«Журавли» и «цапли». Повести и рассказы - Василий Голышкин

— Нет, — сказал крепыш.

— Что нет? — сердито спросила полная женщина.

— Не на приколе, — ответил крепыш, — а в вечной боевой готовности.

— Кто мог внушить тебе эту ерунду? — вспылила женщина.

— Дедушка, — упрямо ответил крепыш.

— Нет, — сказала полная женщина, — корабль «Аврора» находится…

— Нет, — возразил крепыш, — корабль «Аврора»…

И они ушли, каждый при своем мнении.

На следующий день я снова был возле «Авроры». И увидел возле нее вчерашнего крепышка в черной курточке, под которой пестрела матросская тельняшка.

— Ты один… без мамы? — удивился я.

— Я удрал, — ответил крепыш. — Она меня всегда здесь находит.

— А сам ты что здесь делаешь? — спросил я.

— Слушаю, — сказал крепыш, наставляя ухо на «Аврору».

— Слушаешь? — удивился я. — Кого?

— «Аврору», — ответил крепыш и рассказал о себе.

Они, оказывается, приезжие. Он и мама. Из Сибири.

Приехали посмотреть Ленинград. По совету дедушки. Дедушка у него бывший авроровец. Вот мальчик и бегает к дедушкиному кораблю, слушает «Аврору».

— Да зачем ее слушать? — удивился я.

Мальчик строго посмотрел на меня:

— Дедушка сказал: если враг нападет, «Аврора» первой выстрелит.

Мы стояли и долго-долго слушали «Аврору». Тихо, по-осеннему, светило солнце. По обе стороны Невы шумно дышал, гремел, звенел большой город. Одна «Аврора» молчала. Это было доброе молчание грозного Корабля Революции.

Сапоги

Слава Маркин решил записаться в солдаты. Знаю, знаю, в солдаты не записывают, а призывают. Но Слава Маркин не знал этого. Он думал, что записывают. Как в детский сад или в первый класс.

В детский сад Славу Маркина записывала мама. В первый класс — папа.

В солдаты Слава Маркин решил записаться сам. Сделать это было нетрудно. Слава Маркин жил на даче, а через дорогу, в лагере, за высоким забором, жили солдаты. Слава Маркин подошел к часовому у ворот и сказал, что ему нужно к генералу.

Часовой подумал, что Слава Маркин генеральский внук, и пропустил.

Идет Слава Маркин по лагерю, генерала ищет. Вдруг видит, солдаты бегут, сапогами по земле топают. Рубахи нараспашку, без ремней, лица красные, как из бани. А может, из бани и бегут? Окатил кто-нибудь кипятком по ошибке… Славу Маркина раз ошпарили. Вместо холодной — горячей, как огонь, плеснули. До сих пор собственный крик в ушах звенит. Может, и этих?.. Нет, потому что веселые бегут. А тот, что впереди, — веселей всех. Обернется, оскалит белые как снег зубы и еще наддаст. Другим его никак не догнать. «Догнать…» Вот оно что! Как это Слава Маркин раньше не догадался. Ну конечно же: солдаты в догонялки играют.

Обрадовался собственной догадке и дальше пошел.

Видит — шест. Высокий, от земли до неба. По шесту солдат в сапогах лезет. Лезет, лезет и вдруг — жжик вниз! Другой бы отказался, а он — нет. Упрямый, как муравей. Поплюет в ладоши, потрет рука об руку и снова вверх.

Лезет, а в глазах такая жадность, будто там, наверху, мед, и ему надо этот мед достать.

Дальше идет Слава Маркин. Остановился и замер. Перед ним бревно на двух столбиках, а по бревну солдаты бегают. Руки, как крылья, раскинут, в одной руке автомат, другая пустая, и — бегут. Что это? Зачем? Подумал Слава Маркин и опять догадался — солдатский цирк! Только там, в настоящем цирке, артисты по канату ходят, а тут по бревну, тонкому как канат, бегают.

Одно непонятно: почему зрителей нет? А наверное, потому, что рано. Утро еще. Чай, должно быть, пьют. Попьют и соберутся.

…Наконец нашел Слава Маркин генеральский дом — штаб. Крыша красная, а окна как ромашки. Потому что в ромашковые цвета покрашены: желтый и белый.

— К вам мальчик, — доложили генералу.

Генерал — строгий и усатый, в очках — очень удивился. Знакомых мальчиков у него в лагере не было. Однако сказал: «Прошу» — и уставился на дверь с таким видом, как будто ожидал чего-нибудь необычного.

Дверь открылась, и вошел Слава Маркин.

И хотя Слава Маркин был самым обыкновенным девятилетним мальчиком, генерал, увидев его, до того удивился, что снял очки и стал их быстро-быстро протирать. Ну ясно, для того, чтобы получше разглядеть Славу Маркина.

Слава Маркин, войдя в кабинет, удивился не меньше генерала. Дело в том, что они давно уже знали друг друга. Как рыбак рыбака. Только одного не знал Слава Маркин. Что дед-рыбак, с которым он иногда удил рыбу, был генерал.

