История русской балерины - Анастасия Волочкова

Если говорить о либретто, то сюжет балета «Русский Гамлет» лежит сразу в двух реальностях – события детства и юности царевича Павла переплетаются с шекспировской трагедией о принце датском. Параллель читается достаточно легко. У обоих были подло убиты отцы, и оба сына об этом узнали; у обоих насильно отняли предназначенный им по праву трон; оба потеряли любимых женщин. Оба были безумцами, правда, один притворялся, а другим действительно владела мания преследования. И, наконец, оба жаждали мести и воспринимали ее как высшую справедливость. Только Гамлет в незабвенной шекспировской трактовке в деле мести преуспел, а Павел со сцены «уезжает» на длинном шлейфе платья своей не прощенной, но и не побежденной матери, не в силах совладать с ее могучей волей.

Сложность партии Екатерины II для меня, прежде всего, заключалась не столько в том, чтобы выучить неклассический порядок движений, сколько в том, чтобы перенять сам стиль исполнения эйфмановской труппы. С моими партнерами Марком Перетокиным и Константином Ивановым мы, конечно, репетировали в Москве под руководством Бориса Яковлевича. Но когда случился вынужденный перерыв в репетициях, и он уехал в Петербург, я посчитала для себя невозможным оставаться в столице и тоже перебралась в родной город, чтобы продолжить занятия на базе его труппы.

В одном из интервью Борис Эйфман гордо заметил: «Мои актеры – труженики, они работают по восемь часов в день!» Скажу вам, дорогие мои читатели, что он скромно преуменьшил. Я больше никогда в жизни не встречалась с настолько самоотверженно работающим коллективом: не за страх, а за совесть, не ради денег, а ради искусства. Танцовщики начинали занятия с раннего утра и работали до середины дня, потом следовал двухчасовой перерыв, во время которого они спали на скамеечках, матах или прямо на полу в балетном зале, чтобы восстановить силы. Затем, где-то с пяти часов, репетиции возобновлялись и продолжались до десяти часов вечера. Я при виде этого испытывала ужас и восторг одновременно.

С одной стороны, мне чрезвычайно хотелось войти в постоянный состав, стать участником команды Бориса Яковлевича. С другой – тогда уже существовала моя независимая сольная концертная программа, и лишаться ее я совершенно не желала. А совмещать и то и другое даже и не стоило пытаться. Физически это было просто невозможно. Тем не менее весь период подготовки к премьере я репетировала вместе с педагогами и артистами Бориса Яковлевича, потому что для меня важно было не выпадать из общей стилистики постановки и подготовить партию так, как ее видит поверивший в мои способности хореограф.

Какое это было счастливое время! Я же привыкла к тому, что «Волочкова работает больше всех, потому что „выпендривается“». И скажу вам, нет ничего лучше, чем заниматься с людьми, которые готовы выкладываться до конца. И каждый день, приходя в балетный зал и занимаясь на очень жестком полу, разительно отличающемся от удобных полов Большого, я чувствовала, что происходящее – это настоящая работа, истинное мастерство.

Работа в труппе Бориса Яковлевича дала мне столько, сколько не дал ни один театр мира. И могу сказать с абсолютной ответственностью, что танцовщики Бориса Эйфмана получили классическое балетное образование, но это не значит, что они – классические танцоры балета. Чтобы танцевать в стиле Эйфмана, необходимо забыть азы балетной школы и одновременно превзойти все то, что называют совершенным классическим балетным танцем.

Я бесконечно благодарна великому Мастеру. И не только за «науку», а еще за бесстрашие и принципиальность. Премьерные спектакли в Большом театре проходили не совсем гладко. Меня хотели отстранить от премьеры и перевести в другой состав – с партнерами, с которыми я вообще не работала. А это не просто тяжело, это недопустимо в постановке, где все исполнители после репетиций становятся одной слаженной командой. Борис Яковлевич, несмотря ни на что, сумел отстоять мое участие и поставил его условием своего премьерного спектакля.

Когда с огромным успехом прошло несколько премьерных спектаклей, «Гамлет» был исключен из репертуара и, если можно так выразиться, помещен в «запасники» Большого театра, потому что хореография Эйфмана была намного лучше, чем у Фадеечева. Чем занимался Фадеечев? Он просто перекраивал спектакли Григоровича, менял цвет костюмов, переставлял местами акты: третий становился вторым, а второй – третьим. И это свое «творчество» он называл «Балетом Алексея Фадеечева». Причина, по которой все это делалось, была очень простой – деньги. За каждый «авторский» спектакль балетмейстерам платили немалые суммы.

Потом и Григорович стал неугоден Большому театру. Думаю, тем, что был слишком крупной фигурой, с ним нужно было или считаться, или расстаться. Иксанов, конечно, выбрал второе. Ему всегда было удобно с безмолвными и поддакивающими бездарями.

Григорович поехал в Краснодар и создал там свой театр, в котором поставил больше пятнадцати балетов. Сегодня столько не идет и в Большом. Его театр стал событием, новым флажком балетного искусства на карте России.

А в Большом театре теперь правят бал совсем другие люди. Галина Вишневская, побывав на опере «Евгений Онегин», написала открытое письмо. На ее взгляд, то, что она увидела на сцене, иначе как кошмаром не назовешь. Если театр не исправит ситуацию, писала Вишневская, она отказывается от проведения своего юбилейного вечера на его сцене.

И что же делает Иксанов? Он тоже пишет открытое письмо: мол, многие свои юбилеи отмечают и дома. Какой-то администратор посмел так ответить самой Галине Вишневской! Конечно, Иксанову выгоднее, чтобы юбилеи на сцене Большого театра отмечали коммерческие структуры, которые реально связаны с деньгами и щедро оплачивают услуги администрации.

Но жизнь все расставляет по своим местам. Где сейчас все те, кто пытался помешать мне танцевать? Ананиашвили в Грузии. Фадеечев «процветает» в Ростове. Я нисколько не принижаю этот театр – всегда с удовольствием в нем выступаю, но вот застать Фадеечева не удалось ни разу. Стоит мне прилететь в Ростов, он куда-то уезжает. Над этим уже смеются труппа и дирекция. Он не может вынести присутствия балерины, которую так долго и безуспешно пытался уничтожить. Если мне все-таки удастся его встретить, обязательно скажу ему все, что о нем думаю. Он это знает, потому и прячется.

Я очень горда, что мне посчастливилось танцевать в постановке выдающегося хореографа Бориса Эйфмана. В результате общения с Борисом Яковлевичем мне в конечном итоге неожиданно легко далось окончательное расставание с Большим театром. Я вдруг действительно ясно осознала, что передо мной открыты все площадки мира и, главное, я готова к этому.