Однажды в Октябре - Александр Михайловский

Особую же злобу господ интеллигентов вызвал «Декрет о наведении революционного порядка». Вот он этот Декрет.

1. Для поддержания в стране революционного порядка и прекращении всемерной анархии и беспредела организовать Народный Комиссариат Внутренних Дел. На должность народного комиссара Внутренних Дел назначить члена партии большевиков Феликса Эдмундовича Дзержинского.

2. В состав Народного Комиссариата Внутренних Дел входят:

а) Рабоче-крестьянская народная милиция, имеющая своей задачей поддержание общественного порядка;

б) Главное Управление уголовного розыска, имеющее своей задачей раскрытие тяжких и особо тяжких уголовных преступлений, а так же борьбу с бандитизмом и прочей организованной преступностью;

в) Главное Управление Государственной Безопасности, имеющее своей целью борьбу с преступлениями контрреволюционной и антигосударственной направленности, этническим сепаратизмом, религиозным экстремизмом;

г) Главное Управление по борьбе с экономическими преступлениями, имеющее своей целью расследования случаев хищения государственной и общественной собственности, злостной спекуляции и преступлений в сфере экономики;

д) Главное Управление исполнения наказаний, обеспечивающее исполнение приговоров вынесенных преступникам Народными судами.

3. Для формирования штатов НКВД в дополнение к проверенным товарищам рабоче-крестьянского происхождения, широко привлекать ничем не запятнавших себя преступлениями против трудового народа сотрудников старого МВД, сыскного агентства и жандармерии.

4. В исключительных случаях привлекать к выполнению задач по охране общественного порядка подразделение Красной Гвардии.

5. В связи с разгулом бандитизма и насилия, вызванных бездействием предыдущего правительства, объявить на всей территории Российской Советской Республики Чрезвычайное Положение. Во время действия режима Чрезвычайного Положения органам НКВД и приданным им частям Красной гвардии делегируются особые полномочия.

Бандиты, воры, убийцы, грабители и насильники, пойманные с поличным, сотрудниками внутренних органов и бойцами Красной гвардии будут расстреливаться на месте. Следствие по остальным делам будет вестись по упрощенной схеме

Подписано 1-го октября 1917 года.

Председатель ЦК партии большевиков В.И Ленин

Председатель Совета Народных комиссаров И.В. Сталин

Абсолютно все в этом документе вызывало яростное сопротивление либерально настроенных депутатов. Тут же на трибуну полез господин Абрам Гоц.

— Что такое НКВД?! — вопил он с трибуны, потрясая рукой с зажатыми в них пенсне, — Да это же воссоздание МВД, господа! Скажите, будьте любезны, а как же завоевания революции, оплаченные кровью наших борцов с самодержавием? Эти большевики снова зовут себе на помощь душителей свободы из старого МВД, сыскного агентства и жандармерии.

Мало мы гремели кандалами в ссылках и на каторгах при проклятом царском режиме. Попомните мое слово, большевики окажутся стократ хуже царизма, — постепенно, слово за слово, Остапа, то есть простите, Абрама, начало нести. Он бедный не знал, что на галерее для гостей стоит человек из военной разведки с диктофоном в руках и терпеливо записывает всю ту чушь, которую извергает один из вождей правых эсеров, — А эти расстрелы без суда, — продолжал Гоц, — видите ли только на том основании, что бедного мальчика поймали с поличным. А как же суд, адвокат, присяжные, наконец. А эта борьба с экономическими преступлениями, скажите, как нам теперь прожить в этом мире, если ничего нельзя?

Потом господин Гоц понял, что наговорил лишнего даже для столь либерального собрания, и бочком, бочком удалился с трибуны. Пока он там ораторствовал, все двенадцать депутатов — большевиков покинули зал заседания. Назревала развязка.

Следующим на трибуну вылез городской голова Шрейдер, и призвал в едином порыве идти в Смольный, и высказать свое возмущение действиями большевистского правительства.

Господа протестующие не учли одного — их выход на свежий воздух после вброса, осуществленного большевистским депутатом, был совершенно ожидаем. Думскую улицу с двух сторон перегораживали поставленные поперек броневики и цепи революционных матросов с эсминца «Забияка», перемешанных с морскими пехотинцами из XXI века в полном боевом облачении. Свои всегда опознают своих, и паролем при первой встрече послужила обычная тельняшка. После некоторого периода взаимного обнюхивания между новыми товарищами по оружию установились вполне товарищеские отношения.