— Здравствуй, — сказал генерал и вышел из-за стола. — Зачем пожаловал?

Слава Маркин, хитро прищурившись, в упор посмотрел на генерала: как будто не знает… Как будто не он, дед-рыбак, рассказывал ему, Славе Маркину, о сапогах-скороходах. О сапогах, в которых тот, кто ими владеет, и в огне не горит, и в воде не тонет, и нигде-нигде пропасть не может… О сапогах, которые делают того, кто ими владеет, сильным, храбрым, выносливым и ловким… Как будто не он, дед-рыбак, обиделся на него, Славку Маркина, когда тот усомнился в существовании волшебных сапог, сказав, что все это вранье и одни сказки. И до того рассердился, что об уженье забыл. Щуренок, обглодав наживку, высунул из воды рыльце и удивленно посмотрел на деда-рыбака: чего это с ним, я клюю, а он не подсекает?

Когда старшие выходят из себя, лучше всего сделать вид, что слушаешься их. Слава Маркин поморщился и сделал вид, будто верит в сапоги деда-рыбака. Потом не выдержал и, скривив рожицу, пожелал узнать, в каком магазине он, если захочет, может купить сапоги-скороходы?

— В свое время бесплатно получишь, — ответил дед-рыбак и загадочно улыбнулся.

Слава Маркин тут же поинтересовался, когда наступит это «его время», и дед-рыбак, не таясь, сказал:

— Когда в солдаты пойдешь.

Ну если только за этим дело, Слава Маркин не из тех, кто откладывает на завтра то, что можно сделать сегодня.

…И вот он у генерала. Смотрит на него и удивляется. «Тот» дед-рыбак куда старше «этого» деда-генерала. Отчего? Слава Маркин задумывается и догадывается: от формы. В военной форме все как молодые. Вот и он — наденет и никогда не состарится.

Да, генерал ведь ждет. «Здравствуй, — сказал он. — Зачем пожаловал?»

— В солдаты… записаться… — ответил Слава Маркин и выразительно посмотрел на генеральские сапоги.

И тут случилось такое, во что ты ни за что не поверишь. Генерал вызвал адъютанта и… велел записать Славу Маркина в солдаты.

Слава Маркин обрадовался. Ну вот, сейчас он получит солдатские сапоги и, если генерал не врал, станет самым храбрым, самым ловким, самым сильным, самым, самым…

— Пошли, солдат, — сказал адъютант.

Славу Маркина привели куда-то и велели сесть в кресло. «Для примерки сапог», — подумал он, сел и вытянул ноги. Но тут вдруг над головой у него что-то зажужжало, что-то холодное проехало по голове, и волосы, его волосы, как хвоя с дерева, посыпались на пол. Слава Маркин потрогал голову. Гладкая, как арбуз. А в руках — вот они — его волосы. Жаль стало. Хотел заплакать, но сдержался. Подумаешь, волосы! Он теперь кто? Солдат. А солдаты никогда не плачут. Даже если их до крови ранят.

Встал, стриженый, с кресла. Улыбается сквозь слезы. В глазах вопрос: дальше что?

А дальше портные набежали. Стали Славу Маркина вдоль и поперек мерить. Один меряет, другой записывает, сколько на Славу Маркина сукна надо: сколько на штаны, сколько на рубаху. Смерили — скрылись, шить побежали.

Сапожник пришел и целый мешок сапог принес. Вот оно, самое желанное! Стали выбирать. Из всех больших самые маленькие выбрали. Надел Слава Маркин сапоги и — как дома, до того хорошо, уютно. Тут и портные подоспели. Одели Славу Маркина с ног до головы. К зеркалу подвели — смотри и любуйся. Тут и генерал подошел. Посмотрел и сказал:

— Хоть сейчас в строй!

Однако не поставил. Домой отпустил, велел утром прибыть без опоздания.

В доме у Славы Маркина — праздник и веселье, полна горница детей. Как же, Слава Маркин в солдаты записался. Мама, как и полагается всем мамам, слезы украдкой вытирает. Папа… Нет, папа не хнычет, мужская гордость не позволяет. Наоборот, подбадривает Славу Маркина:

— Служи!

Утром, ни свет ни заря, Славу Маркина будят:

— Вставай, пора…

Но Слава Маркин не встает. Отмахивается от мамы’ как от мухи.

Тогда за дело берется папа.

— Куда так рано? — хнычет спросонья Слава Маркин.

— В солдаты! — кричит папа в самое ухо.

Вскочил как на пожар. В бабкину кофту влез, в дедовы валенки обулся — и к двери.

Папа смеется вслед: солдат, штаны забыл надеть…

Пришлось вернуться. Оделся, обулся по-настоящему, хотел позавтракать, да где уж там, и так опаздывает.

В солдатский лагерь прибежал — нет никого. Солдаты, не дождавшись Славы Маркина, без него на ученья, ушли. Что же ему теперь делать? Ну ясно что. Свой взвод догонять. Выручайте, сапоги!