Серая невеста Лиллехейма - Николай Ободников

работе. Он мне сам передал, что ты останешься на ночь у друзей. Ты портишь всем аппетит, Дэгни! Немедленно извинись!

– Этого не будет, Хелен.

– Ты что себе позволяешь, дрянь!

Перемахивая сразу через три ступени, Дэгни взбежала на второй этаж и ворвалась в родительскую спальню. Она ожидала увидеть труп – изодранный и окровавленный, с вывалившимся языком, с укором в остекленевших глазах, которые уже никогда не будут ясными.

Но…

Розовый ковролин был чист. Едва заметно пахло хорошим моющим средством.

Дэгни потрогала ворс: еще влажный. Она на деревянных ногах вернулась к лестнице и замерла у перил. Ребята, неловко переминавшиеся у входа, смотрели на нее с искренним сочувствием.

– Где тело Матса, Хелен?

– Я же сказала, твой отец пошел…

– Замолчи! Замолчи! – закричала Дэгни. Ярость и боль захлестывали ее рассудок. – Прекрати этот цирк! Ты… ты просто тупая и лживая свинья!

Щёки Хелен залил нездоровый румянец, и она взвизгнула:

– Не смей так со мной говорить!

Сопя от злости и возбуждения, она двинулась к лестнице, чтобы преподать дочери хороший урок. Но дорогу ей загородил этот новый мальчик.

– Вы ее не тронете! – заявил Дима дрожащим голосом.

За его спиной возникли остальные. Лица у всех побледнели и заострились. Даже местный дебил Андеш вдруг показался Хелен невменяемым психопатом. Она против воли отступила на два шага.

– Убирайтесь вон из моего дома! – прошипела она.

– А ты вызови полицию, – предложил ей Арне и хохотнул.

Хелен тяжело опустилась на стул. Она слышала, как на втором этаже загремели шкафы и ящики комода. По кухне пополз запах горелой яичницы.

80. Лачуга Нурдли

Франк смутился, сообразив, что их дом выглядит как жалкая лачуга, по ошибке принявшая форму двухэтажного коттеджа. Дому не хватало мужской руки, зато окурков на залитой солнцем лужайке было в избытке. Компашка без лишних слов вошла. Потрясений было чересчур много, чтобы зацикливаться на обветшавшем фасаде. Просто из Ада выглянул глазированный кровью август, вот и всё.

– Дэгни, а Хелен вообще твоя родная мама?

– Не всех же под канализационным люком нашли, как тебя, Петтерсон!

Франк наигранно рассмеялся. Ему не хотелось, чтобы ребята видели, в какой конуре они с Андешем живут, так что пусть себе препираются. Но никакие споры или натянутый смех не могли скрыть пожелтевшие от никотина жалюзи, или голый пол, или горы грязной посуды и мусора. Да и запах. До Франка внезапно дошло, что это воняла Анне-Лиссе.

Действительно, им с Андешем в доме только трупа недоставало. А он, чёрт возьми, был!

– Я это… сейчас, – пробормотал Франк и потопал наверх.

Глаза Арне округлились, и Франк взмолился, чтобы тот ничего не произнес. Но Арне не был бы собой, не выскажи он то, что вертелось у него на уме.

– Господи, точно! Вы же прикончили свою старую галошу!

Лестница заскрипела, когда компашка в полном составе устремилась по ней на второй этаж.

Анне-Лиссе лежала там же. На полу. С неестественно вывернутой головой. Женщина была абсолютно голой. От нее шел сладковато-тошнотворный душок. И ни следа от ночного обращения в хищника.

Казалось, старуха сперва разделась догола, а потом направилась в кладовку, где ее и настиг апоплексический удар дверью. Типичный пример старческой смерти. Примерно так думал Франк, разглядывая желтоватое и морщинистое тело, словно покрытое нездоровой куриной кожей.

Арне хохотнул и осекся, сообразив, что вот-вот переступит границу, за которой будет выглядеть распоследним идиотом.