Вот и сейчас, когда разгоряченные депутаты вывалились из здания, то с ходу наткнулись на матросско-морпеховские цепи. Завязалась отчаянная перепалка, перешедшая затем в потасовку, квалифицированную в дальнейшем как «преднамеренное злостное нарушение общественного порядка в условиях Чрезвычайного Положения». После некоторой возни особо буйные депутаты со связанными за спиной руками были положены мордами на брусчатку, загружены в два больших грузовика и, «до выяснения», отвезены в «Кресты». Уже там, внутри, вождей отделили от массы, и охочие до истины товарищи начали их допрашивать, особо не заморачиваясь процессуальными тонкостями.

А Петроградская городская дума была закрыта, как не имеющая кворума, и вновь открылась уже через два месяца после перевыборов по новому закону, как Петроградский городской совет народных депутатов.

14 (1) октября 1917 года 16:15, Петроград. Таврический дворец, ныне Совнарком

В дверь Сталинского кабинета постучали. В дверь заглянул дежуривший снаружи морской пехотинец, — Разрешите, товарищ Сталин, к вам подполковник Ильин.

— Хорошо, пусть войдет, — вздохнул Сталин, отодвигая в сторону книгу, которую только что читал. Ильин — это было серьезно. Когда от товарищей из будущего товарищ Сталин узнал, что не все товарищи по партии имеют в революции те же цели, что и он, то не очень сильно удивился. Люди, они все разные, и между ними возможны расхождения во взглядах. Но спустя некоторое время он понял, что эти расхождения настолько велики, что победа людей, придерживающихся противоположных взглядов может привести Россию вместо процветания к катастрофе. Недавняя стычка с Троцким, и вырвавшиеся у того слова о желательной для петроградцев участи, еще больше укрепили Сталина в этом мнении. Когда вместе с Владимиром Ильичом в Петроград прибыл «жандарм из будущего» подполковник Ильин, товарищ Сталин недолго думая попросил его взять наиболее одиозных «товарищей» на контроль, поставив только одно условие — без разрешения ЦК «руками» никого не трогать. Сталин был жестким прагматиком и идеологические штампы не имели для него особого значения. Если есть подозрения в измене, то надо, их или развеять, или, убедившись в их справедливости, принять все необходимые меры, в том числе и радикальные. И вот этот самый подполковник Ильин приходит к нему с сообщением, по всей видимости, весьма важным.

— Добрый день, товарищ Сталин, — поздоровался вошедший подполковник, и подойдя к столу, положил на него маленькую плоскую коробочку, — нам удалась прослушать разговор Якова Свердлова с его старшим братом Залманом, ныне капитаном французской службы Зиновием Пешковым. Ничего не буду вам говорить, послушайте разговор и сами сделайте вывод, — с этими словами, подполковник нажал на кнопку аппарата и отошел в сторону.

Сталин слушал получасовую запись в гробовой тишине, только в самом конце, когда Сверлов упомянул о квартире Алиллуевых, председатель Совнаркома негромко выругался по-грузински. Когда разговор закончился, Сталин поднял голову и своими желтыми тигриными глазами посмотрел на подполковника, — Значит, это все таки заговор, товарищ Ильин?

— Относительно партии большевиков — да, это заговор, — немного подумав, ответил подполковник, — а относительно России, это совершенно точно измена в форме шпионажа в пользу иностранной разведки, и подготовка государственного переворота.

— Да уж, — хмыкнул Сталин, — друзей среди иностранных правителей у нас нет, — потом его буквально прорвало, — бозишвили, — эту гадину нужно давить сразу. Вы, товарищ Ильин, побудьте здесь, а пока… — Сталин повысил голос, — Товарищ Сергеев!

В дверях появился морской пехотинец, — Слушаю вас, товарищ Сталин?

— Товарищ Сергеев, будьте добры, сообщите по своей рации товарищам Ленину и Дзержинскому, что нам необходимо срочно встретиться, лучше всего, в моем кабинете. Передайте им, что дело очень важное и срочное.

Морпех вышел, и в кабинете снова повисла гнетущая тишина. Слова были уже не нужны, осталось убедить Ленина в серьезности ситуации и можно начинать…

Первым в кабинет Сталина зашел Дзержинский, снял пальто и шляпу, повесил их обшарпанную вешалку, и, аккуратно пригладив волосы, сел рядом с подполковником Ильиным, прикрыв глаза. Вид у Феликса Эдмундовича был откровенно замученный. Буквально на коленке приходилось создавать НКВД. И если бы не помощь товарища Антоновой… Некоторые жандармские полковники после разговора с ней уходили на полусогнутых ногах. Да и «старым подпольщикам» тоже доставалось немало. Кадры в НКВД подбирались медленно, но зато была твердая надежда, что работать они будут на Россию, а не на другого хозяина, который лучше платит.