Отдел странных явлений: Тайны Черной Земли - А. Котенко

— Брось его в подземелье, а утром доложи фараону, — скомандовала колдунья.

'Опять она делает промах! Впереди целая ночь, и у меня есть время сбежать! — думал Ваня. Как избавиться от пут — это уже следующий вопрос. К тому же и заклятье, наложенное на стражника, скоро потеряет свою силу. Значит, есть надежда. Ира мешала злодейке действовать быстро и наверняка, не давала убивать. И на этом ей спасибо.

Охранник шел медленно, часто останавливался, а вскоре и вовсе положил ношу на землю и потащил за ноги, словно мертвеца. Если во рту у программиста не было кляпа, то верный слуга Тутанхамона пополнил бы свой лексикон смачными словами и выражениями. Ване еще повезло, что дверь в подземелье была недалеко беседки. Ира помогла околдованному товарищу стащить пленника вниз по лестнице и посадить его на мешок с зерном.

— В Древний Бобруйск, в ссылку, животные! — заорал Иван, у которого слетела повязка со рта в то время, когда его волокли. — Ирка, ты что? Совсем с ума сошла? Это же я, Иван! Я люблю тебя, Ирка!

Надежда умирает последней. А вдруг удастся? Но не помогло. Ухмыляясь, девушка смотрела на беспомощного связанного человека и обнималась со стражником. Противно видеть, когда любимая заигрывает с кем попало. Но куда обиднее осознавать, что погибаешь от ее руки.

— Почему не в темницу? — поинтересовался вдруг охранник.

— Пусть думают, что чужестранец попался на краже зерна и был связан служанкой. Пошли, Ани. Кстати, я передумала: проводишь меня, а потом сразу же позовешь начальника стражи.

Кто-то, а Менпехтира с превеликим удовольствием собственноручно уничтожит программиста.

Развернувшись на пятках, Ира покинула подвал, а за ней удалился и стражник.

— Вы позвали меня слишком рано, я не успел сделать…

— Завтра повторим.

— Но вы же спешите? — голоса все удалялись, и Ваня все хуже мог разобрать, о чем говорили его враги.

— Я не хочу, чтобы фараон думал, что появление этого идиота и кражи связаны. Ты ж понял, что владыка…

Заинтересовался кражами и разрешил выслеживать вора во дворце — додумал программист. Но это не утешало сыщика-неумеху. Он корил себя за то, что не отправился за стражником, не помешал ему украсть перстень или что там просила колдунья. Да, он опять в плену, и снова помешал злодейке добраться до личных вещей фараона. Только на этот раз, Ваня чувствовал, ему не удастся так просто выкрутиться.

Маша с трудом дождалась вечера, чтобы снова увидеть Неба. Ей было немного неловко за сплошные 'не сейчас' предыдущей ночью, и на этот раз она продумала все в мельчайших деталях: чтобы и с любимым человеком пообщаться, и Ваню не подвести. Пока солнце не село, девушка устроилась у реки и рисовала все, что видела вокруг себя. Конечно, будь она в своем времени, она с презрением посмотрела бы на художника, рисовавшего на офисной бумаге, но когда душа поет, то и на писчей малевать начнешь, если другой не имеется. В довершение она нарисовала поверх картины себя в кеметском калазирисе[29] с большими белыми крыльями вдоль рук.

— Маш-шу, а зачем ты рисуешь? — спросили ее из-за спины. — У тебя есть этот… который умеет изображать все так, как есть. Зачем ты себе крылья нарисовала, ты что, мнишь себя богиней Маат?

— Понимаешь ли, Неб, — начала она.

Она могла и не оборачиваться, потому что сразу поняла, что пришел Он:

— Правда иногда тяготит, влечет к земле, а так хочется в небо, лететь свободно над облаками и делать то, что хочешь: придумывать, изобретать… А принтеру что скажешь, он то и нарисует. Скучный он. И это вовсе не Маат, а Шу, Бог воздуха, освежающий северный ветер. Да, я знаю, что он мужчина, но…

— Но ты ведь и есть освежающий северный ветер, Маш-шу! — он обнял ее за плечи и уткнулся носом в белокурый затылок девушки, а рукой нащупал ее амулет. — Ты пришла с севера, и с тобой в моей жизни появилось столько нового. Знаешь, а меня с крыльями тоже нарисуй! Я хочу летать вместе с тобой, нет, за тобой.

Всегда пожалуйста! Маша за считанные минуты изобразила и своего друга. Только костюма ему божественного не придумала. Вот и вышел на рисунке Неб, какой он есть, только крылатый. Если бы эта картинка из древности сохранилась, то археологи бы дали ей название типа: 'Мальчик и девочка Шу' или еще бы что выдумали. Если бы, вообще, не дошли до того, что Бог Шу был женщиной.

А художнице в этот момент стало грустно. Она вспомнила, как они с Иваном летали в Сочи на самолете, как облака оставались где-то там, внизу, далеко-далеко, они казались мягкой ватой, а выше только чистое темно-синее небо. Как жаль, что паренёк из древности никогда не сможет взлететь на Боинге и увидеть всю эту прелесть: восход солнца на высоте в десяток километров, пушистые облака и города, кажущиеся игрушечными. Она уже забыла о том, что и сама, возможно, никогда больше не увидит ни Москву, ни родной Бобруйск, — ничего из того, что произойдет на земле через три с половиной тысячи лет.

— Ты хорошо рисуешь, Маш-шу! Твой отец художник?

Девушка смутилась от такого комплимента, хотя и ожидала чего-то подобного. Да какой ее отец художник, сантехник он обычный, а мама — контролер на заводе. Она родом из феллахов, если говорить кеметскими терминами, и ей не место рядом с человеком из высшего общества, личным сыщиком Его величества.

Неб сел перед ней на колени. Повязку с ноги он уже снял, потому что ссадина, обработанная еще вчера заботливой Машей с помощью чудодейственного средства из Нижнего Новгорода, почти затянулась. Паренек даже не прихрамывал на больную ногу. Он хотел было поцеловать девушку, но тут раздалось истошное 'мяу', и из камышей выпрыгнула черная кошка.

— Ну вот, опять, — обиделся парень.

Только оба успели вскочить, как к реке выбежал Машин сосед, пряча что-то за спиной. Кошка шипела и пятилась от него.

— О, Неб, взял себе в подружки сестру моего чудака-соседа, — отвлекся мужчина от поимки животного.

Правда, дальнейшего разговора он не услышал, потому что его вредная кошка бросилась в камыши, и Машиному соседу пришлось вместо болтовни продолжить догонялки.

Но девушка никак не могла предположить, что эта случайно брошенная фраза вызовет ревность со стороны ее друга:

— Ты живешь с братом? Это тот, с которым ты за мной гонялась? А вы, случаем, не женаты?

— Да, тот самый. Но думаешь, у нас правитель такой оболдуй, чтобы девушку в дальний путь одну отпустить? А за брата замуж я и не собираюсь! Во-первых, я люблю тебя, во-вторых, он дурак-дураком, в-третьих, в наших краях инцест запрещен!

Первое, сказанное Машей, не выдерживало никакой критики: в ее-то время совершеннолетняя девушка могла в одиночку поехать куда угодно, были бы деньги, желание и турпутевка. А остальное… Она в жизни не думала, что признание получится таким простым и гармоничным.