Булгаков и «Маргарита», или История несчастной любви «Мастера» - Владимир Колганов

Должен огорчить тружеников на ниве навязчивой рекламы — успех газете и ее владельцу принесло разнообразие и качество материалов, рассчитанных на самые широкие круги читателей — от пролетариев до интеллигенции. Владимир Гиляровский, один из первых авторов «Листка», писал, что Пастухов «выучил Москву читать».

А что ж Владимир Абрамович? По популярности его газета не могла конкурировать с «Московским листком», особенно в пору его наивысшего рассвета, однако и Поляков не бедствовал, даже скопил кое-какие средства. Поэтому и оказался после революции в Европе — бедная Россия, эта злая мачеха, была ему даром не нужна.

Есть разные мнения относительно того, кому принадлежала идея основать в Париже газету, рассчитанную на немецких эмигрантов. Враждующие стороны не пришли к согласию по этому вопросу до сих пор. Одни говорят, что все придумал Бернхард, другие утверждают: только Поляков!

На мой взгляд, тут все предельно очевидно. Даже если учесть ненависть Владимира Абрамовича к нацистскому режиму, какое ему было дело до этих немцев, покинувших свою страну? Его интерес состоял в получении прибыли, иначе не имело смысла затевать такое дело. Знал бы, к чему издание этой газеты приведет, может быть, снова занялся бы порошками да микстурами.

А дело в том, что со временем антифашистская газетка стала вызывать раздражение в Берлине. Надо полагать, что для нейтрализации ее влияния нацисты предприняли какие-то шаги. И вот летом 1936 года главный редактор Георг Бернхард опубликовал в газете статью, согласно которой Владимир Поляков продал газету Артуру Шмольцу, атташе по вопросам пропаганды немецкого посольства. Вслед за этим ведущие журналисты покинули газету, создав, по сути, ее клон — вместо Pariser Tageblatt она называлась Pariser Tageszeitung. Это издание доставило немало хлопот германским властям, особенно в дни работы Всемирной выставки 1937 года в Париже, когда газета распространялась в местах наибольшего скопления посетителей, приехавших из рейха. Нацисты справедливо опасались пропагандистского воздействия материалов газеты на неокрепшие умы своих сограждан. И правда, среди авторов газеты, помимо социал-демократов, были люди, имевшие прежде авторитет в широких кругах, — бывший полицай-президент Берлина, добивавшийся высылки Гитлера из Германии еще в 1931 году, писатель Генрих Манн и многие другие.

Что же касается претензий Полякова к Бернхарду, они рассматривались в суде чести и в комитете немецких журналистов-эмигрантов еще целый год. Судя по всему, решения принимались в зависимости от личных предпочтений — собственно говоря, это и есть тот самый «независимый» суд. Дошло дело и до уголовного суда — там озвученные Бернхардом обвинения, увы, не подтвердились. Владимир Абрамович хотя и выиграл процесс, однако длительная тяжба не проходит без следа — Поляков был разорен, заболел и вскоре умер.

В отличие от Людеке вольный или невольный участник газетного скандала Артур Шмольц был более разборчив в сексуальных связях. Сын фабриканта, имевшего отношение к оружейному бизнесу, женился на бывшей личной секретарше и по совместительству любовнице третьего человека в нацистской иерархии, Йозефа Геббельса, тем самым заложив фундамент для будущей карьеры. А ведь начинал Шмольц свою работу в той же роли, что и Людеке. Руководителю отделения партии на севере Испании было поручено вести заодно и пропаганду в странах Южной Америки — в Чили, Аргентине и Бразилии. Особенно в Чили Шмольцу повезло — прирост количества членов НСДАП превысил самые радужные ожидания.

В Париже Шмольц поставил дело пропаганды нацистских идей с большим размахом. Именно он основал Maison Brune — «Коричневый дом», место сборищ для столичных наци. Существенную поддержку ему оказывал германский посол во Франции Отто Абец, который находил средства на подкуп журналистов, превосходившие даже те немалые суммы, что переводились для этих целей посольству по официальным каналам из Берлина. А не задолго до вторжения немецких войск в Париже там разразился скандал. Сначала выяснилось, что Абец заплатил редакторам двух французских газет за публикацию прогерманских статей, причем посол сам сообщил об этом — видимо, столь недипломатичным образом проявилось его нетерпение в преддверии оккупации Парижа. Уже после высылки Абеца в Германию в прессе были опубликованы сведения, будто жена французского министра иностранных дел Бонне была в приятельских отношениях с упомянутыми журналистами, а сам министр получил деньги от Абеца за то, что посоветовал им быть более покладистыми. Так что не зря Курт Людеке обхаживал заокеанских промышленников и банкиров — пропаганда новых идей в любые времена требует немалых финансовых вложений.

Эрнст Ганфштенгль

А между тем удачная женитьба Шмольца способствовала и успехам его отца — арест вместе с несколькими десятками других производителей вооружений в декабре 1945 года доказывает значительность его вклада в германский военный потенциал. Но младший Шмольц до дней позора и унижения не дожил — в 1939 году его не стало. Подробностей историки не сообщают, и остается лишь гадать, то ли после вторжения германских войск во Францию со Шмольцом расправились местные антифашисты, то ли активный пропагандист национал-социалистических идей, раздавая взятки, не забывал и о себе, а потому его судьбой распорядились головорезы из гестапо.

Людеке больше повезло — ему удалось избежать наказания по «делу о шантаже» без особого ущерба для здоровья. В итоге он добрался до Америки.

Удивительно, но точно такая же история повторилась через несколько лет. А началась она, вероятно, на том самом митинге, где Курт Людеке был покорен красноречием будущего вождя. На этот раз воспылал высокими чувствами к Гитлеру выходец из вполне обеспеченной семьи, получивший образование в престижном Гарварде, Эрнст Ганфштенгль.

Его мать была американкой, дальней родственницей генерала американской армии Джона Седвика. Крестным отцом Эрнста стал его высочество герцог Сакс-Гобсбургский Эрнст II, брат принца Альберта и шурин покойной королевы Виктории. Во время учебы в Гарвардском университете Эрнст общался с Уолтером Липпманом, Джоном Ридом, с Франклином и Теодором Рузвельтами. Среди его знакомых были газетный магнат Уильям Рэндольф Херст, писательница Джуна Барнс, с которой он какое-то время был помолвлен, и даже Чарли Чаплин собственной персоной. Словом, жизнь могла развиваться по накатанной и вполне благоприятной колее.

По окончании университета Ганфштенгль руководил американским филиалом небольшой семейной фирмы. Это продолжалось вплоть до 1917 года, когда неожиданно имущество всех германских предприятий было конфисковано правительством США. От финансовых проблем выпускника Гарварда не спасли ни многочисленные знакомства, ни женитьба на американке в 1920 году. Вскоре Ганфштенгль вынужден был перебраться на родину своего отца, в Германию. Там-то его и настигла страсть к будущему вождю немецкой нации. Вот как уже гораздо позже он комментировал свои впечатления от выступления Гитлера на митинге: