Молодая гвардия - Александр Фадеев

- Стоило б, - сказала Нина.

- Ты хотела бы быть партизаном? - неожиданно спросил он.

- Хотела бы.

- Нет, ты представляешь, что такое партизан? Работа партизана совсем не показная, но какая благородная! Он убьет одного фашиста, убьет другого, убьет сотню, а сто первый может убить его. Он выполнит одно, второе, десятое задание, а на одиннадцатом может сорваться. Это дело требует, знаешь, какой самоотверженности!.. Партизан никогда не дорожит своей личной жизнью. Он никогда не ставит свою жизнь выше счастья родины. И, если надо выполнить долг перед родиной, он никогда не пожалеет своей жизни. И он никогда не продаст и не выдаст товарища. Я хотел бы быть партизаном! - говорил Олег с такой глубокой, искренней, наивной увлеченностью, что Нина подняла на него глаза, и в них выразилось что-то очень простоватое и доверчивое.

- Слушай, неужели мы будем с тобой встречаться только по делу? - вдруг сказал Олег.

- Нет, почему же, мы можем встречаться... когда свободны, - сказала Нина, немного смутившись.

- Где ты живешь?

- Ты не занят сейчас?.. Может быть, ты проводишь меня? Я хотела бы познакомить тебя со своей старшей сестрой Олей, - сказала она, не совсем уверенная, что она хочет именно этого.

Сестры Оля и Нина жили в районе, называвшемся запросто "Восьмидомики". В одной половине стандартного дома жили родители Нины, в другой - Оли. Нина провела Олега к себе и оставила на попечение мамаши.

Олег, развитый не по летам, воспитанный к тому же в своей украинской семье в духе уважения к старшим, легко разговорил и без того словоохотливую и моложавую Варвару Дмитриевну. К тому же ему очень хотелось понравиться матери Нины.

К возвращению Нины он знал уже все о семьях Иванцовых. Отцы Оли и Нины, родные братья, шахтеры, находились теперь на фронте. Выходцы из Орловской губернии, они служили когда-то батраками у богатых крестьян, а потом подались в Донбасс и здесь женились оба на украинках. Только мать Оли была издалека, из Черниговской губернии, а Варвара Дмитриевна здешняя, донецкая, из села Рассыпного. В молодые годы Варвара Дмитриевна тоже работала на шахтах, и это по-своему отразилось на ней. Она мало походила на простую домашнюю хозяйку. Женщина смелая, самостоятельная, она хорошо разбиралась в людях. Сразу поняв, что паренек пришел не зря, прощупывая его глазами, полными умного лукавства, она незаметно для Олега вывернула его всего наизнанку.

Впрочем, они стоили друг друга. Когда Нина вернулась, она застала их обоих сидящими рядом на лавке, на кухне, очень оживленными. Олег весело болтал ногами и, закидывая голову и потирая кончики пальцев, хохотал так заразительно, что Варвара Дмитриевна не могла не смеяться вместе с ним. Нина, взглянув на них, всплеснула руками и тоже рассмеялась, - всем троим стало так хорошо и легко, точно они были дружны много лет.

Нина сказала, что Оля пока что занята, но очень просила, чтобы Олег дождался ее. Два часа, пока не было Оли, прошли для Олега незаметно в беспечной болтовне. А между тем это были поистине решающие часы, когда сомкнулись наконец все звенья краснодонского подполья. За это время Оля успела сходить к Валько, жившему далеко от "Восьмидомиков", в одном из малых "шанхайчиков", и передать ему все, что Нина узнала от Олега.

С приходом Оли веселье, царившее в квартире ее сестры, несколько упало. Правда, Оля отнеслась к Олегу с редкостным по ее характеру радушием, широкая добрая улыбка оживила ее всегда немного замкнутое лицо с неправильными броскими чертами, - она даже села рядом с ним на лавку, заняв место Нины. Но Оле трудно было попасть в сбивчивое и бурное течение их разговора, лишенного для любого человека со стороны всякого смысла. Душа Оли, только что вернувшейся от Валько, была переполнена совсем другими чувствами. Оля была серьезней Нины - не в смысле глубины переживаний, а в смысле умения сразу претворять мысли и чувства в практическое, жизненное дело. Кроме того, будучи постарше, Оля еще с тех времен, когда обе они работали связными Сталинского обкома, больше, чем сестра, была посвящена в самое существо дела, которым они занимались.

Она села рядом с Олегом, сняла платок, открыв темные, свернутые в тяжелый узел на затылке волосы, и примолкла. Как ни старалась она быть веселой и улыбаться, глаза ее были безучастны. Похоже было, что она здесь самая старшая, старше даже матери Нины.

Но Варвара Дмитриевна оказалась женщиной чуткой и дипломатичной.

- А чего ж мы сидим здесь, на кухне? - сказала она. - Пидем у хату да сыграем у подкидного!..

