Двенадцатая карта - Джеффри Дивер

Сакс приподняла в руке маленький полиэтиленовый пакетик.

– А вот что мы нашли в черепе. – Внутри был виден небольшой свинцовый шарик. – Заряд 39-го калибра, который выпустили из револьвера 36-го.

– Но это ничего не доказывает. – Женева не отрываясь смотрела на дырочку в лобной кости черепа.

– Конечно, – благодушно подтвердил Райм. – Всего лишь наводит на мысль, что убил его именно Чарлз. Причем весьма убедительно.

– А кто это был? – спросила Женева.

– Не знаю. Если при нем и были какие-то документы, они либо сгорели, либо истлели в земле вместе с одеждой. Мы нашли эту пулю, маленький пистолет, который он, видимо, держал при себе, несколько золотых монет и кольцо с гравировкой… Мэл, какое там слово?

– «Винскински». – Купер показал полиэтиленовый пакетик с золотой печаткой внутри. Над словом был выгравирован профиль индейца.

Он также успел выяснить, что на языке делаваров надпись означала «страж» или «привратник». Это могло быть именем мертвеца, но, судя по строению черепа, на коренного американца он не тянул. Райм склонялся к тому, что надпись скорее свидетельствовала о принадлежности к братству, обществу или какой-нибудь ложе. Купер по электронной почте разослал запрос нескольким историкам и антропологам, чтобы проверить, встречалось ли оно им раньше.

– Чарлз бы такого не сделал, – тихонечко произнесла его наследница. – Он бы не стал никого убивать.

– Выстрел был произведен в лоб, – сказал Райм. – Не в затылок. А «дерринджер» – тот пистолет, который Сакс нашла в кирпичном колодце, – скорее всего принадлежал жертве. Это наводит на мысль, что стрелять могли с целью самозащиты.

Тем не менее факт, что Чарлз намеренно взял с собой пистолет, перед тем как пойти в таверну, свидетельствовал о том, что он ожидал некоего насилия.

– Не стоило мне все это затевать, – пробормотала Женева. – Вот дура! Я и в прошлом-то не люблю копаться. Бессмысленно. Ненавижу!

Она развернулась, выбежала в холл, затем вверх по лестнице. Сакс отправилась следом и через несколько минут пришла обратно.

– Читает. Говорит, что хочет побыть одна.

Райм оценивающе оглядел все, что удалось установить по делу давностью в сто сорок лет. Смысл поиска сводился к тому, чтобы узнать хоть немного, что вывело бы их на заказчика покушения. Пока же Сакс едва не погибла, а Женева расстроилась из-за того, что ее предок застрелил человека.

Он посмотрел на ксерокопию карты «Повешенного», безмятежно взирающего на него в ответ с доски для улик.

– А вот и кое-что новенькое, – сказал Купер, глядя в свой монитор.

– Насчет «Винскински»? – поинтересовался Райм.

– Нет. Пришли результаты анализа той таинственной жидкости, которую Амелия обнаружила в конспиративной квартире объекта на Элизабет-стрит и около дома бабушки Женевы.

– Ну наконец-то! И что же за дрянь? Какой-нибудь яд?

– У нашего плохиша синдром сухих глаз, – объявил Купер.

– Что?

– Это мурин.

– Глазные капли?

– Точно. Состав совпадает полностью.

– Хорошо, внеси в таблицу, – велел Тому Райм. – Возможно, это у него временное, из-за работы с кислотой. В таком случае это нам не поможет. Или он хроник, что было бы замечательно.

Преступник с физическими недостатками – находка для криминалиста. В своей книге Райм целую главу посвятил тому, как выследить преступника по рецепту врача или купленным без рецепта лекарствам, по выброшенным иглам от шприца, коррекционным очкам, уникальному износу подошв у людей с ортопедическими проблемами и так далее.

В этот момент у Сакс зазвонил телефон. Ответив, она несколько секунд молча слушала.

– Хорошо. Буду там через пятнадцать минут.

Дав отбой, она посмотрела на Райма:

– Уже интересно.

Глава 28

Когда Амелия Сакс вошла в отделение интенсивной терапии Колумбийско-пресвитерианского госпиталя, она увидела сразу двух Пуласки.

Один лежал на койке, весь обвитый бинтами и прозрачными пластиковыми трубками… Потухший взгляд, обвислый рот.

Второй сидел у кровати на неудобном пластмассовом стуле. Такой же блондин, такой же молодой, в такой же новенькой форме полицейского департамента, какая была на Роне Пуласки, когда Сакс велела тому смотреть на кучу мусора.

«Вам сколько сахара?»

Она заморгала, глядя на двойника.

– Я – Тони, брат Рона. Как вы, наверное, уже догадались.

– Шдрасьте, детектив, – слабо выдавил Рон. Голос его слушался плохо, речь была смазанная и неразборчивая.

