Мои двенадцать увольнений (СИ) - Комаров Артем А. "КАА"

Вечером я опять ровно в восемнадцать часов вырулила в приемную, забрала Липу и Катю, оставив Нинка разбираться со своими запросами. Да, я такая, но не я это все начала, не надо меня трогать, тогда и вонять не буду.

Сегодня Вик решил меня доконать, по его задумке сейчас самое счастливое утро в моей жизни, вот какое оно это самое счастливое утро и почему в свое самое счастливое утро я обнаженная закутана в кучу простыней?

Простыни были везде, весь пол был в них, они крахмальными волнами захватили студию и меня. Волосы растрепаны, никакого макияжа, а настроение просто ужас. Вик то и дело просил меня представить свое самое лучшее утро.

— Ну, с чего ты взял, что мое самое лучшее утро должно быть в простыне?

— Я так вижу.

— Видит он, а может мне лучше в пижаме готовить оладьи.

— Нет, Николь, ты по утрам любишь немного поваляться в постели, а еще лучше поспать до одиннадцати, но твой мужчина встает рано, а тебе так нравится быть с ним, даже не выспавшейся, что ты закутываешься в простыню и идешь к нему.

Да, поваляться я люблю. Я начала представлять себе это самое лучшее утро — вот я потягиваюсь в постели, так хочется еще понежиться, ведь выходной, но еще лучше провести его вместе. Я закутываюсь в простыню, искать ночнушку лень, тем более что Он мог в порыве страсти выкинуть ее и в открытое окно. Запах кофе манил на кухню, его кофе крепкий, жгучий и почти черный, мой чай с лепестками роз пытается бороться с ароматом кофе, но проигрывает, вот уже и я пропитываюсь этим запахом. Сонная, в дурацкой простыне, я привычно сажусь за стол, стул с витой спинкой привычно скрипнул, его давно пора заменить, но все не находилось времени, а может и желания, этот скрип был частью утра, нашего утра. Я сижу, закрыв глаза, наслаждаясь ощущением покоя, забота окутывает меня словно кокон. В выходные Он готовит завтрак для нас. В будни, так и быть, он позволяет мне немного покулинарить, но в выходные утром кухня только его. Вот уже и моя чашка с чаем стоит передо мной, я вдыхаю нежный запах и лениво открываю глаза. Он раскладывает французский омлет по тарелкам, ставит плетенку с круасанами и тостами. Но самое прекрасное в это утро — это его глаза, любящие, нежные. Я ощущала себя там, тонула в этих глазах, нежность заполонила меня. На несколько мгновений я оказалась в самом прекрасном утре моей жизни.

— Все, Николь, тебе надо немного отдохнуть. Перерыв.

Картинка была такой реальной, такой ощутимой… И вот сейчас сожаление, грусть, боль заполнили меня. Никогда прежде не ощущала свое одиночество так остро, как сейчас. Я подошла к окну, но что была за ним, не видела. Сколько так простояла, не знаю.

— Ники, тебе бы выпить не помешало.

— Да, ты прав Вик, мне бы сейчас водочка не помешала, но не могу, завтра утром на работу.

— Так ты чуть-чуть чтоб в себя прийти.

— Я переоденусь.

— Конечно.

Мне удалось взять себя в руки, броня вернулась, я даже улыбаться могла почти беспечно. Кофе с коньяком, что может быть лучше вечером.

— Что же ты сотворишь со мной завтра, а Вик?

— Завтра у нас по плану, то какой, как ты думаешь, тебя видят окружающие.

— О, это очень просто, они видят меня клоуном, сильным клоуном.

— Я думаю, ты будешь очаровательная Пеппи.

— Длинный чулок? Да, я ее любила в детстве. А еще Вивьен Ли.

— Ее Скарлетт неподражаема.

— Синтия, маленькая роль в «Пламя над Англией», я уже и не помню о чем это кино, но ее запомнила навсегда. Она появляется, как солнышко, в нескольких эпизодах и озаряет все кругом. Мне тоже так хотелось, чтобы когда я появлялась, рядом со мной было солнечно. А Скарлетт была позже, и она великолепна, а эта фраза, которая спасает многих: «Не буду думать об этом сейчас, подумаю об этом завтра».

— Ты солнце, Николь, с тобой солнечно.

