Все зависит от нас - Владислав Конюшевский

Но потом вдруг, всё пошло по-другому. Красная Армия начала гонять фрицев в хвост и гриву и стало ясно — дело пахнет керосином. Изменники сильно заволновались, но выхода, кроме как до последнего драться за немчуру, у них не было. Мысль о советском плене, заставляла этих сволочей жидким гадится — они ведь кровью повязаны были, потому что перед подписанием контракта им предлагали своих же бывших товарищей расстреливать. Да и в плен «освободителей» в общем-то, старались не брать. Нашим бойцам поровну, по каким причинам человек врагу начал служить и они вполне справедливо считали, что лучший подарок для мудаков из РОА это пуля в лоб, даже если он успел задрать руки вверх. Я это начинание полностью поддерживаю. Только так с ними поступать надо и нечего дело доводить до армейских особистов, которым закон запрещает пленных стрелять. Ребята в концлагерях как мухи мрут, предпочитая смерть предательству, а эти козлы, сейчас получат лет по пятнадцать, на валке леса в Сибири и отсидев, дальше землю топтать будут. И где спрашивается справедливость...?

Я отвернулся в сторону, от той шестёрки, чтобы чуть-чуть отвлечься и не начинать разборок в камере. Хрен его знает, как всё повернётся. А ну как и урки захотят поучаствовать? Если все скопом навалятся — но на ноль в момент помножат. Так что будем сидеть тихо и ждать завтрашнего дня. Всяко — разно на допрос должны будут вызвать. Хотя мне непонятно, почему нас вообще сюда сунули. Ведь посчитали именно за шпионов, а закинули в общую камеру. Но с другой стороны, скорее всего просто не поверили, что мы можем быть разными шпионами-диверсантами. Судя по окружающей меня публике, они могли при взятии говорить что у них папа — Гитлер, лишь бы на месте не пришили. А там пойдут допросы, протоколы, глядишь и удастся жизнь сохранить... В принципе, наверное так и есть. А из-за того, что мы говорили по-русски, нас, не взирая на французские документы запихнули именно сюда. Непонятно только, откуда в Бургасе столько русскоговорящих? Особенно полицаев? Или они так драпали, что с Румынии до Болгарии добежали и не заметили? Хотя какая разница... Я пихнул в бок Птицына и сказал:

— Давай ка Игорь, поспим. Только массу давить предлагаю по очереди — мало ли что?

— Тогда спи первый — я не хочу...

Ну, первый, так первый. Подняв воротник куртки, я втянул голову в плечи и привалившись к тёплому боку товарища закемарил. Потом, мы с ним поменялись и незаметно наступило утро.

Глядя на оживление которое с первыми лучами солнца посетило камеру, я спросил у вчерашнего соседа:

— Чего все так суетятся? Экзекуция готовиться?

Тот сделав вид, что не помнит вчерашней обиды, ответил:

— Не...Какая экзекуция? Мы же не у немцев. Завтрак сейчас будет, вот и зашевелились.

Угу... Понятно. Утренний жор дело конечно хорошее хотя я сильно сомневаюсь, что будут какие-нибудь разносолы. Но даже баланды мы с Игорьком не дождались, потому что в камеру вошёл старший сержант с бойцом и глядя в бумажку, запинаясь на иностранных фамилиях сказал:

— Дюбуа и Ферне — на выход!

Мы с Птицыным переглянулись и расталкивая народ пошли к дверям. Сержант оглядев нас уточнил:

— Вы что ли?

— Так точно...

Собеседник фыркнул и сказал обращаясь к солдату:

— Видишь Голубев, как эти падлы маскируются. Даже документы себе иностранные справили, но один хрен попались!

Потом нас вывели из камеры и солдат взяв наизготовку ППС скомандовал:

— Руки за спину, не оглядываться! Шагом марш вперёд!

Пройдя несколькими коридорами, мы поднялись по лестнице, где нас и разделили. Боец повёл Игорька дальше, а меня, сержант, завёл в кабинет и доложив:

— Арестованный доставлен

Вышел, прикрыв за собой дверь и оставив пленного, один на один со старшим лейтенантом, сидящим за большим столом. Я не успел удивиться, что следак один, как из соседней комнаты появился здоровенный старшина который пихнул меня к табурету, и приказал садиться. Ну, вот теперь, всё нормально — и допрашивающий, и силовая поддержка при нём. А то, поначалу, мне даже странным показалось одиночество старлея. Старшой, тем временем покрутив мой отобранный при задержании липовый документ в руках, отложил его в сторону и потерев красные воспалённые глаза спросил:

— Что вы делали на корабле?

— Я на нём приплыл из Франции. Мы, с товарищем воспользовались услугами капитана этого судна, который и провёз нас в Болгарию. Плыли прячась в потайной каюте, поэтому во время захвата нас и не заметили.

