История русской балерины - Анастасия Волочкова

Я впервые принимала участие в съемках телесериала, и меня многое удивляло в этой работе. Прежде всего, отсутствие длительного репетиционного процесса, без которого так трудно вживаться в роль. И здесь, конечно, огромную помощь и поддержку мне оказывали мои партнеры по картине. Надо сказать, что Али Хамраев собрал в этом фильме удивительное созвездие актеров. Мою маму играла Людмила Чурсина, свекра – Александр Лазарев, мужа – Максим Аверин. В фильме были заняты Ия Саввина, Виктор Проскурин, Сергей Горобченко, Игорь Яцко.

У этой картины был также и замечательный оператор, знаменитый Вадим Алисов, работавший на таких фильмах, как «Вокзал для двоих», «Жестокий романс», «Забытая мелодия для флейты» и многих других.

Мне нравилось, что обстановка на съемочной площадке была очень доброжелательной. Свои замечания Али Хамраев делал мне всегда деликатно. Например, если я брала не ту интонацию, он мог, прервав съемку, сказать мне тихо на ушко: «Мягче, прошу вас, не пережимайте…» Главным его советом было помнить, что это не театр, где моя мимика должна быть видна двадцатому ряду. На экране – мой крупный план, и зритель видит малейшее движение лица, а глаза передают все, что творится у меня на душе. Зритель видит и чувствует, когда я затаила дыхание, а когда облегченно вздохнула…

Эти азбучные истины для киноартиста мне, балерине, не так-то легко было освоить. Я привыкла все свои эмоции передавать зрителям с помощью танца.

Искренность и естественность на экране даются непросто. В этом смысле мне несколько помогало то обстоятельство, что я снималась в своих платьях и костюмах. Прекрасный стилист и художник этой картины Рустам Хамдамов по моему приглашению поехал ко мне домой и помог подобрать одежду и аксессуары для съемок из моего гардероба.

Когда съемки фильма «Место под солнцем» закончились, у меня осталось ощущение, что прожито что-то важное в моей жизни, что дало мне новый опыт и новые знания. А главное – новых друзей, с которыми теперь я уже не хочу расставаться.

Можно ли назвать киноопытом съемки клипов? Наверное, можно, потому что в них за несколько минут нужно не просто показать танец, но и постараться прожить историю своей героини, передавая зрителю ее чувства и переживания.

Идею создания клипов на основе моих концертных номеров подсказал мне мой хороший друг Павел Кашин. Павел познакомил меня с режиссером телевидения Борисом Деденевым, который и снял мои первые два клипа – «Гибель богов. Вилисса» и «Amazing grace».

В дальнейшем я работала со многими режиссерами над съемками хореографических миниатюр. Назову Олега Гусева, Федора Бондарчука, Хуана Лара, Сергея Кальварского. Все они, конечно, вносили свое видение в раскрытие сюжета моих номеров, поэтому на экране возникало уже что-то новое, отличающееся от сценических версий.

К настоящему времени снято уже более десятка клипов по номерам, входящим в мои концертные программы.

Съемки проводились и в декорациях (в павильонах), и на натуре. Иногда это были дворцовые интерьеры, а иногда просто уголки парка. Каждый раз это была для меня совершенно новая и очень ответственная работа. Должна сказать, что за нашими маленькими экранными произведениями стоял очень серьезный труд режиссера, оператора, художника и, наконец, мой труд как актрисы. Так что клипы – это тоже очень интересные и важные для меня опыты в кино.

Глава 14

Ледниковый период на ТВ и в сердце

Явсегда с восторгом и удивлением смотрела на выступления фигуристов. Это было очень красиво, но и очень страшно. Захватывало дух от немыслимых, сложнейших элементов, выполняемых на лезвии конька. И я никак не могла себе представить, что когда-нибудь сама встану на коньки и смогу прикоснуться к этому виду искусства.

С детства я готовилась быть балериной, и никакой вид спорта меня не привлекал. А в хореографическом училище нам строго объяснили, что коньки и лыжи противопоказаны при занятии балетом. В первую очередь, из-за своей специфики, во вторую – из-за высокой вероятности получить травму.

Предложение Ильи Авербуха принять участие в его проекте «Ледниковый период» совершенно меня ошеломило. Разумеется, я отказалась. Но Авербух проявил настойчивость, и я согласилась на встречу с ним. Хотела лично объяснить ему свой отказ, рассказывала о том, какой это риск для моего здоровья и профессии, и о том, что невозможно совместить еженедельное фигурное катание с репетициями и огромным количеством моих концертов, уже запланированных на осенний период.

Однако Илья Авербух тоже был очень убедителен, он с таким удивительным азартом, воодушевлением и знанием дела рассказывал о своем новом проекте, что заронил-таки во мне искру интереса. Что касается моих возможностей, то Илья был уверен, что я все смогу освоить, потому что искусство балета в чем-то сродни танцам на льду. Опасность травм, по его словам, сводится к минимуму, потому что со мной будут заниматься лучшие тренеры, а в партнеры мне дадут самого надежного и опытного фигуриста, олимпийского чемпиона. Но я понимала, что риск получить травму и потерять профессию оставался. И тогда я решила поступить следующим образом: мне показалось, что будет правильнее и честнее сначала попробовать, способна ли я вообще общаться со льдом, а потом уже, по результату своих ощущений, отказаться или рискнуть и согласиться.

Все близкие мне люди, а главное, Нина Семизорова – мой педагог-репетитор, – были в ужасе. Юрий Николаевич Григорович признался мне впоследствии, что каждый раз невероятно волновался, глядя на мое выступление по TV, и ждал очередной номинации с надеждой на мой выход из проекта. У него, надо сказать, были серьезные причины для волнения. Параллельно с ледовым шоу шли репетиции новой постановки Григоровича, балета «Корсар», на сцене Кремлевского дворца, где я должна была танцевать главную партию. И, конечно, я не могла допустить мысли о том, чтобы подвести Юрия Николаевича.

Не сомневаясь, что мне удастся отказаться от настойчивых предложений Авербуха, я согласилась приехать на каток и показать всем, что мое участие в этом проекте совершенно невозможно. Илья Авербух посоветовал мне обратиться к Александру Жулину, который, по словам Ильи, готов был помочь мне встать на коньки. Это предложение и тронуло меня, и смутило.

Я позвонила Александру Жулину, трубку подняла Татьяна Навка. Я с большим волнением сообщила ей о причине моего звонка и обратилась с вопросом, где можно взять коньки? И Татьяна вдруг предложила мне свои коньки, что меня очень удивило и по-человечески тронуло. Объясню, почему. Мне кажется, для фигуриста отдать свои коньки другому человеку – все равно что для балерины, для меня например, отдать пару своих уже разношенных по ножке пуантов. Поверьте, это великодушный поступок и проявление большого доверия со стороны Татьяны. Это показалось мне равносильным тому, как если бы сама Плисецкая предложила мне свои пуанты для репетиции.