и направился в расположение роты Логана.

Там провел совещание с командирами рот входивших в мой корпус, затем посетил их расположения и отдал необходимые команды. Действовал как‑то отстраненно, на автомате, стараясь думать только о своей задаче.

А потом выгнал всех из своего шатра, достал принадлежности и стал править свой фламберг.*

Оселок с приятным шуршанием скользнул по изгибу лезвия…

Неожиданно в голове родился вопрос и я его задал себе вслух:

— А чего ты хочешь от жизни Сань?

Смахнул кисточкой из конского волоса невидимые песчаные крупинки с клинка и уверенно ответил:

— Как чего? Прожить жизнь так, что бы в конце было не стыдно за бесцельно прожитые годы.

Поймал полотном клинка лучик света, выбрал в наборе более мелкий камень и продолжил сходить с ума.

— Это как? Типа, построить дом, родить ребятенка и посадить дерево?

Ширк — ширк… неглубокая царапина на металле стала постепенно исчезать…

— Да нет Санек, подобную сентенцию придумали современные мужики. А я, как ты уже знаешь, сейчас под категорию современных, совсем не подхожу. Все намного сложнее.

Льняное масло разбежалось бесцветными капельками по стали…

— Тогда как?

Я повременил с ответом и прошелся бархоткой по клинку. Потом сложил его в чехол, стал перед зеркалом и сказал:

— Понимаешь Саня, я хочу в конце жизни с гордостью сказать, что никогда не кривил душой перед самим собой. Вот ответ на твой вопрос. Ты удовлетворен?

— Да.

На душе сразу стало очень спокойно. Я переоделся в свежее белье, сменил доспех на тот, в котором очутился в этом времени, написал письмо дочуркам и приказал седлать Моргенштерна. Потом отдал все необходимые распоряжения, проинструктировал Клауса с близнецами и вышел из шатра.

— Ты все‑таки решил? — Логан задал вопрос, впервые за всю историю наших отношений, не обращаясь ко мне на 'вы'.

— Да, Уильям.

— И я решил… — шотландец широко улыбнулся и подмигнул мне.

— Ох и дубина ты.

— Я Уильям, из славного клана Логанов! — расхохотался Тук. — Ну что, поехали?

— Поехали. А скажи Уильям Логан, тебе не кажется что мы идиоты?

— Это почему? — у скотта на лице появилась недоумевающая гримаса.

— Все понятно. Считай, что этого вопроса, я не задавал…

Примерно на половине пути к полю битвы, началась сильная метель и почти одновременно, стали раздаваться раскаты артиллерийских залпов. Мы не сговариваясь перешли на галоп и через четверть часа оказались на холме с которого стало видно разгорающееся сражение.

— Святые угодники… — Тук перекрестился приметив громадные массы швейцарской пехоты, волнами накатывающиеся на бургундские позиции

— Не ахай… — я старался рассмотреть ставку герцога. — Вон же стяги. Давай туда… Сердце билось как громадный колокол, но страха не было. Всю мою сущность наполняла дикая радость…

Эпилог

Клинок фламберга с хрустом пробил кожаную кирасу швейцарца и сразу же с резким звоном лопнул от удара врезавшейся в него алебарды. Второй швис промахнувшись, не удержался на ногах и кубарем полетел на заляпанный кровью снег.

— С — сук‑ка… — я грохнулся сверху и выдрав мизерекорд* из ножен несколько раз сунул граненое лезвие под мятый пластрон*. А затем сразу откатился в сторону, оттирая рукой заляпанное кровью лицо и пытаясь высмотреть на снегу какое‑нибудь оружие.

— Лога — а-аны!!! — одновременно с ревом скотта рядом шлепнулась чья‑то рука с частью плеча. Пальцы затянутые в кольчужную перчатку продолжали судорожно сжимать обломанное древко алебарды.

— Отдай… — я выдрал оружие из мертвых пальцев и опираясь на него попытался встать. Встал и сквозь кровавый туман в глазах увидел сюрреалистически страшную, леденящую кровь, картину.

Все вокруг было усеяно изрубленными телами шамбелланов, вперемежку с трупами лошадей и швейцарцев. Тук рыча что‑то нечленораздельное продолжал рубить своего мертвого противника, уже превратив того в месиво из мяса, костей и мятого железа. Сэр Миддлетон утробно мыча, пытался встать на ноги держась обеими руками на торчащее у него в груди сломанное древко списы и каждый раз падал, все больше загоняя ее в свое тело.

Хотел помочь ему, но не успел, бритт несколько раз дернувшись замер.

Убедившись в том, что вокруг нас только мертвые враги, я доковылял до шотландца и схватив его за плечо дернул назад:

— Остынь, мать твою…

Скотт уставился на меня безумными глазами, по инерции рубанул еще раз клейморой и тяжело шлепнулся коленями в кроваво — красную кашу.

Я обвел взглядом трупы и отказываясь верить в увиденное в отчаянии заорал:

— Живые, ко мне!!!

— Есть живые… — Оливье де ла Марш сидел прислонясь к кривой сосенке и держался за торчащий в плече болт.

— Вставай брат. Надо уносить государя… — я бросился к нему и споткнулся о жутко изрубленный труп в богатом готическом доспехе украшенном золотой герцогской короной выгравированной на кирасе. — Что?!!

А потом хрипло рассмеялся вспомнив, что государь лежит раненным неподалеку, а это… это, его верный шут Ле Гранье.

— Прости меня друг… — попытался закрыть ему глаза, но не обнаружив их на раздавленном лице, в ужасе отдернул руку.

— Идем Жан, здесь больше нету живых… — де ла Марш потянул меня за собой.

Возле великого герцога Бургундии, лежавшего на расстеленном плаще, уже стоял на коленях Логан и пытался его напоить из кожаной фляги.

— Не смей!.. — я выбил ее у него из рук и услышал позади зловещий шепот ла Марша. — Жан… Жан… мы не успеем уйти…

Обернулся и увидел небольшой отряд швейцарцев приправляющихся через небольшую речушку покрытую ледяной кашей. Уже переправившихся…

Жалко, а мы ведь почти спасли государя. Ну что же…

— Дай сюда… — я отобрал клеймору у Тука и подтолкнул его к герцогу. — Оливье, Уильям… уносите его…

— Брат… — грандметрдотель на секунду прижал меня к себе и взялся за плащ.

— Монсьор… — Тук хлюпнул расквашенным носом и ткнулся губами мне в латную перчатку.

— Живо… — я примерился к мечу и развернулся к врагам. — И не надо меня хоронить раньше времени…

Говорил и прекрасно знал, что вру сам себе. Все, бастард Арманьяк, все. Теперь уже точно все. Да, ты не смог выполнить своих обеты, но зато смог красиво прожить свою жизнь и смог красиво умереть. Слабое конечно утешение, но все же. А вообще, как же все глупо…

Рослый швейцарец в латах, подгонявший солдат неожиданно остановился и закрываясь ладонью от пробившегося сквозь свинцовые тучи солнышка, стал смотреть на меня.