Неправда - Ивакин Геннадьевич

Дотащили его до вокзального медпункта быстро и только там сняли ремни, оставив, впрочем, завязанной смирительную рубашку.

В комнате сидела симпатичная темноволосая женщина средних лет, естественно, в белом халате, и заполняла какие-то бумаги.

- Принесли? Пусть сидит в углу. Не буйный? - спросила она.

- Вроде нет, всю дорогу лежал не дергался. - Ответил ей фельдшер.

- Хорошо. Сейчас сопроводительную подпишу... А кто из вас сопровождающим едет? - посмотрела она на Митрича с Сашкой.

- Никто! - развел руками Саня. - Наша работа его до вокзала доставить.

- Так не пойдет! - возмутилась женщина. - Его же нельзя одного отправлять! Натворит чего по дороге... Кто отвечать будет?

- Я сейчас прямо здесь натворю, если меня в туалет не сводят. - Угрюмо пробурчал Лешка.

- Дай ему утку. - Приказала женщина, сразу разонравившаяся Лехе.

- Ладно, чего утку, давайте я его в туалет свожу. - Ответил ей Митрич и, не дожидаясь разрешения развязал рукава рубашки. Лешка едва повел руками, как завыл от боли в затекшем теле.

- Эй, тебе кто разрешил! - вскинулась тетка, явно бывшая выше в своих медицинских званиях и Сашки, и тем паче, Митрича, и даже их обоих вместе взятых.

- Не сбегёть. - спокойно ответил ей Митрич и обхватил ладонь Лешки своей лапищей. - Пойдем, псих! - и вывел его из кабинета в коридор

- Ирина Витальевна! Мы тут никак не причем! - раздалось за закрытой дверью. - Нам приказано его доставить и все! А там вообще - хоть трава не расти! У нас, между прочим, вообще выходной сегодня. Мотаемся тут...

- Не орите, молодой человек, я вам еще раз говорю...

Чего там тетка еще раз должна была сказать, Лешка уже не услышал, так как Митрич вывел его на жаркую и пыльную симферопольскую улицу.

Он молча довел его до перронного бесплатного туалета и закрыл в кабинке. С огромным трудом, Лешка сделал свои дела, еле успев непослушными пальцами расстегнуть молнию на штанах.

- Молишься? - неожиданно спросил его через дверь Митрич.

- Н-нет... - растерянно ответил Лешка. - Я ж в туалете!

- В твоем положении без разницы где молиться, лишь бы молиться, понял?

- Хорошо... - и произнес про себя молитву, правда, когда уже вышел из туалета.

- Пошли еще покурим, пока там эти собачатся. - Буркнул Митрич и опять крепко схватил Лешкину руку.

- Ты какие сигареты куришь? - спросил он студента у табачного киоска.

- Любые. - Пожал тот плечами.

Тогда Митрич купил три пачки "Монте-Карло" и сунул их Лешке:

- На-ка вот, куряка. На дорогу хватит тебе. А больше, прости, помочь не могу ни чем. Да в церкви еще свечку поставлю за тебя, раб божий Алексий.

- Спасибо вам, Митрич. Звать-то вас как? - запихал Лешка сигареты по карманам штормовки и едва не расплакался от неожиданного участия совершенно чужого ему человека.

- На что тебе? - покосился водитель на Лешку.

- Хоть помнить буду, да и тоже, свечку потом поставлю.

- Раньше Ванькой кликали, а таперича просто Митрич. - буркнул Иван Дмитриевич и скрылся в клубах табачного дыма сердитой папиросы "Беломорканал". - Ладно-ть, почапали до медпункта, эти поди доругались. - И, выплюнув недотлевший окурок в урну, потащил Лешку обратно.

"Эти" действительно доругались. Сашка спокойно сидел на кушетке, разглядывая потолок и покачивая ногой, а врачиха по имени Ирина Витальевна так же спокойно, как и до их приезда продолжала писать.

- Слышь, псих! А тебе повезло! - встал Сашка, улыбаясь. - В твоем поезде сейчас студенты мединститута проводниками подрабатывают. Так что как генсек поедешь, с личными медсестрами и в купе. Радуйся, что сезон только начался, отдыхающие домой еще не ринулись. А то бы в тамбуре последнего вагона бы поехал.

- Замотайте его обратно. - Равнодушно, не подымая головы, сказала врачиха.

Сашка молчаливо развел руками и скорчил такую физиономию, что сразу стали понятны его мысли безо всякой медитации - мол, прости брат псих, но что тут поделаешь. Рубашку надели на него быстро и усадили у пыльного окна, чтоб Леха не скучал в ожидании поезда.

- Ну пока, шизик! Счастливой тебе дороги! - потрепал его по голове Сашка.

А Митрич перекрестил и добавил:

- Ангела тебе в спину. Благослови тебя Господь.

И мужики скрылись за дверью.

Несколько минут Лешка рассматривал через грязное окно неуклюжие вагоны, людей в разноцветных одеждах, голубей, курлыкающе выпрашивающих семечки у бабуль, милиционеров важно прохаживавшихся по перрону.

И тут снова открылась дверь.

Лешка было напрягся на неожиданный звук, но это вернулся зачем-то Митрич.

- Вам чего? - грозно спросила врачиха.

Но, не обращая внимание на нее, грубоватый пожилой водитель "Скорой помощи" в три шага пересек комнату и подошел к Лешке:

- Вот тебе в дорогу еще. - И сунул ему за ворот смирительной рубашки какую-то картонку. - Никола Чудотворец. Авось поможет тебе в пути. А я в машину себе еще куплю. Ну, Бог с тобой! - и, снова перекрестив Лешку, исчез из жизни студента за дверью кабинета, на этот раз уже навсегда.

Лешка отвернулся к окну, пряча наворачивающиеся зачем-то и почему-то слезы.

Странно бывает в жизни. Видел человека всего-то час, другой, а успеваешь привязаться к нему так, как не получается к кому-то близкому. И, когда расстаешься с ним, как будто отрываешь кусочек сердца. Может быть, от этого умирает человек, когда раздает свое сердце своим любимым людям? Или, может быть, он только тогда начинает жить?

Но додумать ему не дала врачиха Ирина Витальевна.

Она встала, смачно потянувшись, отложила бумаги со стола и достала из ящика веревочку с дырчатым камнем. Такие в детстве, Лешка с друзьями искал на речных пляжах Вятки и называл "куриной слепотой". Детьми считалось, что именно от такой слепоты камни с дырками посредине и лечат.

- Сейчас мы тебе ауру проверим. - Сказала она. - Я еще ни разу шизофреников не диагностировала.

- Не надо, - сиплым от нахлынувшего страха голосом сказал Лешка. - Пожалуйста, не надо.

- Да ты чего? - удивилась врач. - Это не больно. Я маятником повожу вокруг тебя и все.

- Вы не понимаете, не надо, я очень вас прошу! - растерянно взмолился Лешка.

- Не волнуйся. Я же мастер рейки второй ступени. Недавно инициацию прошла. - И подняла руку с маятником, который тут же закрутился против часовой стрелке.

И где-то в таинственных глубинах души и тела зашевелилось что-то темное, злое и нехорошее. Лешка почувствовал как онемела кожа, потом мышцы, рот его безвольно открылся, слюна наполнила его и стала переливаться тонкой струйкой на грудь, язык вывалился и яростно зачесались глаза, будто бы кто-то щедро сыпанул туда песком.