Война Чарли Уилсона - Крайл Джордж

Теперь неопределенное желание помочь моджахедам обрело четкие очертания. Уилсон представлял «Эрликоны», установленные на вершине каждой горы в Афганистане. Он сказал Джоанне, что его главная проблема заключается не в Конгрессе. В своей подкомиссии он имел решающее слово, но решение следовало утвердить в Сенате, где самым важным человеком был республиканец от Аляски по имени Тед Стивене, председатель сенатского подкомитета по обороне.

Республиканская территория была вотчиной Джоанны, и она быстро применила свою проверенную тактику, организовав обед для сенатора с лордом Робертом Крэнборном в качестве почетного гостя. Крэнборн обладал одним из тех титулов, которые неизменно зачаровывают американцев. Будучи другом Чарльза Фосетта, он с самого начала принимал активное участие в афганской войне. Он прилетел из Англии на «Конкорде» со специальной миссией: выступить в роли лоббиста перед Тедом Стивенсом.

В тот вечер английский лорд красноречиво рассказывал о том, что во время вьетнамской войны американская пресса не скупилась на описания всевозможных ужасов, но в Афганистане она как будто дала Советской армии карт-бланш на политику, граничившую с геноцидом.

Трудно было не прислушаться к словам Крэнборна, который в то время возглавлял фонд помощи Афганистану — организацию, помогавшую Ахмад-Шах Масуду удерживать свои позиции в Паншере.

Джоанна умело выставляла Уилсона в выгодном свете перед влиятельным сенатором, возглавлявшим подкомитет по ассигнованиям на оборону. Для того чтобы утвердить законопроект о закупках «Эрликонов», Чарли должен был заручиться поддержкой Стивенса.

Кроме того, Джоанна регулярно сводила Чарли Уилсона с другими могущественными знакомыми из числа республиканцев. Уилсон уже встречался с министром обороны Каспаром Уайнбергером и директором ЦРУ Уильямом Кейси, когда они давали показания перед его комиссией, но это было формальное мероприятие, сильно отличавшееся от знакомства с ними в качестве близкого друга очаровательной и ультраконсервативной Джоанны Херринг.

«Я раскрыла им всю правду о Чарли, — вспоминает Джоанна. — Я сказала им, что он не хлопковый долгоносик[42], а гораздо лучше. Он ваш самый важный инструмент, потому что он настоящий демократ, но разделяет ваши убеждения».

Одна из особенностей афганской кампании ЦРУ заключалась в том, что ни один из сотрудников Агентства не имел личных связей с афганцами, которых они поддерживали. Это было одним из условий Зии уль-Хака, на которых ЦРУ получало право действовать на территории Пакистана. Но Чарли Уилсон не был связан подобными ограничениями. Поэтому осенью 1983 года, когда афганский врач из Орландо, штат Флорида, позвонил ему и сообщил, что его брат и по совместительству временный командующий союза моджахедов находится в городе, Уилсон сразу же согласился встретиться с ним.

Профессор Сигбатула Моджадедци оказался невысоким мужчиной в очках и с седой бородой. Его история глубоко тронула и возмутила Уилсона. Моджадедци, исламский интеллектуал, говоривший на шести языках, происходит из семья, которая возводит свою родословную к третьему халифу. К тому времени, когда он познакомился с Уилсоном, более ста его ближайших родственников были убиты, погибли или просто затерялись где-то в горах Афганистана. Сам он попал в тюрьму и подвергся пыткам в 1978 году, после народных протестов в Кабуле. Больше всего Уилсона поразила настойчивость афганского лидера, когда тот повторял, что Советы не могут победить: «Они не сверхдержава. На свете есть только одна сверхдержава — Аллах».

За вдохновенными речами о вере то и дело проглядывал вопрос: «Почему Соединенные Штаты не помогут нам остановить советские штурмовые вертолеты? Мы не можем сражаться с такой силой голыми руками. Пулеметные пули только отскакивают от их брони». Что они могли поделать без современного оружия и со скудными боеприпасами? Потери были огромными.

