Страна клыков и когтей - Джон Маркс

— Пошли, Стимсон.

Кто-то меня заметил. Я еще посмотрел в экран. Пусть уходят, подумал я. Пусть растворятся призраками во всеобщем хаосе.

Не хочу тебя оставлять. Ты только что прислала последние указания относительно своих материалов. Перед тем как убежать (прости мою слабость), я поднял трубку (телефоны еще работали) и позвонил в службу доставки узнать, когда конкретно будет посылка. Я знал, что должен приготовить для тебя ответ. Правду сказать, учитывая твою новую веру в меня, я чуток боялся тебя подвести. Но делать было нечего, я ушел.

Так или иначе, итог этого престранного послания таков. От ужаса у меня немного прояснилось в голове, и возникло несколько вопросов относительно посылки. На самом деле их уйма, и я ума не приложу, почему не задал их раньше. Поэтому дай знать, что с тобой все в порядке, что ты никуда не пропала, и мы сможем поговорить.

Стимсон, мне очень жаль, что тебя напугал сбой электросети. Тот кошмарный день не отпускает всех нас. Он нас преследует, движет нами. Не стесняйся в этом признаться. Лично я полагаю, что мы не отдаем ему должного, слишком мало прислушиваемся к умершим. Думаю, у нас развился иммунитет к их неимоверной власти. Со временем, надеюсь, я смогу наделить тебя смелостью смотреть в темноту, смогу нашептать тебе на ухо слова утешения и усмирить твои ночные страхи. Конечно, ты замечательно потрудился, и мы все обсудили. Как и я, ты полон предвкушения, но подожди еще несколько часов — ради меня — и тогда все уладится, и я отвечу на все твои вопросы. Но должна быть с тобой честна. По этому, как и по прошлым твоим посланиям, у меня возникло ощущение, что мы не совсем понимаем друг друга. Ты дал мне серьезные обещания, а я, как ты, наверное, помнишь, из тех женщин, кто ожидает их исполнения, особенно сейчас. Я отвечу на твои вопросы, но они не должны препятствовать тебе исполнить свой долг. Теперь между нами все ясно?

Э., пойми меня. Я один на один со своими вопросами. Все остальные считают, что ты умерла. Все остальные списали тебя, как Иэна. Для них жизнь продолжается. Волны над тобой сомкнулись. Почему я стал исключением? Чем заслужил подобную привилегию? Так ли уж тебе надо работать под столь глубоким прикрытием? Неужели сюжет стоит подобных жертв? Я задаюсь этими вопросами, ведь мне хватает твоей убежденности. Да, она меня заразила, и все-таки меня гложут сомнения. С тех пор как ты уехала, многое изменилось. Тут всегда была обстановка, как из фильма ужасов, лавкрафтовский праздник чудовищ, но сейчас с каждым днем становится хуже. Например, те монтажеры, о которых я тебе писал, так и не поправились, и никто, ни один врач не может поставить им диагноз. Слышала что-либо тревожнее? Особенно худо с Ремшнейдером: он приходит и пялится на меня по несколько минут кряду, и мне чудится, я слышу его голос у себя в голове, и, готов поклясться, Э., он знает, он только и ждет, когда я произнесу эти слова вслух. Глаза Ремшнейдера смотрят из провалившихся глазниц, ну, правда, он словно под Белла Лугоси косит, а потом вдруг ни с того ни с сего начинает бормотать про зверства, про Треблинку, Лубянку, остров Робен, Вундед-Ни, Бэд-Экс, Мекку, Медину, Масаду — нет, не целые фразы, а только какие-то обрывки и названия мест. Ну, почти как Джонни Кэш, помнишь песню, в которой он выпевает названия городов. «Я был в Рено, в Чикаго»… Как там она называется? Ах да, «Я везде побывал». А еще страшнее потому, что, невероятно, но, когда Ремшнейдер бормочет, я словно бы знаю, что он сейчас скажет, словно в голове у меня те же мысли, которые только и ждут, чтобы их выразили, но они еще недостаточно созрели, чтобы сорваться с моего собственного языка. Вчера, например, ни с того ни с сего мне в голову пришла фраза, нагромождение слогов, что-то вроде «О-рад-урс-сюр-гланды». Возможно, бессмыслица, но мне показалось иначе. Я поднял глаза и едва не подпрыгнул на месте. В тени у шкафа стоит Ремшнейдер, длинная борода всклокочена, глаза горят, губы растрескались, и с них срываются те же слоги: «О-рад-урс-сюр-гланды». Он как зомби. Когда он зашаркал прочь, я попытался запустить эти слова в гугле транслитом. Поисковая машина надо мной снисходительно поиздевалась, предложив сеть закусочных «Радостные гланды». Позднее я догадался: это Орадур-сюр-Глан, название французской деревни, которую во Вторую мировую немцы сожгли целиком в ходе карательных операций. Еще одно зверство.

