Синдром Glamoura - Лидия Новоселецкая

— С чего Вы взяли?

— Да ни с чего, просто мне почему-то так показалось.

— Нет, модой я интересуюсь исключительно в потребительских целях. По образованию я журналист, сейчас не работаю.

Мне почему-то стало неудобно признаваться Егору в том, что я замужем. Да и вообще, говорить о себе мне не хотелось, в моей жизни не было ничего такого, чем стоило бы гордиться.

— До недавнего времени я работала копирайтером.

— Какое-то непонятное заграничное слово, по-русски это что означает?

— Писала тексты и слоганы для рекламных роликов и тому подобному. Собственно, даже руководила отделом в рекламном агентстве.

Надо же, только сейчас я поняла, что это хорошо звучит, почему я раньше так не думала?

— Не может быть, стало быть, Вы тоже писатель?

— Да ну, "писатель" — слишком громко сказано. Так пописывала тексты. А Вы? Чем вы на жизнь промышляете?

— А я — писатель. Пишу о проблемах своего поколения. Егор Заречный, может, слышали?

— К сожалению, нет. Но теперь обязательно куплю что-нибудь из Вашего. Как называется Ваша последняя книга? Начну с конца.

Егор улыбнулся.

— Я бы не хотел, чтобы Вы читали. Мне кажется, по моим книгам нельзя составить объективного представления об авторе. В них много вымышленного и напыщенного. Я совсем не такой.

— А какой Вы?

Егор задумался.

— Не знаю, предлагаю окружающим судить о себе. Взгляд со стороны всегда объективнее. Но с моими персонажами у меня определенно мало общего. Я пишу то, что продается.

Я размешала сахар в стаканчике, облизала пластмассовую палочку и сделала маленький глоток терпкой обжигающей жидкости. Мне стало очень хорошо, захотелось зажмуриться от удовольствия. Пошел снег, я почувствовала, как несколько снежинок упало мне на нос и моментально растаяли. Егор смотрел на меня молча, слегка улыбаясь.

— У Вас что-то произошло, в Вас ощущается какая-то надломленность. Я, конечно, мало Вас знаю, но у меня создается впечатление, что Вы не всегда такая, как сейчас. Не удивляйтесь, это профессиональная привычка наблюдать за людьми и делать выводы. Так, что, я не ошибся?

От его замечания по моему телу прошел озноб. Мне совершенно определенно не хотелось обсуждать меня и события в моей жизни с посторонним человеком.

— У Вас создалось ложное впечатление, я такая же, как обычно.

Я постаралась улыбнуться как можно искреннее и шире в подтверждение своих слов. Новый знакомый внимательно посмотрел на меня, никак не комментируя мой ответ.

— Знаете, мы с Вами так хорошо поболтали, если захотите повторить — можем созвониться и договориться еще раз попить кофе в парке.

С этими словами Егор достал сотовый телефон.

— Продиктуйте свой номер, я Вам позвоню, и Вы запишите мой номер. Когда Вам будет удобно созвониться?

— Мне? Да, собственно, в любое время, по большей части, я свободна.

— Вот и отлично.

Мы обменялись телефонами, после чего Егор подозвал свою собаку и помахал мне рукой на прощание, я помахала ему в ответ. Когда новый знакомый оставил меня наедине с собой, я ощутила очень сильную головную боль и слабость. Нужно было возвращаться домой. Точнее, в то место, где мне приходилось жить. Сейчас я могла мечтать только о постели и тишине. Я не знала, хочу ли, чтобы Егор мне позвонил или не хочу. Вообще, я стала бояться мужчин, даже самые приятные и симпатичные не вызывали у меня доверия. Я опасалась нового предательства или самообмана, дурацких иллюзий, заранее обреченных на провал. Мне хотелось спрятаться от всех, никого не видеть, ни с кем не разговаривать. А вдруг, я и в этом себя обманываю? Чего же все-таки я хочу? Что мне нужно понять, чтобы начать хотеть правильных вещей, и что есть правильные вещи?

— Где Вы были все утро? Мне оставили инструкции касательно Вашего распорядка дня. Выходить из дома Вы будете только в моем сопровождении. Ваш муж озабочен Вашим состоянием и опасается усугубления.

Моя сиделка Глафира Ксенофонтовна имела большое сходство с надзирательницей из фашистского лагеря для евреев. Огромный рост, грубые черты лица, мужской голос, мужская обувь. Именно такого персонажа не хватало в моей жизни для полного и абсолютного счастья. Теперь все мои действия и передвижения должны были быть санкционированы вот этой бабой из дурацкого фильма про немцев.

— Как долго Вы собираетесь за мной следить? — мне не хотелось спорить или ругаться, вообще-то, мне было плевать на эту тетку, но для вида следовало продемонстрировать возмущение.

— До тех пор, пока Вам не станет лучше, и Вы начнете отвечать за свои поступки.

— Хм, интересно, а кто Вам сказал, что я за них не отвечаю? — я прошла в комнату прямо в обуви, бросила дубленку на диван, уселась в кресло, и с наглым видом закинула обе ноги на подлокотник.

— Ваш муж сказал мне, что Вы пытались покончить жизнь самоубийством и Вас еле спасли.

Она, что, собиралась меня связать или запереть в ванной?

— Вам сообщили неверную информацию, никаких попыток самоубийства я не совершала. Просто немного с порошком в клубе перебрала, не стоит беспокоиться, отдыхайте, — я закурила. На этот раз сигарета пришлась кстати, — и что, позвольте спросить, будет входить в Ваши обязанности, пока мы с Вами будем переживать вынужденное соседство?

Тетке явно становилось не по себе, а я получала удовольствие от ее смущения и неудобства.

— Интересно, как Вы планируете установить, что мое состояние нормализировалось, Вы врач?

— Нет, я медсестра и профессиональная сиделка.

Я затянулась сигаретой и отвернулась к окну. На улице пошел сильный снег, это было приятно и мило. Все деревья моментально приоделись в белые шубки, а соседний дом стал напоминать декорацию из голландской сказки.

— Идите к черту, Вы мне не нужны. Ваше присутствие неуместно, — я сделала последнюю затяжку сигаретой и с силой раздавила окурок в пепельнице, — я иду спать, а Вы убирайтесь из этого дома, надеюсь, я понятно выражаюсь.

Я встала, прошла в спальню и заперлась. Мне безумно хотелось повысить себе настроение небольшой порцией кокаина, совсем небольшой, но у меня не было ни грамма, Вадим, а может, эта тетка, забрали из моего ящика в столе все запасы любимой дури. Слава Богу, был еще бар.

Французский бурбон с колой — неплохая альтернатива любимому кокаину. Коричневая жидкость благородного оттенка согревала душу. Через четверть часа, я почувствовала себя уверенно, и все горести жизни отошли на второй план. Теперь меня занимали планы на вечер больше, чем планы на всю дальнейшую жизнь. Нет, скажу точнее, планы на вечер занимали меня куда больше, чем парниковый эффект, глобальное потепление, политическая ситуация в стране и в мире, и мой собственный завтрашний день. Приятное знакомство с Егором, почему-то оставило неприятный осадок. Я заранее обвиняла его в предательстве, невнимании, безразличии. Егор был ни в чем не виноват, мне просто больше не хотелось верить.