Уилсон пригласил Моджадедци на ланч с Джоанной в Демократическом клубе. Она почти сразу же начала восхвалять афганского полевого командира, с которым познакомилась на съемках документального фильма вместе с Чарльзом Фосеттом. Его звали Гульбедцин Хекматиар, и он произвел на нее неизгладимое впечатление. Кроткий на вид профессор неожиданно всполошился и назвал Хекматиара настоящим чудовищем и врагом Афганистана. Он обвинил Гульбеддина в опасном фундаментализме и убийстве умеренных афганцев. Ни один уважающий себя народ не должен поддерживать такого человека.

Джоанна Херринг всегда крепко держалась за свои убеждения. Сам Зия уль-Хак и другие пакистанские руководители говорили ей, что из всех афганцев они больше всего уважают Хекматиара. Спор приобрел ожесточенный характер. Никто не хотел уступать, но Моджадедци говорил очень тревожные вещи о кровожадности Хекматиара и его исламском радикализме. Он предупредил, что Америка однажды пожалеет, если не прекратит поддерживать его.

После 11 сентября 2001 года Америка была вынуждена согласиться с Моджадедци. В марте 2002 года американская ракета со спутниковым наведением была запущена в попытке убить Хекматиара — того самого афганского лидера, который был главным получателем оружия от ЦРУ во время джихада. Но тогда Уилсону показалось, что он просто столкнулся со старинной межплеменной враждой, где не имеет смысла выяснять, кто прав, а кто виноват. Единственно правильный ответ для него заключался в том, что оба были готовы убивать русских. В этом он не сомневался, поэтому временно отложил проблему, которая впоследствии омрачила победу ЦРУ в Афганистане.

Уилсон решил, что Моджадедци будет мощной фигурой в пропагандистской кампании и попробовал организовать его встречу с директором ЦРУ Биллом Кейси. Он знал о мечте Кейси найти такую страну, где США смогли бы обратить вспять коммунистический натиск. Кейси полагал, что это произойдет в Никарагуа, но потерпел неудачу. По мнению Уилсона, старому разведчику из ОСС стоило лишь встретиться с афганцами, и он подключится к плану радикальной эскалации военных действий.

Лишь после долгих уговоров Кейси согласился принять Уилсона, Моджадедци и его брата в угловом офисе старого здания ЦРУ рядом с Белым Домом. Великий покровитель антикоммунистов и борцов за свободу внимательно слушал рассказ профессора Моджадедди о налете вертолетов Ми-24 на афганскую деревню. Спустя пятнадцать минут, не успев закончить свою страшную историю, Моджадедди и его брат извинились и сказали, что им надо помолиться.

Уилсон описывает Моджадедди как прирожденного актера; он подозревает, что братья воспользовались этим предлогом для большего эффекта, Но в то время даже он был тронут, когда братья Моджадедди развернули свои молитвенные коврики в дальнем углу комнаты, повернулись лицом к Мекке и приступили к делу.

Пока эта необычная сцена разворачивалась в кабинете директора ЦРУ, Чарли почувствовал благоприятный момент и прошептал:

— Билл, мы позволяем этим храбрецам слишком дешево продавать свою жизнь.

— Чарли, мы не можем творить чудеса, — искренне ответил Кейси.

— Должен быть какой-то способ, чтобы сбивать эти вертолеты или по крайней мере как следует напугать их.

Братья Моджадедди вернулись к разговору, когда Уилсон рассказал Кейси о своем намерении поставить «Эрликоны» на вооружение моджахедов.

— Я бы дал им и более тяжелую пушку, но это слишком дорого, — сказал Кейси.

— Мистер директор, вы не понимаете, что деньги не проблема. Мы найдем средства на все, что вам может понадобиться. Только попросите, и мы заплатим.

По словам Уилсона, Кейси посмотрел на него как на пришельца с другой планеты. Конгресс пытался полностью свернуть деятельность ЦРУ в Никарагуа, и директор не верил, что Уилсон говорит серьезно, когда тот объявил перед ним и потрясенными братьями Моджадедди: «Мистер директор, я собираюсь затопить вас деньгами»,

Чарли Уилсон сделал нечто беспрецедентное. На всем протяжении холодной войны ЦРУ и Белый Дом всегда сами решали, сколько денег будет потрачено на секретные программы, Единственная роль Конгресса заключалась в утверждении запросов или попытках отменить их. Еще никогда конгрессмен не предлагал Агентству деньги для эскалации тайной войны. Но еще поразительнее было нахальство Уилсона, указывающего ЦРУ, какое оружие нужно покупать.