– Мне жаль, что так вышло, Франк, – сказал Дима, не зная, что еще можно добавить.

– А мне нет! – неожиданно выпалил тот со злостью. – Она вечно придиралась к Андешу! Лупила его! Постоянно роняла пепел нам в еду! Она…

– Франк скучает по ней, – произнес Андеш. Он сходил в их комнату и вынес стеганое одеяло. С трогательной заботой накрыл им Анне-Лиссе. – И Андеш тоже будет скучать. Но недолго, потому что скоро почти никого не останется.

Однако гнетущая пауза не успела заявить права на эти секунды. Дэгни словно взорвалась.

– А я, знаете ли, только «за», ясно?! – проорала она и разрыдалась.

– Никого не останется? Фигушки! Мы останемся! – с жаром произнес Дима. – Вот прямо сейчас и здесь, рядом с… с…

– …со старой галошей, – подсказал Франк.

– Да! Именно сейчас и здесь, подле старой галоши, мы и останемся, что бы дальше ни случилось! Согласны?!

Арне немедленно внёс поправку:

– Но следующий такой момент буду обозначать я.

– Да помолчи ты уже! – с улыбкой бросила Дэгни. – Идите я обниму вас, мои дурачки.

Они прижались друг к другу и сразу же нервически расхохотались, потому что обниматься в коридоре близ пованивавшего трупа было чересчур уж памятно. Хохоча и перешучиваясь, они принялись набивать рюкзаки Франка и Андеша всем необходимым.

Приближался полдень. В Лиллехейме вот-вот должно было начаться всеобщее собрание.

81. Скомканное утро

Диана смотрела на приближавшийся коттедж с нараставшим страхом. Еще когда она только въехала в Лиллехейм, у нее скрутило живот от вида бесхозных, подсыхавших на солнце тел. Казалось, в городке прошел какой-то бесовской карнавал, после которого все так устали, что не нашли сил, чтобы убрать за собой. Она абсолютно бесстрастно подумала, что не мешало бы пустить на улицы поливомоечную машину. Асфальт должен быть чистым, так ведь?

Поставив «фольксваген» перед гаражом их дома, Диана нетвердой походкой направилась к входу. Она боялась новостей. Она боялась принести новости. Она чертовски боялась сама стать новостью.

Запертая дверь вдруг предстала этаким мостиком, ведущим к неизбежному – горю, смерти, разводу. Диана потопталась на месте, разглядывая собственную тень. Но тени не было никакого дела до той, что ее породила. Опустив голову, Диана вошла.

Гостиная пустовала, просеивая в лучах солнца пылинки. На кухне-столовой сидел Лео. Он с горестным видом разбирал покалеченный ноутбук, пытаясь добраться до жесткого диска. Поднял голову на шум и улыбнулся.

– Диана, господи! Диана! – Лео ринулся к ней и крепко обнял.

Диана едва сдержалась, чтобы не разрыдаться. Она отстранилась от мужа, боясь, что он почувствует грязь, облепившую ее душу, или сам испачкается о нее.

– Где Дима, Лео? Где наш сын? Он в порядке? Почему так тихо? Господи, почему в этом чертовом доме так тихо?!

– С шефом всё в порядке. Так что успокойся, всё хорошо. Что случилась? Где ты была?

– Где я была?

Вопрос был простым, и Диана всю дорогу от метеостанции готовилась дать на него ответ. Это же так просто. Вот они вчетвером на «Химмелфангере» пьют какую-то дрянь, пародирующую русскую водку, а потом ей становится плохо… и хорошо.

Но еще лучше становится, когда позвонки сволочного Леннарта начинают хрустеть во рту, а Ингвилль, тряся от испуга толстым задом, улепетывает. Толстуха на своем электрокаре влетает в полицейскую «тойоту» и тоже хрустит на зубах. Нет, не так. Она тает в пасти. А потом они с Эриком занимаются любовью. И что с того? Это же всего лишь тупой сон о том, как она отдалась зверю внутри себя.

И утро, как это обычно бывает, расставило точки.

Эрик поимел ее.