Филипп. Я (не) умею любить - Екатерина Аверина

– Чувствуешь? – выдыхает. Киваю. – Оно только рядом с тобой бьется. Без тебя я все равно что мертв. Пойдем домой. Надо тебя переодеть.

Я столько готовилась к этой встрече, а сейчас ничего не могу из себя выдавить. Ни единого слова. Фил аккуратно подталкивает меня к лифту, вспоминает про цветы, подбирает их и запрыгивает в закрывающиеся створки. Капельки на лепестках наполняются светом от лампочки. Очень красиво…

– Можешь дать ими мне по башке, – вкладывает тяжелый букет мне в руки.

– Я хотела, – признаюсь ему, – но у меня больше нет сил злиться на тебя.

Между нами словно зависает неловкость. Двери лифта открываются. Выхожу первая. Филипп звенит ключами, пропускает меня в теплую квартиру.

– Ванная там, – показывает направление. – Я сейчас принесу во что тебе можно переодеться.

Уходит на второй этаж, приносит мне большие полотенца и свою рубашку. С улыбкой принимаю и быстро сбегаю под горячий душ. Голова кружится от волнения. Нам предстоит очень сложный разговор, прежде чем я расскажу ему самую важную новость. Только сегодня все не по плану. Тихо хлопает дверь, открывается шторка, и Филипп прямо в своей белой рубашке и черных брюках босыми ногами залезает ко мне. Прикрываюсь. Он обнимает, прижимает к себе. Мы стоим под горячей водой, совершенно уязвимые и онемевшие. Его сердце и правда так громко колотится, будто я держу его в своих руках. Пугающее чувство очень открытого доверия.

Он доверяет мне себя сейчас, как умеет только Дрейк. Молча и в то же время очень громко. Буквально кричит о своих чувствах, не говоря ни единого слова. Весь его страх, вся его боль. Он полностью открыт для меня. Так говорить и так доверять можно только если по-настоящему любишь.

– Тебе все равно придется объясняться, – отвечаю на его немой монолог.

– Я понимаю, – с трудом произносит каждое слово.

Помогаю ему снять мокрую рубашку. Расстегиваю ремень на брюках, пуговицу. Тянусь к ширинке, слышу, как шумно он сглатывает. Прилипшие к сильным ногам брюки падают на дно душевой.

– Дальше не надо, – он снова прижимает меня к себе.

Так приятно ощущать его кожей. Я больше не закрываюсь, а он осторожно водит пальцами по позвоночнику, вообще ничего больше себе не позволяя. Чувствую его желание. Внушительная, пульсирующая эрекция упирается мне в живот. Прижимаюсь к ней сильнее. Филу не удается полностью погасить вырвавшийся стон. Только он все равно ничего больше не делает. Его ладонь поднимается выше, гладит по волосам. Я чувствую, как дрожат его пальцы.

– Ты правда меня простила? – снова говорит с трудом. – Я же повел себя, как мудак, Лис. Я ненавижу себя за то, что сделал. И жить без тебя не могу. Меня ломает без тебя…

– Тихо, – прикладываю палец к его губам. – Я ужасно голодная. У тебя есть еда?

Фил перестает дышать, только удивленно моргает пару раз.

– Еда? – ошарашенно спрашивает.

– Да, Дрейк, – толкаю его в каменную грудь, – обычная человеческая еда. Согласна на бутерброды и горячий чай. Давай, отмораживайся, Фил! – дергаю его за руку.

– Прости, – мотает головой, – пойдем тогда. Сейчас что-нибудь закажем, – шлепает босыми ногами на кафель и тянет мне руку.

Закрываю воду, опираюсь на его ладонь, выхожу. Филипп разворачивает мягкое полотенце, заботливо укутывает меня в него, глядя строго в глаза.

– Мне тоже надо переодеться, – намекает на мокрые боксеры, которые все еще на нем.

Забираю выделенную мне рубашку, выхожу в гостиную и быстро надеваю ее на влажное тело. Полотенце вешаю на шею, сверху рассыпаю мокрые волосы и топаю к холодильнику.

– Да, Фил, ты вообще ешь? – бурчу себе под нос, вытаскивая сыр, молоко и две помидорки.

– Редко, – неожиданно отвечает за спиной. – Говорю же, я не живу без тебя. Оставь это все, я закажу сейчас нормальной еды.

– Нет, – кручу головой. – Я хочу эту. Твою, из твоего холодильника.

– Хорошо, – он, наконец, улыбается и снова сваливает наверх, придерживая полотенце на бедрах.

Хлеб найти оказалось немного сложнее. Он, кажется, позавчерашний, но вроде ничего. Меня от него не тошнит и это главное. Собираю для нас бутерброды, грею молоко в микроволновке. Филипп возвращается ко мне в домашних серых штанах и белой футболке, тоже явно домашней.

Садится на высокий барный стул. Ставлю перед ним стакан с молоком.

– Теплое? – морщится, обнимая его руками.

– Пей, чтобы не заболеть.

И совсем послушный Дрейк пьет молоко. Кривится, давится, но большими глотками опустошает стакан. Я не буду проверять, что еще он от меня примет. Все. Это и так очевидно.

Мы ужинаем в тишине. Вместе убираем со стола. Фил берет меня за руку и ведет к дивану. Сажусь, а он опускается на пол, устраивает голову у меня на коленях. Тут же запускаю пальцы в его волосы.

– Надо постричься, – целует меня в голую коленку.

– Мне так тоже нравится. Можно тебя тискать. Фил… Что произошло тогда между нами?

– Сядешь ко мне на колени? – поднимается с пола, садится рядом.

Я тут же перебираюсь в нему. Обнимает, очень бережно прижимая к себе.

– Хотел, чтобы ты меня возненавидела, – отвечает на мой вопрос. – Мне стало так страшно, что я и правда могу сломать тебе жизнь или еще хуже, убить тебя однажды своей несдержанностью. Мы когда в аварию с Марком попали, в моей башке окончательно все перевернулось. Бухой за рулем… А если бы вместо Марка была ты? Эта мысль не давала мне покоя, и я стал верить нашим отцам. Не подхожу… Опасен… Тебе без меня будет лучше… Я чувствовал себя чудовищем. Монстром, который обязательно тебя уничтожит. Который только и умеет, что рушить все вокруг себя и причинять боль. И я решил причинить ее тебе, чтобы ты ушла и не захотела вернуться и пожалеть меня. Ты бы не ушла иначе, Лис! – его голос дрожит и садится. – Но без тебя стало еще хуже. Я погрузился в такой личный ад. Думал, не выплыву. Ни думать, ни дышать не мог… В голове только ты и чувство вины. Ненависть к себе за то, что посмел обидеть тебя. Я люблю тебя, Лисенок. Я встану на колени снова, если ты