— Та-а-к... А этот паспорт ваш?

— Это «липа». Мне её сделали подпольщики в Леоне.

Старлей, откинувшись на спинку стула, несколько секунд молча смотрел на меня. Потом достав папиросу, постучал её об пачку и закурил. Выпустив клуб дыма продолжил допрос:

— Очень интересно... Если это «липа», то как ваше настоящее имя?

— Лисов Илья Иванович. Три месяца назад, я входил в состав спецгруппы ставки четвёртого украинского фронта. Но потом был отозван в Москву. Выполняя задание во Франции, в результате провала, был лишён возможности штатной эвакуации. Поэтому пришлось воспользоваться помощью бойцов сопротивления. Всё это, так же как и мою личность, может подтвердить генерал-полковник Колычев, который сейчас находится в столице.

Старший лейтенант слушал криво улыбаясь, но не перебивал. А когда увидел, что я уже высказался, уточнил :

— Ага, то есть ты предлагаешь, мне связаться с Москвой, затребовать целого генерал-полковника и сказать, что его человек нашёлся? А не слишком ли фантастично звучит твоя история? Я бы ещё понял, если ты выдавал себя за бывшего пленного, который сбежал из лагеря и партизанил во Франции. А теперь решил двинуть на соединение со своими. Но лагерного номера у тебя скорее всего нет, поэтому ты и придумал такую историю. Зачем вот только — я не пойму. Поэтому, задаю вопрос по-новой — твоё имя, фамилия и что ты делал в порту?

Мда... честно говоря, я бы и сам не поверил в такую историю, тем более что детали и прочие нюансы раскрывать этому СМЕРШевцу не могу. А он, подобной чухни, наверное, по самые гланды уже наслушался. Я тоже как-то был свидетелем, когда ребята из контрразведки четверых ухарей раскручивали. Те, себя за героических партизан выдавали. А потом выяснилось, что они не просто полицаями были, а ещё и во вспомогательную зондеркоманду входили...

И в Москву, старлей конечно звонить не будет. Во-первых, не его уровень, а во-вторых, если из-за каждого пленного который несёт подобный бред, теребить начальство, то этому следователю не просто карьеры не видать, а всё может закончиться должностью участкового где-нибудь на крайнем севере. Хорошо ещё, что я Берию не затребовал, а то бы сразу по мордасам заполучил. Старшой, посчитал бы это за издевательство и в дело тут же включился старшина, сопящий за спиной. Но следователь похоже парень не дурной, во всяком случае не похож на некоторых, которые тупо на горло берут и с воодушевлением выбивают показания из арестованных. Так что можно будет попробовать его убедить, хотя бы на своё начальство выйти. То есть он конечно по любому доложит, но в камере сидеть и баланду хлебать, пока они разберутся что к чему, я совершенно не хочу. Поэтому очень надеюсь, что всё выясниться при первом допросе. А для этого надо сохранять спокойствие и не сильно давить на следака, который опять подал голос:

— Что, теперь решил молчать?

— Никак нет. Я, подполковник госбезопасности, Лисов Илья Иванович. Во Франции выполнял секретное задание командования. Если вы, товарищ старший лейтенант, доложите обо мне хотя бы своему начальству, то моя личность, выяснится быстрее.

Потом я несколько сбился с размеренного тона и гораздо бодрее заговорил:

— Слушай, старлей, неужели от нашего четвёртого, тут никого нет? Ну не весь же фронт в резерв вывели? Может хоть кто-то остался? Меня многие знают. Генерал Левин — начальник СМЕРШ фронта, генерал Ордынцев из армейской разведки, генерал-майор Гусев. Ребята с главного разведуправления... Не хочешь на Москву выходить — я тебя понимаю. Но на них то можно выйти? В конце концов ведь всё выяснится, но я сегодня ночью, этих сук из РОА чуть не удавил. Так что в дальнейшем боюсь не сдержаться. Да и вообще...

Старшой слушал внимательно, постукивая пальцами по столу и кусая губу. Потом поднял руку, призывая меня заткнуться и спросил:

— А второй, тот который с тобой вместе был, он кто? Тоже из Москвы?

— Нет, вот он как раз — лагерник. Они во Франции шорох наводили, не давали фрицам спокойно дышать. Там отряд из бывших наших военнопленных действовал. И ещё как действовал! Эти ребята мне и помогли в живых остаться.

— А почему не все с тобой ушли, а только он?

— Ммм... Как сказать... У него жена с маленьким ребёнком в Куйбышеве остались. Остальные то, или детдомовские, или родственники погибли, или просто более спокойные. А Птицын, сильно за своих переживал, вот и рискнул со мной отправиться. Оставшиеся же бойцы, приняли решение идти на соединение с нашими, когда фронт ближе подойдёт. Да и тем путём, что мы уходили, толпу не вывезешь. Два человека — край...