Океан. Выпуск одиннадцатый - Николай Ильин

Шнивинд на мгновение умолк, налил в бокал воды, стал жадно, большими глотками пить. Говорили, что у него появились признаки сахарной болезни. Будет очень жаль, если он уйдет на береговую должность. «А насчет мобилизации всех сил рейха он прав», — подумал Больхен. Еще перед походом он читал в газетах, что в рамках организованной Герингом кампании по сбору металлолома сам фюрер сдал в фонд обороны медные ворота рейхсканцелярии.

— Сегодня мне звонил гросс-адмирал Редер, — продолжал Шнивинд. — Он полагает, что вы, проникнув в пролив Вилькицкого, недостаточно смело искали русские конвои, осторожничали, все время оглядывались назад. Скажу вам откровенно, главнокомандующий недоволен вашими действиями. — Адмирал встал, начал медленно прохаживаться по ковру салона. — От флота ждут повторения такого же успеха, как это было два месяца назад во время разгрома конвоя «PQ-17», — снова заговорил он. — Я получил указание начать планирование новой операции, аналогичной вашей. Конечно, с учетом допущенных просчетов. Для нее предполагается выделить «Лютцов». Вы же, Вильгельм, в ближайшее время пойдете в Киль для докования и осмотра двигателей. Кроме того, господа, строго конфиденциально: есть сведения о готовящемся новом конвое «PQ-18».

Из Тронхейма Больхен возвращался поездом один. Кюмметц задержался там по каким-то своим делам. В пустом двухместном купе он задумчиво остановился у окна. Поскрипывали на стыках пружины диванов. Поезд шел быстро. За окнами едва угадывались раскрашенные в разные цвета домики многочисленных норвежских поселков. День был серый, мглистый, будто стекла вагона кто-то заклеил мокрой папиросной бумагой. Шел мелкий дождь.

— «Недостаточно смело искали конвои, осторожничали, все время оглядывались назад», — повторил Больхен вслух, потом зло выругался. — Паршивые идиоты! Сидят в своих кабинетах и думают, что они пророки и ясновидцы. Как, интересно, можно не оглядываться назад, когда за кормой смыкаются льды или по кораблю неожиданно бьет русская батарея?

«Мы должны быть политиками», — вспоминал он слова Шнивинда. Все газеты повторяют сейчас эту модную фразу. Но никто толком не знает, что она означает.

Он сорвал свое плохое настроение на двух встреченных на вокзале в Нарвике перепуганных молодых фенрихах, обругав их за небрежное отдание чести. Поднявшись на корабль, он сухо поздоровался со встретившим его старшим офицером и, не намекнув ни словом о причинах вызова в Тронхейм, быстро прошел в свой салон.

БИТВА ЗА КОНВОИ «PQ-18»

В один из последних дней августа 1942 года на флагманский командный пункт Северного флота «Скала» позвонил по ВЧ нарком Военно-Морского Флота Николай Герасимович Кузнецов. Поинтересовавшись, как идут дела, и выслушав доклад, что боевая деятельность флота идет по плану, он сообщил, что получил серьезный упрек от Верховного Главнокомандующего. «Почему под носом у Головко безнаказанно проходят вражеские корабли?» — спросил Верховный.

— Упрек полностью принимаю, — сказал Головко. — На флоте делается все возможное, чтобы подобный рейд более не мог повториться. Уроки рейдерства «Адмирала Шеера» тщательно проанализированы, виновные наказаны. Да и я учел свои промахи.

— Я так и доложил Верховному, — проговорил Кузнецов. — Теперь перед вами новая, особо важная задача, — продолжал он. — Усилия Советского правительства увенчались успехом, и в ближайшие дни из Лох-ю к нам выходит очередной конвой «PQ-18». Примите все меры в соответствии с планом прикрытия, предупредите подводные лодки.

— Все ясно, товарищ народный комиссар.

Головко повесил трубку.

Командующий Северным флотом знал, что вопрос о посылке в Советский Союз нового союзнического конвоя возник сразу же после трагедии с «PQ-17». Только 24 июля, через месяц после выхода конвоя из Исландии, спасательные шлюпки доставили на берег последних уцелевших моряков, и он отдал приказ по флоту о прекращении поисков судов погибшего каравана. А уже 28 июля в парламентском кабинете британского министра иностранных дел Антони Идена в палате общин состоялось совещание, созванное по просьбе Советского правительства. Оно было собрано после резкого письма Сталина Черчиллю в ответ на пространное сообщение последнего о необходимости отложить движение северных конвоев до наступления полярной ночи из-за опасности, которой подвергаются корабли.