— Солнце должно быть одиноким, чтоб не сжечь никого.

— Ты будешь одинокой, пока сама этого хочешь.

— С чего ты взял, что я хочу быть одинокой?

— Такие как ты, слишком хорошо знают, чего не хотят. Никогда не подпустят близко человека, которому не смогут отдать себя всю, не станут размениваться по мелочам, раздавая авансы. Но ты еще и идеалистка, в тебе это осталось от юности, когда совершенно точно знаешь, как именно устроен этот долбанный земной шарик.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— То есть я никогда не встречу такого, кто сможет соответствовать моим требованиям?

— Встретишь, как только разрешишь себе уйти за все свои ограничительные линии и флажки. Сколько у тебя запретов на отношения?

— Да не так уж и много, не на работе, не из близких друзей, чтоб он был одного со мной круга, присутствовало чувство юмора, точно не блондин и молодчик…

— И еще куча-куча всяких глупостей. Вот когда ты просто позволишь себе быть счастливой, тогда ты и перестанешь быть одинокой.

— Это слишком философская тема для такого небольшого количества алкоголя.

— Пригласишь на свадьбу.

— Как гостя, но не фотографа.

— Да я всеми лапами «за». Хоть напьюсь и даже подерусь.

— Только из-за этого стоит выйти замуж. Все, я домой.

Всю дорогу я думала о словах Вика. «Ну не так уж у меня и много барьеров».

— Я сделала справку! — салютовала Нинок в десять утра.

— Отправляйте Ковину.

— А смотреть не будете?

— Нет.

Дверь сильно хлопнула, но мне было все равно. Как она сделала справку, я уже видела, в моем творении слегка подкорректировала цифры и торжественно вбила свое ФИО. А вот абзац про ежика-садиста так и не убрала, хотя ежик был с мазохистскими замашками, ведь иглы для пыток неугодных он выдергивал из себя. Вот и мне подобно ежику надо было сейчас идти и загонять иголки под ногти начальнику отдела поставок, новый проектор опять где-то застрял, а он нужен на Итоговое совещание, месяц назад оплатили все, а оборудования как не было, так и нет. Повезло несчастному, его не оказалось на месте, когда я с иголками решила его навестить. Ну, ничего, я могу и попозже зайти.

По дороге меня перехватил финансовый директор и стал высказывать все, что думает о запросах из моей вотчины. Я слушала и тяжко вздыхала, оправдываться жуть как не хотелось, но извиниться все же пришлось. Финик был удовлетворен моими соррями и расстались мы довольно дружелюбно. В лифте меня прошпынял на тему запросов директор юридического управления, я стойко снесла все его фырки, но когда ко мне подошел Шварин терпению моему пришел конец.

— Нина, идите сюда.

Дамочка пришла, причем очень даже собой довольная и горделивая.

— Я второй день выслушиваю за ваши запросы информации, а теперь хочу, чтоб и Вы это послушали. Семен Валерьевич, можете сказать исполнителю все, что думаете, я с Вами полностью согласна. Простите, но у меня полно работы.

Дверь закрыла, не хотелось слышать в очередной раз о том, что должна своим сотрудникам объяснять как они обязаны работать. Она — не мой сотрудник, я ее не брала и работать с ней не собираюсь. Так, вылечу немного для профилактики.

Мои девочки утешали Нинка.

— Обедать пойдете?

— Да. А Вы собираетесь?

— В Плошку сейчас пойду.

— И я с Вами, — сказала Липа. Но терзали меня смутные сомнения, что не из-за желания поесть она решила составить мне компанию.

Ну, что ж, буду отвечать на неудобные вопросы.

Мы сделали заказ, мне совершенно не хотелось бизнес-ланч, и я взяла себе большую порцию карбонары и салат с тунцом. Липа ограничилась ланчем.

— Николь Александровна, что происходит, за что Вы ее так?

— Тебе ее жалко?

— Жалко, девочку совсем забили.

— Эта девочка заслужила. У меня был очень интересный разговор с Ковиным, оказывается я в последний месяц и не работаю, за меня все делает Нинок.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Но это чушь! Нина конечно обхаживает Шефа как родного, но работает все только благодаря Вам.

— Угу. Только вот на отчетах и справках, на которые я убиваю кучу времени, таинственным образом появилась подпись Нинка.

— Она присвоила Ваши труды?!