Любовь как сон - Вари Макфарлейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да, да. Однажды я оставила открытым «Фейсбук», и Фил, с которым я работаю, сказал, что не прочь с тобой познакомиться, – заметила Эгги.
Анна слабо рассмеялась.
– Мармеладку? – предложила Мишель, протягивая пакет.
– По-моему, дело по-прежнему плохо, раз ты продолжаешь молчать, – сказала Эгги. – Ты никому не разрешаешь об этом говорить. Мама с папой боятся, что расстроят тебя, если хоть словом упомянут о том, что случилось. Раньше ты запиралась в комнате и читала книжки, а теперь все хранишь внутри и держишь новых людей на расстоянии вытянутой руки. Мы даже Крису никогда не рассказывали…
Для Эгги это было необычайно серьезно и глубокомысленно, и Анна невольно прислушалась к сестре. Она почувствовала, как глаза вновь наполняются слезами.
– Нам с Крисом весело вместе! Не хочу, чтобы он думал обо мне по-другому…
– Он и не будет! А поговорить бывает полезно, – продолжала Эгги. – Например, я однажды здорово влипла, когда переспала с одним клиентом, просто ужас – он пересказал друзьям, что я говорила в постели, и все надо мной смеялись. Тогда я взяла и рассказала об этом со своей точки зрения, и они снова стали смеяться, но уже по-доброму – то есть как только я взяла проблему в свои руки, она перестала причинять вред. Понимаешь? Поставь школьную фотографию в профиль в «Фейсбуке» или что-нибудь такое… – Анна уставилась на сестру. – Ну, может быть, не столь кардинально. Но ты меня поняла. Преврати школьный выпускной в один из персональных анекдотов. Ты такая остроумная… все охотно посмеются вместе с тобой.
Анна обняла костлявые плечики сестры. В детстве она говорила: «Я как будто обнимаю чертежную линейку».
– Знаешь, я сомневаюсь, что Джеймс настолько самоуверен, как ты думаешь, – сказала Мишель. – Когда я разговаривала с ним, он несколько раз переспросил, как ты себя чувствуешь. У меня ощущение, что ему неловко.
– Конечно, ему неловко, что он знаком со мной. Джеймсу должно быть стыдно за то, что он наговорил, но я клянусь, он не из тех, кто винит себя.
– Ну а вдруг он еще задумается и извинится.
– Ха. В жизни не поверю.
Анна вспомнила, как расстроилась, что ее разоблачили. Может быть, если бы она совладала с собой, обошлось бы без скандала.
Нет. Джеймс посмеялся над ней, отрицал свою вину и назвал Анну психопаткой. Он доказал, что она опасалась не зря.
– Если Джеймс свалил, то он не стоит твоего внимания, – сказала Мишель. – Но ведь он и так тебе не нравился, правда?
– Ну да…
– Как по-твоему, ты в силах выйти на работу в понедельник?
– Да.
– Отлично. Сомневаюсь, что одиночество сейчас тебе полезно. Ты успокоишься, если вспомнишь, как любишь свою работу.
– Ты права. Бабушка Мод всегда говорила: «Не старайся сверх сил, если хочешь быть счастлива. Мужчины любят веселых гораздо больше, чем умных. Будешь успешной, но одинокой».
– А мне бабушка Мод говорила, что мужчина заводит роман на стороне, если ему чего-то не хватает дома, – ввернула Эгги.
– Эта самая бабушка Мод… она была счастлива замужем? – спросила Мишель, кладя мармеладку в рот.
– Не особенно. Она никогда не улыбалась, а дедушка Лен ходил с видом напуганного муравьеда, – ответила Анна.
– Тогда я бы не полагалась на ее советы, – заметила Мишель, с трудом жуя. – Лучше уж дедушка Фрейд. Кстати, а там что?
Анна проследила взгляд подруги.
– Мои школьные дневники. Я хотела их полистать.
– Господи, зачем?..
– Чтобы вспомнить… – сказала Анна, устало пожав плечами. – Не знаю. После встречи выпускников я подумала: если у меня не получилось расстаться с прошлым таким образом, то, может быть, я добьюсь своего, если воскрешу воспоминания и перечитаю дневники. А потом я засомневалась, что сил хватит.
– Только не надо упиваться горем. У меня есть одна идея, – сказала Мишель. – Давай сожжем их. Сложим погребальный костер. Вот ты и поставишь точку. Будем танцевать вокруг огня и улюлюкать.
Анна рассмеялась, а Эгги запищала от восторга.
Через десять минут они вытащили коробку в сад и встали вокруг, дрожа, тускло освещенные кухонной лампой и фонарем, висевшим у задней двери.
– А у тебя нет металлического бака? – спросила Мишель, крепко обхватывая себя руками от холода.
– Только пластмассовые.
– Можем сунуть дневники в микроволновку, – предложила Эгги.
– Бумагу и картон? – уточнила Мишель.
– И железо. Замочки железные, – сказала Анна.
– Мы просто хотим уничтожить дневники. Я вовсе не стремлюсь оказаться в больнице с опаленными волосами и попасть в местные новости как полная дура, – намекнула Мишель и вздохнула. – Если хочешь, чтобы было сделано как следует, займись сама. У тебя есть решетка для барбекю?
– Точно! Есть.
Анна бросилась в кусты и притащила круглую жаровню для барбекю, на трех ножках, полную пепла. Эгги тем временем с шумом рылась в кухонных шкафах. Мишель развела огонь, истратив полкоробки спичек, взяла первый дневник и проткнула его вилкой для барбекю. Металлический медвежонок на обложке начал коробиться и плавиться. Сестры Алесси встали по бокам, обняв Мишель.
– Почти готово. Режьте булочки, доставайте кетчуп. Господи, ну и вонь, – сказала Мишель, кашляя. Металлическая застежка стала таять. – Держи подальше от себя, Анна, иначе сгоришь. Так, Эгги, давай дневник за девяносто пятый год. Анна, тебе обязательно было столько писать?
Они стояли, взявшись за руки. Анна произнесла:
– Спасибо, девочки. Мне теперь намного лучше. Жаль, что я не сделала это давным-давно.
– Пора уже признать, что стыдиться нужно не тебе, а им, – ответила Мишель.
Стоя над жаровней, точно над волшебным котлом, Анна поняла, что подруга права.
52
Джеймс сидел на встрече с Уиллом Уэмбли-Ходжсом, производителем деревенского сыра, желавшим довести свою продукцию до массового покупателя. Он энергично кивал бизнесмену в розовой соломенной шляпе и чувствовал себя очень глупо.
– Представьте себе, вы идете по улице и несете косичку сыра, только это не фабричный сыр, а армянский, из козьего молока, с тмином.
Джеймсу очень хотелось ответить что-нибудь в духе: «Слава богу, кто-то озаботился тем, чтобы люди ходили по улице только с правильным сыром», – но он, разумеется, промолчал.
Во время разговора он раздумывал, как лучше извиниться перед Анной. Ничего в голову не шло. «Психопатка. Что на меня нашло, зачем я это сказал?» Джеймс вздрагивал от стыда всякий раз, когда вспоминал свое поведение. А потом ему позвонила подруга Анны, Мишель, и он чуть не провалился сквозь землю, когда понял, что всерьез ее огорчил.
Когда Джеймс вернулся в офис, там стояла странная тишина.