Игра на жизнь - Дарья Сергеевна Кожевникова

сумел уклониться, встретив Витюху ударом в челюсть, но кулак лишь скользнул по скуле: продолжая пестовать свою руку, Краб все же решил вмешаться и почти профессиональным пасом с ноги отправил в Борьку табурет. Витюха тут же использовал этот момент, перехватил Смолякова за руку, заломил. Не ослабляя захват, подвел его, полусогнутого, к столу, скомандовал Хохлатову:

— Тяни его вторую руку на стол! И найди, чем таким по ней двинуть, чтобы сломать.

— Ключ тут, под столешницей, на скотч прикреплен! — торопливо и сдавленно выдал Борька. — Забирайте!

— А деньги? — не переставая коситься за окно, Хохлатов лихорадочно обыскивал глазами помещение в поисках подходящего инструмента, способного переломить кость.

— Да какие еще деньги?!

— Те самые, наличка от сделок, после повторной купли-продажи! Деньги даже важнее! Потому что, возможно, мы теперь уже не всю недвигу из сейфа сможем обналичить через сделки! Слишком серьезные люди у нас на хвосте!

— Ты дубину ищешь или лекции читаешь?! — рявкнул на него Краб. — Огонь тушить надо! Хватай табуретку, быстро!

— Нет! — пронзительно завизжала Таня, забившись в угол. — Боря! Нет! Не надо! Пожалуйста!

— Заткнись! — Хохлатов поднял тяжелую табуретку за ножку, угрожающе вскинул ее над Таней, мигом заставив ее замолчать, и развернулся к столу. Скомандовал: — Краб, помоги Витюхе его подержать! Руку на стол!

— У меня у самого одна не действует, — огрызнулся Краб сквозь зубы, но кое-как подошел и сгреб Борькин рукав в районе плеча. Смоляков, которого Витек продолжал удерживать в согнутом виде, над столом, седьмым чувством понял, что в последний момент Краб попытается сделать так, чтобы под удар тяжелой дубовой табуретки попала не рука, а голова.

— Это тебе за мою машину! — сам себя подбодрил Хохлатов. Табуретка со свистом разрезала воздух.

— Нет! Нет! Нет! — маленький ураган вылетел из каморки, и крича и рыдая одновременно. — Не трогайте дядю Борю!

Укушенный Машкой куда-то в район бедра, Хохлатов вскрикнул и отскочил, попав табуретом по плите. Но мгновением раньше, решив, что пора уже действовать, Борька выскользнул из тельняшки, легко разошедшейся по заранее распущенному шву, так что в руках у Краба остался только рукав и ворот. Растерявшийся Витюха не удержался на месте, мотнувшись в сторону Краба вместе с Борькой, которого он все еще удерживал крепким захватом. Борька толкнул Краба плечом и всем боком. Да, больным боком! Но не привыкать, бывало и хуже! Зато Краб, потерявший от неожиданного толчка равновесие, отлетел к углу шкафа и врезался в него поврежденной рукой, диким воем дав понять, что в ближайшие минуты он точно ни на что не способен. Его вопль еще не достиг своего апогея, как Борька бросился всем корпусом назад, на стол, освобождая ноги. Не глядя, лягнул Витюху, заставив чуть согнуться, потом — захват ногами и разворот на столешнице. Рывок. И удар, запрещенный всеми гражданскими кодексами, но именно поэтому очень эффективный. Вполсилы, чтобы не убить. Пинком отпихнув осевшего на пол Витюху, Борька развернулся к оцепеневшему Хохлатову:

— Машунь, отойди подальше!

Девчушка кинулась к нему, запнувшись об Витюху, с плачем обхватила за ногу:

— Дядя Боря! Дядя Боря! Они тебя не убьют? Не убьют?!

— Меня, Машунь, и не такие убить пытались. Ну все, все, успокойся, заступница ты моя, — Смоляков провел рукой по Машкиным кудряшкам, не спуская глаз с Хохлатова. И с Краба тоже, потому что все еще не исключал такой возможности, что тот, несмотря на свое плачевное состояние, использует любую возможность довести задуманное до конца. Ни ему, ни Чернову Борька не нужен был живым.

— Ну что? — продолжая гладить Машку по голове, Смоляков обратился к Хохлатову, отступившему под его взглядом к стене. — Вроде дураков в твоей профессии не должно водиться… Так откуда же тогда ты-то взялся?

— Ты… о чем?

— Да о том! Не хотел с тобой Чернов делиться, никак не хотел! Но послать тебя в пешее эротическое не посмел, потому что ты не один, за тобой стоят еще несколько человек. Трое? Четверо? Да не важно! Их Чернов опасался знатно, оттого и согласился всюду таскать с тобой тебя по их требованию. Но не терял надежды сорваться с крючка и в поисках выхода нашел, так сказать, крайнего — меня. Вовремя я ему для этого подвернулся! И так все удачно совпало, с Машкиным появлением на трассе! Вот он и выдумал тебе историю, что я с Татьяной за его спиной сговорился, чтобы все присвоить и кинуть вас всех, вместе с ним. Так? По твоей морде вижу, что так. А дальше — дело техники! Накрутить тебя как следует, потом поохотиться за мной, коллективно. И замочить меня в процессе этой охоты. А дальше что? С мертвого взятки гладки! Можно навесить всех собак на меня: и общак присвоил, и ключ, и что там еще… А куда дел — этого уже не узнаешь, не с кого спрашивать. Да, Краб? — обратился он к стонущему врагу. — Это ведь была твоя задача, грохнуть меня в процессе, пока Хохлатов не успел ни о чем меня расспросить? А Чернов за это обещал с тобой поделиться, потому что половина все-таки лучше, чем пятая часть? Или сколько там должен был выделить загадочный Астроклон? Кто-нибудь, кстати, знает, что это за личность?

— Может, Чернь знает, если он с ним напрямую дело имел. А мы получали цацки и документы, занимались сбытом и сделками, — мрачно сообщил Хохлатов. — Рисковали не меньше, засвечивались! А Чернь нас, получается, кинуть решил?

— Как-то так, — усмехнулся Борька, вместе с Машкой медленно отступая подальше от этой троицы. — И ты теперь к Крабу тоже спиной не поворачивайся, пока своим не позвонишь. Когда не только мы с тобой обо всем будем знать, ему уже не будет смысла дергаться. Но до этого… — Борька выразительно посмотрел на Краба, поднявшегося вдоль стеночки и ответившего лишь злобно блеснувшим взглядом.

* * *

Окошко в задней стене дома было небольшим, поэтому все, что смогли увидеть Антон и Лиза, — это тени, метнувшиеся по освещенному стеклу, после того как умолк Танин крик. Антон, из-за форс-мажора в сарае не успевший подготовить себе место для наблюдения, быстрым взглядом окинул имеющиеся в старом саду деревья и скомандовал Лизе:

— Давай я тебя подсажу! Лезешь вот на эту старую сливу и смотришь с нее в окно. Тебя она выдержит, меня — нет. Рассказываешь мне все, что увидишь. Ну а если тут вдруг появятся незваные гости, то ты затаись в ветках и не высовывайся. И тем более не пытайся встревать в разборки, как бы они ни пошли. Все ясно?

— Так точно, — Лиза уже