Филипп. Я (не) умею любить - Екатерина Аверина

– Ну что-то такое я и предполагала, – хлюпая носом, отвечаю ему. – Ты ведь всегда был таким. Когда тебе больно или страшно, ты начинаешь всех отталкивать и закрываться. И отталкиваешь наверняка. Только мы… Я, Марк, Сашка, Соня знаем об этом. Ни они, ни я не можем просто взять и отвернуться от тебя. Даже когда ты, бессовестная сволочь, бьешь по самым больным местам. Я знаю, – поднимаю взгляд, смотрю в его стальные глаза, снова похожие на тяжелое осеннее небо, – что тебе всегда гораздо больнее. Поцелуй меня, Фил. Пожалуйста. Я очень скучала…

Дрейк за две секунды меняет наше положение. Его тяжелое тело прижимает меня к дивану. Стальные глаза становятся ближе. Шумное дыхание чаще. Его пересохшие губы прикасаются к моим, и связь с реальностью на мгновение теряется. Сердце колотится в горле. Горячие языки несмело встречаются кончиками, обнимаются, танцуют. Большая теплая ладонь скользит по моему бедру под рубашку, замирает, сжимаясь до легкой боли на талии. Дрейк осторожно кусает меня за губы, урчит, тихо стонет. Снова толкается в рот языком. Я стараюсь успевать за ним. Отвечаю, прижимаясь к любимому мужчине как можно плотнее.

Становится совсем нечем дышать. Фил отрывается от моих губ. Делаем синхронный вдох, и, пока он опять не вдавил меня в диван и не закрыл рот, я улыбаюсь и выдыхаю, глядя в его безумно родные, голодные глаза:

– Ты станешь папой…

Глава 61

Филипп

Я словил киношный эффект, когда все звуки вокруг вдруг пропадают и сердце останавливается, а потом медленно начинает сокращаться, разнося гулкое эхо по всей комнате. Оно ускоряется до какой-то запредельной скорости. Грудь сдавливает. От резкой нехватки кислорода начинает кружиться голова. Картинка перед глазами плывет, в ушах шумит и все мышцы в моем теле начинают дрожать от адского напряжения.

С трудом сглотнув, отталкиваюсь ладонями от поверхности дивана, сажусь, ошалело глядя на растрепанную Алису.

– Повтори… – с трудом произношу, все еще думая, что мне послышалось.

– Ну ты чего? – Она улыбается шире, тоже поднимается с дивана и перебирается ко мне на колени. Обнимает ладошками лицо, заглядывает в растерянные глаза. – У нас будет ребенок. Снайпер хренов, – хихикая, быстро зацеловывает мои приоткрытые губы, обнимает за шею, устраивает подбородок на плече.

– Да уж… – бормочу себе под нос, пытаясь отойти от коматоза. – Это точно?

– Я тебя сейчас покусаю, Дрейк! – шлепает по лопатке Кравцова. – И кстати, родители знают, – добивает меня, – прости, – трется носом о сгиб шеи.

– Почему я еще жив?

– Они вроде как договорились.

Лиса ерзает у меня на коленях, отодвигается, берет мою руку за запястье, тянет и кладет ладонь на живот, сверху накрывает своей.

– Скажи мне, что ты рад, Фил, – шепчет она. – Мне страшно…

– Ничего не бойся, – скольжу рукой по ее спине, поднимаю ладонью волосы, путаюсь пальцами в мягком шелке на затылке и тяну Лису ближе к себе, невесомо прикасаюсь к губам своими.

Мне тоже страшно. Мне пиздец как страшно! Я смогу вообще? Это же ребенок. Маленький человек, которого надо учить жить в нашем дерьмовом продажном мире так, чтобы он не стал таким, как я или мой отец. Я способен его научить?

Черт! Да откуда? Я с собой-то не всегда могу разобраться. И Лисе нужна уверенность во мне. Свой страх я стараюсь глушить всеми возможными способами. Она пережила эту новость одна, без поддержки. Моя девочка…

Хаотично прикасаюсь губами к ее лицу.

Моя сильная, любимая, смелая девочка…

Блядь, как же мне стыдно. Я себя таким куском дерьма чувствую, что самому мерзко. Что она нашла во мне? Как такое можно любить?

А она отвечает на мои поцелуи и жмется к телу сильнее. Котенок. Крохотный, нежный, доверчивый.

Не могу сейчас связно говорить. Меня разрывают на части эмоции и светлая сторона кажется просто выдуманной. Мерещатся оскалившиеся демоны, привязанные тяжелыми цепями к бетонным столбам. Они скребутся когтями прямо по живой плоти и ждут своего часа. Мне страшно все разрушить. Мне страшно не оправдать ее доверия. Как отец с этим справился? Как он смог принять нас, полюбить, воспитать? Мой мир переворачивается с ног на голову, он кружится.

Я стану отцом… Свой ребенок. А-а-а! Сука! Как же это сложно и так охреннено! Мой малыш…

Рука вздрагивает на Лискином животике.

Я буду беречь их. Буду… должен… обязан!

– Алис, – трусь носом о ее скулу. – Лис, я так люблю тебя. Мне внутри больно, настолько сильное это чувство. Мы обязательно справимся. Я буду стараться, – тихо шепчу, глядя в любимые глаза.

– Я тебе верю, Фил. Иначе не пришла бы сюда. Я выбрала тебя, когда была еще совсем ребенком. Глупо спорить с сердцем, бьющимся в нервных конвульсиях при одном только виде тебя, – улыбается. – Я не буду с ним спорить. Только я еще раз хочу тебя попросить. Ты сделаешь?

– Проси, – заправляю за ушко пряди ее волос.

– Никогда не закрывайся от меня. Любую боль, любую проблему мы переживем вместе. Я всегда буду на твоей стороне. Помни об этом. И не смей больше меня отталкивать!

– Не буду… – снова прижимаю ее к себе.

Слышу, как жужжит чей-то мобильник, мой или Лискин. Она шлепает ладошкой по столу позади себя, протягивает мне трубку. Значит мой. Открываю сообщение от отца:

«Поздравляю!»

– Это он дал тебе этот адрес? – разворачиваю к любимой экран.

– Да. Я подумала, что в кофейне слишком людно для таких разговоров, и ты не сможешь меня так целовать…

Сама прижимается к моим губам. Телефон падает на пол, заталкиваю его ногой под диван. Мягкие, нежные, но такие требовательные, соскучившиеся губы неловко, неопытно ласкают мои. Мозг отключается, кровь мощными толчками бьет в пах. Мышцы тянет, закручивает от голода, от желания взять именно эту женщину прямо сейчас. Свою женщину.

Подхватываю ее ладонями под попу, поднимаю. Алиса скрещивает ноги у меня на пояснице и продолжает ласкать губами ухо, шею. Пьяные от восторга мурашки щекочут под кожей.

– Мы не навредим ему? – спрашиваю,