Копию стенограммы лондонского совещания, присланную в Москву по распоряжению Черчилля, показал Головко британский морской представитель в Москве контр-адмирал Майлз. Он, кстати, объяснил, почему все идущие в СССР конвои носят буквенное обозначение PQ.

— В оперативном управлении адмиралтейства есть офицер, ведающий планированием операций по проводке конвоев в Россию. Это капитан 3 ранга P. Q. Эдвардс. Конвои получили свое обозначение по его инициалам.

Головко рассмеялся. Вот как все просто! А они ломали головы, что означают эти таинственные буквы PQ.

На совещании в Лондоне присутствовали Идеи, первый лорд адмиралтейства Александер, адмирал Дадли Паунд. С советской стороны были посол Майский, глава военно-морской миссии контр-адмирал Харламов и его помощник Морозов. Совещание проходило в напряженной обстановке. Первым делом посол Майский спросил:

— Когда может быть отправлен ближайший конвой «PQ-18»? Было бы желательно услышать от адмирала Паунда четкий и исчерпывающий ответ на этот вопрос.

Первый морской лорд Паунд, которого вся Англия за нерешительность, чрезмерную осторожность прозвала «Don’t do it, Dudley!» — «He делай этого, Дадли!» и который отдал чудовищный приказ о снятии прикрытия и рассредоточении конвоя «PQ-17», чем, несомненно, привел его к гибели, пытался уклониться от прямого ответа.

Его худое и длинное, как у лошади, лицо покрылось красными пятнами.

— Маршал Сталин до сих пор не отреагировал на предложение Черчилля послать британского офицера ВВС в Россию, чтобы организовать прикрытие конвоев с воздуха. А без прикрытия мы не можем обеспечить безопасность караванов и сделать Баренцево море опасным для «Тирпица».

— Вы не отвечаете на вопрос, адмирал, — настаивал на своем Майский. — Мне хотелось бы услышать, сколько самолетов, по вашему мнению, нам следует иметь в Мурманске для обеспечения проводки конвоев.

Паунд еще больше нахмурился. Ему не нравились эти прямые, как удары, вопросы посла.

— Десять эскадрилий бомбардировщиков и торпедоносцев, — нехотя ответил он.

— Полагаю, что Советское правительство сумеет выделить такие силы для прикрытия, — сказал Майский. — Сегодня же сделаю соответствующий запрос.

В разговор вступил контр-адмирал Харламов. Этот еще молодой моряк сумел завоевать среди британских политиков и военных большой авторитет благодаря своей эрудиции, великолепному знанию военно-морской истории и тактики.

— Трагедия с караваном «PQ-17» явилась результатом не столько успешных действий врага, сколько стратегической ошибкой британского адмиралтейства, — говорил он. — Приказ об отозвании крейсерских сил прикрытия и рассредоточении судов конвоя невозможно понять. «Тирпица», конечно, следует опасаться, но страх перед ним явно преувеличен. Он мешает трезво оценивать обстановку.

Харламов умолк, и Майский согласно кивнул головой. Глава советской военно-морской миссии был безусловно прав. После потопления немецким линкором «Бисмарк» новейшего английского линейного крейсера «Худ» престарелых британских морских лордов трясла лихорадка при одном упоминании о «Тирпице».

Паунд, лицо которого из красного стало багровым, окончательно вышел из себя.

— О какой ошибке идет речь? Этот приказ был отдан мною! Мною! — громко повторил он. — Что еще можно было сделать?

В спор вмешался молчавший до этого Александер. Он стал защищать действия британского адмиралтейства.

— Вы правы, сэр, — с усмешкой произнес Майский. — Заслуги британского флота в этой войне велики. Но даже английские адмиралы делают ошибки!

После этих слов сдерживаться Паунд больше не мог. Он вскочил с кресла, высокий, костлявый, и, повернувшись лицом к Майскому, сказал:

— Завтра же попрошу премьер-министра, чтобы назначил вас первым морским лордом вместо меня!

После ужина Головко пригласил к себе в кабинет начальника штаба Кучерова и члена Военного совета Николаева. Командующий рассказал о звонке наркома, о прочитанной только вчера стенограмме лондонского совещания. Когда он дошел до места, где Паунд предлагает Майскому занять его пост первого морского лорда, все рассмеялись. Уж больно отчетливо представили всегда спокойного, внешне невозмутимого Майского и наскакивающего на него, как петух, яростного Дадли.

— Хоть решение они и не приняли, а роль свою, по всем признакам, совещание сыграло. И немалую, — задумчиво сказал Николаев. — Не будь мы с англичанами столь настойчивы, вряд ли бы они выпустили «PQ-18». Зачем рисковать? Над ними не каплет.