Афганский рубеж 2 - Михаил Дорин

С горем пополам и кучей трёхэтажного мата, мы последними из всех лётчиком добрались на завтрак. Как раз его приём заканчивают лётчики местного полка и наш комэска Енотаев. Его оценивающий взгляд говорит всегда сам за себя.

— Так-так, вам будильник подарить или подсобную работу устроить? — с наездом встретил Ефим Петрович нас перед входом в столовую.

— Командир, мы тщательно готовились к продолжительной работе, — ответил ему Кислицын и показал всем быстро заходить.

Енотаев продолжил что-то выговаривать замполиту. Когда я поравнялся с ними, Ефим Петрович остановил меня.

— Клюковкин, а ты чего своих богатырей не привёл раньше? Тебя вообще Сопин будет через 40 минут ждать на стоянке с бойцами. Ты ещё не понял, что сегодня надо в каждом моменте спешить?

Нервничает Ефим Петрович. Пожалуй, надо обстановку слегка разрядить.

— Товарищ командир, вы лучше меня знаете вечную мудрость Омара Хайяма — кто понял жизнь, тот больше не спешит…

— Я сейчас тебе эту мудрость вместе с этим Омаром суну по самый Хайям! — пригрозил мне комэска.

Замполит же не удержался от смеха и чуть не свалился с крыльца столовой.

— Чего ржёшь, Владимирович⁈ Ты его научил умничать? — пробило на улыбку Енотаева.

— Командир, устами младенца глаголет истина. Я бы ещё добавил, что жизненный закон гласит: встанешь пораньше, опоздаешь ещё больше…

Комэска дослушивать мудрости Кислицына не стал.

— Идите-ка вы оба… приятного аппетита, короче! — махнул рукой Енотаев.

Быстро уничтожили завтрак. Среди официанток я не сразу увидел Татьяну, которую вчера решил не посещать вечером, хоть мне и было отправлено «пригласительное».

Уже на выходе из столовой, она меня остановила и попросила отойти на пару слов.

— Времени у меня мало, — ответил я, смотря как мои товарищи спешат в сторону стартового домика.

— Ты вчера не пришёл. Почему?

— Потому что надо было выспаться. Ты ведь меня не на чай с бубликами звала, верно? — улыбнулся я.

— Саша, не думай обо мне…

Не хочется слушать извечную мантру девушки, чтобы о ней не думали плохо.

— Я и не думаю, Тань. Ни о тебе, ни о ком-то ещё сейчас. Тяжёлый день сегодня, — ответил я, слегка приобняв её за плечи.

Реакции не ждал и пошёл за парнями на медосмотр.

— А завтра? Или послезавтра придёшь?

Отвечать голосом не стал, а только развёл руками, показывая, что не знаю. Но вероятность моего визита стремится к нулю. Кеше ведь обещал.

Медосмотр прошли быстро, а экипировались ещё быстрее. Семён удивлялся, зачем я заставил всех взять побольше боекомплекта с собой.

— Мы же не на земле воюем, — сказал Рогаткин, на котором «лифчик» смотрелся как топик на девушке.

— Разные ситуации бывают. Можешь у Шаклина спросить, если мне не веришь.

Рогаткин спорить не стал. Но «лифчик» мы ему поменяли. Быстро уяснив общие задачи и порядок работы «джелалабадцев» в комнате полётного снаряжения, Енотаев погнал всех на стоянку. Но не всё ж так быстро!

— Товарищ подполковник, а присесть? — спросил Кеша.

Енотаев слегка опешил. Я же вспомнил об этой интересной русской традиции. Она тянется ещё с Древней Руси.

— Петров, ну ты чего⁈ Куда присесть?

— На дорожку. Мы в деревне всегда…

— Так-то в деревне, а здесь авиация. Пошли уже, — потянул его Юрис, но Кеша не дался.

Комэска подумал и показал жестом всем сесть. Как только все присели, в комнате воцарилась тишина. Никакого постороннего шума или скрипов. Только ровное дыхание всех собравшихся.

— Интересно! А ведь древние славяне считали, что этим жестом как бы спрашивали у домового разрешение на выход из дома в дальнюю дорогу, — поделился мыслью комэска.

— И если всё тихо и нигде не громыхает, значит, опасности нет, — добавил я.

Кеша посмотрел на меня и кивнул. Значит, я верно толкую смысл этой традиции.

— Мда, хорошо если местный домовой окажется прав. По вертолётам! — скомандовал Енотаев и все направились к выходу.

Солнце показалось из-за горизонта. С каждой минутой становилось всё жарче и жарче. Ноги даже в кроссовках уже взмокли, а под «лифчиком» тело начало потеть.

На стоянке последние приготовления к боевому выходу проводила группа Сопина. Часть бойцов в «прыжковках», часть в костюмах КЗС. Ранцы РД-54 укомплектованы. Практически у всех этот старый элемент снаряжения претерпел изменения.

К удобной «эрдэшке» у всех пришиты несколько карманов, а вот сумка для гранат отрезана.

— Где НСП? — спросил у одного из бойцов Сопин, проверив специальный карман на лямке ранца.

Он предназначен для фиксации черенка сапёрной лопаты. Но разведчики в него помещали наземный сигнальный патрон (НСП).

— Да вот… — достал боец патрон из набедренного кармана штанов и поместил в указанное Сопиным место.

Снаряжения ребята берут с собой много. Да и бойцов не 25 человек как планировалось, а 40. Енотаев и его ведомый Кислицын даже дали команду с вертолётов блоки НАРов снять, чтоб снизить нагрузку. Но всё равно, столько людей не влезет в Ми-8е.

Несколько ящиков с боеприпасами погрузили в грузовые кабины «пчёл», пока я с Кешей осматривал вертолёт.

В этот раз группа Сопина взяла с собой и «кое-что» потяжелее. На борт одного Ми-8 погрузили пулемёт «Утёс», а на другой — автоматический гранатомёт АГС-17. Сопин дал команду бойцам грузиться, но кое-кто так и остался в облегчённом снаряжении рядом с Ми-8.

Сам же Игорь Геннадьевич подошёл к блистеру и стал что-то объяснять Енотаеву.

Мы с Кешей заняли места в кабинах и готовились к запуску. Рядом со мной встал Валера Носов, который закончил последние приготовления вертолёта к вылету.

— Саныч, я готов лететь. Мы же экипаж, как никак.

— Знаю, Валер. Жди, мы ненадолго, — ответил я и крепко пожал протянутую Валерой руку.

Нельзя подвергать бортового техника опасности просто так. Если есть вариант, лучше оставить его на земле.

— 302й, 3й готов. Жду команды, — доложил Юрис, который сегодня будет моим ведомым.

Я застегнул защитный шлем и продолжил слушать эфир. Лётчики местного полка начали запускаться, забивая весь эфир докладами и разговорами.

— 302й, 201му, — запросил меня Енотаев.

Рядом с его блистером до сих пор стоял Сопин и не садился в вертолёт следом за своими подчинёнными.

— Готовы, 201й.

— Понял. Омар, 201му, доброе утро. Готовы к запуску.

Руководитель полётами дал разрешение на запуск. Вертолёт постепенно стал оживать. Двигатели запустились, а винты вышли