Асканио - Александр Дюма

Но вот они коснулись будущего и сразу же стали серьезными и печальными. Что провидение уготовило им на завтра? Они сотворены друг для друга, но люди, почитающие условности, сочтут их брак неравным, просто чудовищным. Как же быть? Как заставить графа д'Орбека отказаться от невесты, а парижского прево — выдать дочь за какого-то ремесленника?

— Увы, друг мой, — сказала Коломба, — ведь я дала обет, что буду принадлежать только вам или господу богу, и ясно вижу, что мне суждено принадлежать богу.

— Нет, нет, — отвечал Асканио, — вы моя! Мы слишком неопытны, и нам вдвоем не перевернуть мира, но я поговорю со своим дорогим учителем, с Бенвенуто Челлини. Вот кто силен духом, Коломба, вот у кого нет предрассудков! На земле он поступает так, как, должно быть, господь бог поступает в небесах, и добивается всего, чего ни пожелает. Он сделает так, что ты будешь моей. Уж не знаю, как он сделает это, но так будет. Он любит препятствия. Бенвенуто поговорит с Франциском Первым, убедит твоего отца. Он может разрушить любые преграды! Только одного он не мог бы сделать, но ты сама это сделала без его вмешательства — ты полюбила меня. Все остальное пустяки. Знаешь, моя любимая, теперь я верю в чудеса!

— Асканио, милый, раз вы надеетесь, надеюсь и я. Как вы думаете, а не попытаться ли и мне что-нибудь сделать? Есть одна особа, воле которой отец послушен. Как вы думаете, не написать ли мне госпоже д'Этамп?

— Госпоже д'Этамп?! — воскликнул Асканио. — Боже мой, я совсем забыл о ней!

И тут Асканио просто, без всякой рисовки, поведал девушке о встрече с герцогиней, о том, что она полюбила его, как еще сегодня, всего лишь час назад, сказала о своей смертельной ненависти к его возлюбленной. Впрочем, все это пустяки! Бенвенуто будет немного труднее — вот и все. Подумаешь, одним противником больше, этим его не испугаешь.

— Милый друг, — промолвила Коломба, — вы верите в своего учителя, а я верю в вас. Поговорите же с Челлини как можно скорее, вручим ему нашу судьбу!

— Завтра же я открою ему свою душу. Он так меня любит! Он все поймет с полуслова… Но что с тобой, Коломба, родная, тебе взгрустнулось?

Коломба ловила каждое слово Асканио и познавала всю глубину своей любви, чувствуя, как жало ревности впивается ей в сердце. Не раз она порывисто сжимала руку Асканио, которую не выпускала из своих ручек.

— Асканио, госпожа д'Этамп красавица, она возлюбленная великого короля. Господи, уж не подпала ли ваша душа под ее очарование?

— Я люблю тебя, — отвечал Асканио.

— Подождите меня, — молвила Коломба.

И тотчас же вернулась с белой лилией в руке, лилией, дышавшей свежестью.

— Слушай же, — сказала девушка, — когда ты будешь работать над золотой лилией герцогини и украшать цветок драгоценными камнями, поглядывай на простенькую лилию из сада твоей Коломбы.

И с обольстительной улыбкой — так улыбнулась бы сама госпожа д'Этамп — поцеловала цветок, а потом передала его Асканио.

Но тут в конце аллеи появилась госпожа Перрина.

— Прощай и до свидания! — торопливо проговорила Коломба, украдкой, движением, полным прелести, приложив пальчик к губам возлюбленного.

Дуэнья подошла к ним и сказала Коломбе:

— Ну, дитя мое, надеюсь, вы отчитали беглеца и выбрали себе украшение?

— Держите-ка, госпожа Перрина! — воскликнул Асканио, отдавая дуэнье шкатулку с драгоценностями, которые он так и не показал Коломбе. — Мы с мадмуазель Коломбой решили, что вам лучше самой выбрать себе вещицу по вкусу. А завтра я приду за остальными.

И он, сияя от радости, быстро ушел, бросив Коломбе на прощание взгляд, говорящий о многом.

Коломба скрестила на груди руки, будто ограждая счастье, наполнявшее ее душу, и замерла на месте. А в это время госпожа Перрина перебирала чудесные вещицы, принесенные Асканио.

Увы! Жестоко было пробуждение бедной девушки от сладостных грез.

Перед ней вдруг появилась какая-то женщина, сопровождаемая одним из слуг прево.

— Его сиятельство граф д'Орбек изволит приехать послезавтра, — сказала незнакомка, — и он приказал мне с нынешнего дня прислуживать вам, сударыня. Я знаю, что сейчас носят при дворе, я покажу вам новые, красивые фасоны платьев, а господин граф и мессер прево велели мне сшить вам, сударыня, великолепнейший наряд из парчи, ибо ее высочество герцогиня д'Этамп намерена представить вас, сударыня, королеве в день отъезда ее величества в Сен-Жермен — другими словами, через четыре дня.

Читатель поймет, какое ужасное впечатление произвели на Коломбу обе эти новости после сцены, которую мы только что описали.

Глава девятнадцатая

Любовь — мечта

На следующий день, как только рассвело, Асканио, решившийся вверить свою судьбу учителю, пошел в литейную мастерскую, где по утрам работал Челлини. Он собрался было постучаться в дверь комнаты, которую Бенвенуто называл своей кельей, когда услышал голосок Скоццоне. Подумав, что она позирует учителю, он скромно удалился, решив прийти попозже. В ожидании юноша прохаживался по саду Большого Нельского замка и раздумывал о том, что он скажет Челлини и что, по всей вероятности, ответит ему Челлини.

А между тем Скоццоне вовсе не позировала. Она еще ни разу не была в келье Бенвенуто, куда ваятель никого не впускал, — а это разжигало любопытство Катерины; он даже сердился, если кто-нибудь нарушал его покой. Поэтому-то маэстро Бенвенуто разгневался, когда, обернувшись, увидел, что сзади него стоит Катерина, широко открыв от удивления свои и без того большие глаза. Впрочем, любопытство незваной гостьи было не вполне удовлетворено. Несколько рисунков на стене, зеленая занавеска на окне, начатая статуя Гебы и набор инструментов для лепки — вот и все, что было в комнате.

— Что тебе нужно, змееныш? Зачем ты сюда явилась? Боже милосердный! Ты меня и в аду будешь преследовать! — разразился Бенвенуто, увидев Катерину.

— Увы, учитель, — произнесла Скоццоне вкрадчивым голоском, — право же, я не змея. Признаюсь, я охотно последовала бы за вами в ад, лишь бы нам никогда не разлучаться. Сюда же я пришла потому, что только тут и поговоришь с вами тайком.

— Хорошо, да поторапливайся! Что тебе надо?

— Ах боже мой! — воскликнула Скоццоне, заметив начатую статую. — Какое дивное лицо, Бенвенуто! Это ваша Геба… Я и не думала, что работа так подвинулась. До чего же она хороша!

— Не правда ли? — спросил Бенвенуто.

— О да, дивно хороша! И я теперь понимаю, почему вы не хотели, чтобы я позировала. Но кто же эта натурщица, а? — с тревогой спросила Скоццоне. — Ведь ни одна женщина не входила к вам и не выходила отсюда.