– Как ты себя чувствуешь?

– Как там Шенева?

– С ней все в порядке. Ты, наверное, уже слышал: мы предотвратили еще одно покушение у дома ее тети, но убийца опять ускользнул… Тебе больно? Очень, наверное.

Рон кивнул на капельницу.

– Вообще себя не шувствую.

– Он поправится.

– Поправлюсь, – эхом повторил Рон, сделал несколько глубоких вдохов, заморгал.

– Немного подлечится, – объяснил Тони. – Через месяц вернется на службу. Несколько переломов, без серьезных внутренних повреждений. Толстый череп – так всегда отец говорил.

– Шереп, – ухмыльнулся Рон.

– Вы вместе учились в академии? – подтянув стул и присаживаясь, спросила Сакс.

– Так точно.

– А ты в каком участке служишь?

– В шестом, – сказал Тони.

Шестой участок располагался в центре Западного Гринич-Виллиджа. Уличных грабежей, захватов автомобилей, наркоторговли там почти не было. В основном взломы, бытовуха на почве гей-отношений, инциденты с эмоционально неуравновешенными художниками и писателями, у которых кончились транквилизаторы. В шестом участке также базировался саперный отдел.

Тони был, конечно, потрясен, но еще больше обозлен.

– Этот гад продолжал его бить, даже когда Рон не мог уже пошевелиться.

– Так, – запинаясь, начал Рон, – он на меня… у него на меня ушло больше времени, и он не успел… он не успел хорошенько напасть на Женеву.

Сакс улыбнулась:

– Ты, как я посмотрю, из тех, кто видит стакан наполовину полным.

Она не стала ему говорить, что преступник избил его до полусмерти, только чтобы отвлечь внимание остальных с помощью пули из его пистолета.

– Похоже на то. Передайте спасибо Шеневе. Женеве. За книшку. – Головой он шевелить почти не мог, но взгляд скользнул к тумбочке у кровати, на которой лежал томик «Убить пересмешника». – Мне шитает Тони. И таже на больших словах не запинаеся.

Его брат рассмеялся:

– Вот дурачок!

– Рон, что ты можешь нам рассказать? Тот человек очень хитер и до сих пор на свободе. Нам нужно все, что тебе удастся вспомнить.

– Даже не знаю, мэ… не знаю, детектив. Я ходил туда-щюда по переулку. Он меня подстриг… подстерегал, когда я подходил к улице… к задней части дома, в переулке. Я его не одыжал… Не ожидал. Ну, понимаете, стоял за углом ждания… здания. Я дошел до угла. Увидел кого-то с маской на лице, ну вроде лыжной шапочки. Потом это. Дубинка, бита. Как молния. Не успел рашшмотреть. Хорошо приложил. – Он снова заморгал, закрыл глаза. – Сам виноват. Был слишком блишко к стене. Теперь буду жнать.

«Ты не знал, зато теперь в курсе».

– Вс-с-с. – Он вздрогнул.

– Что такое? – спросил его брат.

– Все нормально.

– В-с-с? – подхватила Сакс, поближе придвигаясь на стуле.

– Што?

– Ты слышал свист?

– Да, мэм, слышал. То есть не «мэм» – детектив.

– Ничего, Рон, ничего, называй как хочешь. А ты что-нибудь видел? То есть хоть что-то?

– Эту штуку. Биту. Которая бейсбольная. Перед самыми глазами. Ах да, я уже говорил. Потом я упал, мэм. В смысле детектив. Не «мэм».

– Ничего, Рон. А что было дальше?

– Не знаю. Помню, лежал на земле. Думал… думал, что он заберет мой пистолет. Я не хотел отдавать пистолет. Как в инш… в инструкции говорится – беречь свое оружие. «Оружие всегда должно находиться под вашим контролем». Но у меня не вышло. Он его забрал. Я думал, все. Я покойник.

– А ты помнишь что-нибудь из того, что видел? – направила его Сакс.

– Регольник.

– Что-что?

Он рассмеялся:

– Треугольник. Картонка. На земле. Не мог пошевелиться. Все, что мог видеть.

– А эта картонка, она была у преступника?

– А, регольник? Нет. В смысле – треугольник. Нет, просто мусор. В смысле, ничего другого не видел. Пытался ползти. Наверное, не вышло.

Сакс тяжело вздохнула.

– Тебя нашли лежащим на спине, Рон.

– Да?.. На шпине?

– Попробуй вспомнить. Может, ты видел небо?

Рон прищурился.

Сердце у Сакс заколотилось быстрее. Неужели все-таки что-то смог разглядеть?

– Рофь.

– Что?

– Рофь перед глазами.

– Кровь? – переспросил его брат.

– Да. Кровь. Ничего не видно. Ни регольника, ни дома. Забрал мой пистолет. Несколько минут был рядом. Потом ничего не помню.