София. В поисках мудрости и любви - Дэ Нирвакин

бои, с той, правда, разницей, что вместо кровавых ристалищ с разными видами оружия здесь соревновались в эротических танцах и во всякого рода извращениях, которые воспринимались горожанами как неотъемлемый признак свободного общества. Миновав колонны и прозрачные витражи двухэтажной арены, где под овации публики оглашали имена знаменитостей и звезд Ласкательных игр, царь Джанапутра повернул к зданию, в котором раньше располагалось святилище хранителей Майятустра-дхьяны.

Сейчас на ступенях у подножия храма извивались обнаженные жрицы любви — завлекавшие посетителей гарпии, чешуйчатые медузы со змеиными языками, молодые путаны с крыльями бабочек, женщины-кошки с бирюзовыми глазами, прозрачные, словно воск, красотки с улитками на головах и оранжевыми щупальцами, растущими из груди. Однако шокировал не столько их вид, не столько их разнузданное поведение, а то, что все это просачивалось из мира людей, потому что все это давно существовало в той виртуальной реальности, к которой было подключено сознание каждого человека.

Здесь, во сне, сразу становилось заметно, что сверхъестественное уже не воспринималось человеком как нечто сверхъестественное. Более того, даже грань между естественным и противоестественным была давно стерта в человеческом сознании. Там, в мире людей, мы собственноручно творили сверхъестественное каждый день. Человек, сам того не осознавая, уже сделался «сверхчеловеком» — сверхъестественным существом, творцом новой, одному ему покорной действительности.

При этом оказалось, что для обретения сверхспособностей, для передачи изображений и звуков на расстоянии, для создания безупречных красочных вселенных вовсе не нужны были особые дарования, не нужны были никакие духовные силы. Для этого нужна была только продвинутая сенсорная стекляшка-смартфон, желательно самой последней модели. Мир людей давно стал миром демиургов, но демиурги эти оказались еще малодушнее и ничтожнее, чем прежний человек. И даже совершенно бездушными оказались эти новые демиурги! Они могли творить больше, но от этого они лишь еще больше не ведали, что творят.

— Под храмом есть подземный ход, ведущий прямо к тронному залу, — обрисовал ситуацию Джанапутра. — Об этом ходе знают только члены царской семьи. Пройдя через него, мы окажемся во дворце и застигнем темного мага врасплох.

— Неплохая мысль, — одобрил его предложение Пурусинх. — Никогда бы не подумал, что скажу такое о посещении борделя.

Так ягуароподобный первопредок Раджхаттов оказался вместе с царем Джанапутрой в самом злачном заведении внутреннего города. Обходя стороной бьющиеся в экстазе тела, не обращая внимания на посетителей, вдыхавших одурманивающие смеси, они спустились в подземную крипту бывшего храма, где располагались игровые комнаты и ложи для свиданий.

— Почему они делают это? — недоумевал царь Джанапутра. — Зачем они разрушают самих себя, приближая и без того такую близкую смерть? Они называют себя совершенносвободными, но разве кто-то из них свободен от смерти?

— Взгляни, как они заняты, у них нет свободного времени, чтобы подумать об этом, — рассмеялся в ответ Пурусинх, обводя свирепой лапой обнаженные тела жриц и выпивающих полулюдинов в маскарадных костюмах. — Одни свободны от одежды, другие — от самих себя. Ведь после смерти ничего нет, а раз так — благодетель и порок, добро и зло, правда и обман не имеют при жизни никакого значения, никакой власти над ними. Только свобода действий, лишь Свабуджа Вишвана властвует над всем! Так думают они, полагая, что так думают они.

Царь Джанапутра, разумеется, знал, что мыслями жителей Нагарасинха управляли извне, что отмена прежних запретов и показное свободомыслие, которым гордились обитатели города, сопровождались введением ограничений и запретов иного рода. Между тем, существа все так же находились во власти потусторонних сил. Даже если силы эти провозглашали полную свободу от всего потустороннего и посюстороннего.

— Мысли смертных зависят от воли властителей дум, — меланхолично размышлял изгнанный царь. — Раньше за них думал владыко Майятустра, теперь за них думает темный маг Нишакти. Вероятно, оживший первопредок Пурусинх будет следующим. Разве не ты управляешь моими помыслами в последнее время?

— И у властителей дум есть свои властители. Наши тела подобны глиняным сосудам с водой. Они создают видимость, что у каждого есть свои чувства и мысли, но мысли — словно вода, которая переливается из одного сосуда в другой. Подобно воде, чувства и мысли окрашиваются в различные цвета, в них растворяются самые разные вкусы, царь Джанапутра.

Пурусинх подхватил бокал вина у женщины-кошки с красивыми лаймовыми глазами, которая вышла им навстречу, покачивая под вуалью высоким бюстом. Коснувшись щеки Джанапутры, она положила свою ладонь на шерстистую грудь Пурусинха.

— Виноградная лоза, впитавшая в себя весенние дожди, превратилась в это вино, — продолжал ягуар. — Но всего одна капля яда превращает прекрасное вино в смертельный напиток. В то же время, мельчайшей толики яда бывает достаточно, чтобы сделать из обычной воды исцеляющую микстуру. Помимо воли существ их мысли окрашиваются в преобладающие вокруг них краски.

Опустив глаза, ягуар легкими круговыми движениями поболтал вино в бокале — и оно превратилось в ядовито-зеленую бурлящую жидкость, потом разболтал ее в обратную сторону — и жидкость стала прозрачной водой.

— Мысли словно вода, вкус которой становится источником жизни, вдохновения, чувственных наслаждений и смерти, хотя сама по себе вода не имеет ни вкуса, ни цвета, ни запаха, — вернув бокал с прозрачной водой, ягуар продолжил путь, оставив за спиной вмиг отрезвевшую полукошку.

В самом дальнем углу катакомб царь Джанапутра остановился у серой стены, над которой смыкался тенистый свод. На полу лежал массивный блок, напоминающий чем-то ступень или могильную плиту. Казалось, он был вмонтирован в стену так, что без него скругленные своды и потолок крипты должны были обрушиться. Но тяжелая плита со скрежетом отъехала, как только царь Джанапутра, что-то нащупав, приложил обе руки к каменной кладке.

Под плитой виднелась узкая пыльная лестница, спустившись по которой изгнанный царь вместе с ягуаром проникли в потайной лаз, проложенный под внутренним городом. Джанапутра с силой надавил на рычаг, приводя верхний блок в исходное положение. По-видимому, он был рад оказаться в подземелье:

— Когда-то благодаря этому ходу мне удалось бежать от мятежников-головорезов. Не думал, что когда-нибудь снова воспользуюсь им!

— Если бы Парамаджана тогда остался, наверное, все было бы иначе, и ты, Джанапутра, ты бы тоже был другим! В подлунном мире все могло быть иначе! Ты знаешь, я ведь отчетливо видел, видел в том сне, как ты родился, — вспоминал Пурусинх в темноте. — А ты когда-нибудь…

— Когда-нибудь — что?

Евгений почему-то боялся задать этот вопрос, но все же он набрался смелости и спросил:

— Ты когда-нибудь видел во сне мир людей? Не мечтал туда попасть?

— А это возможно?

— Ну, у меня же как-то получилось здесь очутиться.

— Нет, но я бы очень хотел, — мечтательно ответил Джанапутра. — Однако мои возможности, как ты заметил,