КРАСНЫЙ ШАТЕР - Анита Диамант

раз отправился к шатрам Иакова, его сопровождал Салим. Он был преисполнен решимости не возвращаться в город без благословения моего отца. Они привели двух ослов, нагруженных еще большим количеством подарков. Мой возлюбленный был уверен в успехе, но когда царь и принц оказались у шатра Иакова, им не предложили даже воды и сразу же начали обсуждать условия брака.

Первым заговорил мой отец - прямо и без церемоний:

- Ты пришел за нашей дочерью. Мы согласны отдать ее в жены твоему сыну, но я сомневаюсь, что наши условия подойдут вам, потому что они суровы.

Хамор был изначально настроен на добрые отношения, но его оскорбило повторное нарушение всех правил вежливости и гостеприимства.

- Мой сын любит эту девушку, - сказал царь. - Он сделает для нее всё, и я сделаю то, чего хочет мой сын. Назови свои условия, Иаков. Царь Сихема выполнит их, чтобы твои дети и мои дети дали начало новым поколениям этой земли.

Но, когда Иаков назвал цену своей дочери, Хамор побледнел.

- Что за варварство? - воскликнул он. - Кто ты такой, пастух, чтобы требовать крови и мужества моего сына, меня самого, а также моих родственников и подданных? Ты, должно быть, сошел с ума от избытка солнца, ты слишком много лет провел в пустыне. Может, ты хочешь забрать девушку назад, как она есть? Похоже, ты совсем не думаешь о благополучии своей дочери, если готов бросить тень на ее будущее.

Но тут Салим шагнул вперед и положил ладонь на руку отца.

- Я согласен с твоими требованиями, - сказал он Иакову. - Прямо здесь и сейчас, если хотите, я пообещаю всё выполнить. Я буду соблюдать обычаи семьи, в которой родилась моя жена, я прикажу своим подданным и их сыновьям следовать за мной. Я знаю, что отец боится за меня и опасается проверять верность наших людей, которые пострадают ради своего принца. Но у меня самого нет никаких сомнений. Я согласен.

Хамор собрался уже было решительно возразить против слов сына, и Левий с Симоном ждали момента, чтобы плюнуть ему в лицо. В воздухе пахло грозой, но тут вошла Билха с водой и вином. За нею следовали женщины с хлебом и маслом, и Иаков кивнул, чтобы они подали угощение гостям. Те молча съели хлеб и сделали несколько глотков вина, разбавленного водой.

В тот же вечер мой отец и отец Салима обо всем договорились. Иаков принял четырех нагруженных товарами ослов в качестве выкупа за невесту. Через три дня Салим и Хамор, а также жители Сихема - как свободные люди, так и рабы - должны были сделать обрезание. Всем здоровым мужчинам, находившимся в стенах города в то утро, также следовало принести эту жертву богу Иакова, и Хамор пообещал, что каждый мальчик, родившийся в городе с того времени, будет обрезан на восьмой день по обычаю сыновей Аврама.

Хамор также дал моему отцу честное слово, что богу Иакова станут поклоняться в храме; мало того, царь даже согласился называть его Элохим, - то есть единственный среди многих богов.

Отец давал за мной щедрое приданое. В него входили восемнадцать овец и восемнадцать коз, вся моя одежда и украшения, прялка и точильный камень, десять сосудов свежего масла и шесть больших мотков шерсти. Иаков согласился на браки между его детьми и детьми Си-хема с момента обрезания горожан. Хамор положил руку на бедро Иакова, а тот в ответ коснулся царя, и мое обручение было совершено, без улыбок и радости.

В ту же ночь Салим выскользнул из шатра своего отца и вернулся в нашу постель, дабы сообщить мне новости.

- Теперь ты замужняя женщина, которая принадлежит мне на законном основании, - прошептал он, разбудив меня до первого утреннего света.

Я поцеловала любимого и шутливо отстранилась.

- Ну, стало быть, теперь мне больше нет нужды ублажать своего господина, опасаясь, что тот в любой момент может меня оставить. Скажу-ка я сейчас, подобно другим замужним женщинам, что у меня болит голова и я не желаю подчиняться твоим ласкам. - Я притворно зевнула, поддразнивая Салима, но затем задрала ночную сорочку и одновременно опустила руку между ног мужа.

Салим засмеялся, и мы, упав на кровать, с большой нежностью занялись любовью. Еще бы, ведь мы воссоединились после самого долгого расставания с того дня, когда он нашел меня на рынке и сделал своей.

Мы проспали допоздна, и только после завтрака муж рассказал мне о требовании моего отца. Я похолодела, внутри у меня все перевернулось. Я вообразила своего возлюбленного, корчащегося в муках боли; я увидела, как нож слишком глубоко срезает его плоть, как рана гноится, как Салим умирает. Я расплакалась, словно маленький ребенок. А муж утешал меня:

- Это не страшно. Подумаешь, обрезание. И я слышал, что после этого моя способность наслаждаться женщиной будет больше, чем сейчас.

Так что готовься, дорогая. Я не оставлю тебя в покое ни днем, ни ночью.

Но я не улыбнулась его шутке. Меня сковал холод, который проник буквально до костей и не выпускал из своих цепких когтей.

Ре-нефер тоже пыталась успокоить меня. Она не выказывала недовольства сделкой, которую заключил ее муж.

- В Египте, - сказала моя свекровь, - мальчикам делают обрезание, лишь когда их голоса меняются. Затевают настоящий праздник: устраивают шуточную погоню за мальчиками, а потом гладят их по голове, кормят сластями и разными лакомствами, которые те попросят. И не сомневайся, никто от этого не умирает. Мы проследим, чтобы всё прошло как надо. Нехеси много раз удалял крайнюю плоть. Я могу помочь ослаблять боль, и ты тоже поможешь мне, маленькая повитуха. - Она на мгновение задумалась о предстоящей процедуре и слегка нахмурилась, но затем, улыбнувшись, прошептала: - Разве мужчина не станет привлекательнее без этой складки?

Однако я не находила ничего забавного в предстоящем Салиму испытании, а потому не ответила на улыбку свекрови.

Прошло три дня. Все это время я буквально цеплялась за мужа, и слезы то и дело текли по моему лицу, даже в моменты удовольствия. Он слизывал влагу с моих щек и проводил соленым языком вдоль моего тела.

- Я буду дразнить тебя, когда родится наш первый сын, - прошептал он, когда я положила голову ему на грудь, все еще вздрагивая от внутреннего холода.

Наступил назначенный час. Салим оставил меня на рассвете. Я лежала в постели, притворяясь, что сплю, исподтишка наблюдая, как он моется и одевается.