Есть и еще одно весьма прискорбное и тревожное обстоятельство, хотя тебе не стоит из-за этого беспокоиться. Когда вчера дали свет и мы вернулись на свои места, нас всех ждал шок. Одного монтажера средних лет, Клита Варни, который был здоров как бык и не думал заболевать, нашли мертвым в его кабинете — кошмар! Он вскрыл себе вены, но так и остался в кресле. Когда Джулия Барнс его обнаружила, он сидел лицом к экрану компьютера. Я мельком заглянул в его монтажную перед приходом полиции. Кто-то развернул кресло. Глаза у Варни были широко открыты, все кругом залито кровью. Я подумал про Ремшнейдера. Кабинка Ремшнейдера чуть дальше по коридору от Варни. Но его дверь была заперта.

Надеюсь, у тебя не осталось сомнений. Я твой. Ты дала мне цель. Знаешь, а ведь я потерял интерес к кинофильмам. Теперь я думаю только о тебе. Наш проект стал единственным фильмом, а я — его единственным зрителем, который ждет в темноте кинозала, когда засияет экран. Да, между нами все ясно.

Стимсон, я немного беспокоюсь, что кто-то, не знающий о моем задании, читает нашу переписку. Ты абсолютно уверен, что она защищена?

Э., на свете нет ничего абсолютного, но я хорошо замел наши следы. Твои письма идут на мой домашний почтовый ящик, а оттуда пересылаются мне, так что выглядит, будто я переписываюсь сам с собой. Если кто-то спросит (хотя никому не придет в голову), я скажу, что посылаю домой документы и скачиваю видео для рабочих целей. Прозвучит вполне буднично.

Стимсон, c'est parfait[8]. Еще пару одолжений перед встречей? Во-первых, расскажи, пожалуйста, где складировали мои материалы. Мне будет спокойнее на душе, если я буду знать, что ящики в безопасном месте.

Э., я и сам собирался тебе сказать. Твои «материалы» я переправил из здания через улицу без особой шумихи, как ты и хотела. Возможно, отправлять их на имя Остина Тротты, было не самой удачной идеей, поскольку привлекло к ним внимание, но что сделано, то сделано, и мне удалось провернуть все без ведома Остина, он понятия не имеет, что получил три ящика. У Миггисона зародились какие-то подозрения, но кому до него дело? Он пустышка. Не хочу быть нескромным, но я настоящий ловкач. Утром в день сбоя я подслушал, как Клод Миггисон жалуется Бобу Роджерсу на чертов звонок из службы доставки, имеющий какое-то отношение к Остину Тротте, и сразу сообразил, о чем речь, поэтому поскорей вмешался, пока Миггисон не успел связаться с Остином и все испортить. Можешь себе представить трусливое облегчение у него на лице? Я всегда говорил, что Миггисон — пистолет с глушителем, который вечно лежит у хозяина в кармане, и по возможности его лучше не извлекать. Я сказал, что знаю о посылке и сам с ней разберусь. Как же он был благодарен!