Они перешли в столовую. Варвара Дмитриевна быстро прошла в соседнюю комнату, где она спала с Ниной, и вернулась с колодой карт, темных, набрякших тяжестью многих рук, державших их.

- Ниночка, конечно, на пару с Олегом? - сказала Оля как бы невзначай.

- Нет, я с мамой! - Нина вспыхнула и с вызовом повела глазами на Олю. Ей очень хотелось бы играть в паре с Олегом, но не могла же она так сразу и раскрыть себя.

Ничего не понявший Олег смекнул, однако, что мама Нины, как старая шахтерка, должна быть опытной картежницей, и закричал:

- Н-нет, я с м-мамой!

Оттого, что он заикался, он не прокричал, а промычал это низко, как теленок, и это вышло так смешно, что все прыснули, не исключая Оли.

- Старый да малый, - бережись, дивчата! - сказала Варвара Дмитриевна.

Настроение опять поднялось.

Старая шахтерка действительно оказалась мастером в "подкидного", но Олегом, как всегда в игре, овладел такой азарт, что он начал горячиться, и они первое время проигрывали. Оля, хорошо владевшая собой, исподтишка подзуживала Олега. Варвара Дмитриевна, невзирая на проигрыш, лукаво поглядывала на него: мальчишка очень ей нравился.

Наконец они с трудом выиграли в четвертом кругу. Оля сдала карты. Олег взглянул на свои карты и увидел, что они очень плохи. Вдруг в глазах его тоже мелькнуло лукавое выражение, и он поднял их на Варвару Дмитриевну, стараясь поймать ее взгляд. И, только глаза их встретились, он мгновенно выпятил свои полные губы как бы для поцелуя и тут же придал им прежнее выражение. В окруженных морщинками и все же таких молодых глазах Варвары Дмитриевны словно искры мелькнули. Однако она и бровью не повела и тотчас же пошла с бубен: как и предполагал Олег, старая шахтерка отлично понимала эту сигнализацию.

Олегом овладело неудержимое веселье. Теперь выигрыш им был на все время обеспечен. "Старый и малый" весело сигнализировали друг другу, то подымая глаза к небу, что означало "трефи", или, по-здешнему, "крести", то скашивая их вбок, что означало "пики", то потрагивая указательным пальцем подбородок, что означало "черви". Наивные девушки, игравшие все более старательно, бесперечь проигрывали и никак не могли примириться с тем, что выигрыш навсегда ушел от них. Нина сидела вся красная и взволнованная. Олег после каждого их проигрыша так и заливался хохотом, потирая кончики пальцев. Наконец более опытная Оля поняла, что здесь что-то неладно, и, со свойственной ей выдержкой и умением не выдать себя, начала исподволь наблюдать за противником. Вскоре ей все стало ясно, и, улучив момент, когда Олег выпятил свои полные губы, она из всей силы шлепнула веером карт по его губам и хлопнула картами об стол так, что они разлетелись.

- У, мошенники! - сказала она своим ровным, спокойным голосом.

Варвара Дмитриевна рассмеялась, не обиженная. Нина, негодуя, вскочила из-за стола, но Олег, поднявшись вслед за ней, взял в обе руки ее смуглую ласковую руку и уперся ей лбом в плечо, прося прощения. В конце концов они рассмеялись все четверо.

Олегу так не хотелось возвращаться домой, а уже близился вечер, а после шести часов свободное хождение по городу было запрещено. Оля сказала, что ему все-таки лучше пойти сейчас, и, чтобы не было уже никакой возможности отступления, простилась со всеми и ушла на свою половину.

Нина вышла на освещенное вечерним солнцем крылечко проводить Олега.

- К-как не хочется уходить! - откровенно сознался он.

Они постояли на крылечке.

- У вас там что - садик? - мрачно спросил Олег.

Нина молча взяла его за руку и повела вокруг дома. Они очутились в тени дома, среди кустов жасмина, так сильно разросшихся, что кусты превратились уже в деревца.

- Х-хорошо здесь у вас. А у нас все немцы вырубили.

Нина молчала.

- Нина, - сказал он детским, просящим голосом, - Нина, можно мне по-поцеловать тебя?.. Н-нет, только в щеку, п-понимаешь, п-просто в щеку...

Он не сделал никакого движения к ней, он только просил, но она даже отпрянула от него и так смутилась, что слов не могла найти.

Но он не видел ее смущения и все смотрел на нее с естественным, детским выражением.

- Нет, ты знаешь, ты можешь опоздать, - сказала Нина.

То, что он может опоздать именно из-за этого поцелуя в щеку, тоже не показалось странным Олегу, - нет, конечно, Нина была права во всем. Он вздохнул, улыбнулся и подал ей руку.

- Нет, ты обязательно приходи к нам, - виновато говорила Нина, задержав его большую руку в своих ласковых руках.