Под южным солнцем - Маргарет Пембертон

— Я встретилась с ним в клубе сербских эмигрантов, — сказала Наталья, умышленно оставив без ответа вторую часть вопроса Дианы. — Он друг мистера Уикхэма Стида, редактора «Тайме».

Диана вовсе не была обескуражена тем, что Наталья познакомилась с молодым человеком, которому не была представлена надлежащим образом.

— Джулиан будет очень доволен контактами, которые ты установила, — сказала она простодушно, в то время как они продолжали бродить в толпе, заполнявшей улицы Лондона в конце уходящего лета. — После войны это будет чрезвычайно для него полезно, когда он вернется в Форин оффис.

Наталья издала какой-то неопределенный звук, который Диана должна была воспринять как согласие. В душе она очень сомневалась, что Джулиан будет ею доволен. Напротив, ее новые связи скорее всего вызовут его крайнее неодобрение.

В конце ноября Джулиан прислал письмо, в котором сообщал, что получил отпуск и будет дома к Рождеству. Несмотря на дурные предчувствия по поводу его отношения к ее дружбе с Ники, Наталья была очень рада. Он ободрит и утешит ее, как всегда, а новости с полей сражений были таковы, что она очень нуждалась в ободрении и утешении.

Военная операция Антанты на Галлипольском полуострове закончилась полным провалом. Босфор и Дарданеллы захватить не удалось, и Сербия, как и прежде, оказалась отрезанной от союзников. Еще хуже были новости из самой Сербии. Всю осень австро-германские войска атаковали на фронте вдоль Дуная, в то время как четырехсоттысячное болгарское войско прорывалось с востока. Поражение оказалось катастрофой. Когда новости о событиях, в Сербии наконец достигли Лондона, стало известно, что сербская армия отступает в Албанию через заснеженные горы без продовольствия и зимней одежды.

Наталья сначала не поверила, а затем впала в отчаяние. Как это могло случиться? Почему союзники не обеспечили Сербию продовольствием, оружием и боеприпасами? При мысли о том, что командование австро-германских войск расположилось в королевском дворце, а по улицам Белграда вновь расхаживают вражеские солдаты, она испытывала физическую боль. Ее страданий не облегчало даже существование Стефана. Что с ее отцом?

Неужели он тоже бредет в лохмотьях через опасные обледенелые перевалы в Албанию? С ним ли Макс и Сандро? А что с ее дядей? Сможет ли он, страдая артритом, пережить это тяжкое отступление в таком пожилом возрасте?

— А где сейчас твоя мать и сестра? — осторожно спросила ее как-то Диана. — Они все еще в Белграде?

Лицо Натальи стало еще бледнее.

— Не знаю. Возможно, они уехали в Ниш, хотя и этот город сейчас уже может быть занят врагом.

Обе замолкли, не желая выражать вслух свои думы о том, как, должно быть, страдают сейчас сербы.

Наталью не предупредили о прибытии Джулиана, и он вошел в дом, когда его никто не ждал. Служанка побежала сообщить о новости в детскую, где Наталья теперь проводила почти все свое время. Она быстро вручила сына няньке и бросилась на лестницу, за ней по пятам следовала Белла.

Джулиан все еще находился в холле, у его ног лежал ранец, сына приветствовала мать. Наталья окликнула его с верхней площадки лестницы, и он, подняв голову, посмотрел на нее, забыв о матери.

— Джулиан! О Джулиан!

Он бросился к ней навстречу, а она устремилась вниз, прямо в его объятия.

Наталья, словно в тумане, видела холодный неодобрительный взгляд свекрови и широко раскрытые глаза домашней прислуги. Но это ее не волновало. Джулиан наконец-то вернулся домой, и он обязательно узнает от своих друзей-дипломатов, что происходит в Сербии и где находится ее семья.

— О, как я по тебе соскучилась! — искренне прошептала она, когда он наконец ее отпустил.

Прежде чем он успел ей ответить, леди Филдинг сказала ледяным тоном:

— Может быть, все-таки пройдем в гостиную? Прихожая неподходящее место для семейной встречи, и, пожалуйста, не могли бы вы утихомирить эту собаку, которая носится как бешеная и раздражает своим лаем?

— Джулиан еще не видел Стефана, — возразила Наталья, совершенно не обращая внимания на недовольство свекрови Беллой. — Ты должен пойти наверх, Джулиан, и поздороваться со своим сыном. Это просто удивительное создание. Он почти не плачет, и они с Беллой обожают друг друга.

Взяв мужа за руку, она повела его вверх по лестнице, а Белла продолжала взволнованно крутиться у них под ногами. И только тут Наталья поняла, как тяжело он ранен.

— Ты хромаешь! — воскликнула она, широко раскрыв глаза. — Ты не писал мне об этом. Ты сообщил, что тебя признали годным к активной военной службе!

— Именно так, — сказал он. — Хромота сейчас не в счет.

Не обращай внимания. Я уже привык. — И, сжав ее руку, он продолжал подниматься по лестнице в детскую.

К ее восторгу и гордости, когда Джулиан склонился над колыбелью Стефана и осторожно его поднял, примешалась тревога. Она внимательнее присмотрелась к мужу и была потрясена происшедшими в нем изменениями. Он был по-прежнему необычайно красив, высок и широкоплеч, а сочетание темно-золотистых волос и карих глаз, как всегда, производило неотразимое впечатление, но его лицо прорезали глубокие морщины, которых прежде не было. Джулиан сильно похудел и выглядел совершенно изможденным.

— Привет, старик, — ласково поздоровался он со своим фыркающим сыном, неуклюже держа его на руках. — Мы еще не знакомы. Я твой папа.

Наталья заставила себя забыть об ужасах, которые, очевидно, ему пришлось пережить с тех пор, как они виделись в последний раз, и с гордостью сказала:

— Разве он не великолепен? У него были почти голубые глаза, когда он родился, а теперь стали карими. Но волосы совсем не похожи на твои. Даже при рождении было ясно, что по цвету они ближе к моим, чем к твоим. Я никак не пойму, чего в нем больше, английского или славянского. Впрочем, он явно будет красавцем, не так ли?

— Еще каким, — согласился Джулиан, глядя на сына так, словно он больше никогда его не увидит. — И мне нравится имя. Кажется, Стефан был последним царем Сербии?

Наталья кивнула:

— Я была уверена, что ты не станешь возражать. Я назвала его в честь тебя и моего отца: Стефан Алексий Джулиан.

Джулиан очень осторожно положил Стефана назад в кроватку.

— Нам надо спуститься вниз, — сказал он с сожалением. — Я еще не видел отца, а если мы сейчас запремся в нашей комнате, то это надолго.

— Расскажи, что с тобой было, когда тебя ранили, — сказала Наталья, глядя ему в глаза, в то время как он ее обнял. — Наверное, было намного хуже, чем ты писал? Ты теперь всегда будешь хромать?

— Это имеет для тебя большое значение?

Наталья покачала головой.