Шпион, который спас мир. Том 2 - Шектер Джеролд

Обсуждая побудительные мотивы Пеньковского, старший офицер зачитал выдержку из служебной характеристики Пеньковского, написанной его начальником, военным атташе, в период его работы в Турции с марта 1955 года по декабрь 1956 года: «Пеньковский не отличается трудолюбием и выполняет работу без должной тщательности. Малоинициативен и склонен, к подхалимажу. Много времени проводит, собирая и распространяя сплетни о жизни и работе сотрудников посольства. Его внешняя дисциплинированность является скорее показной, чем подлинной. По своему характеру и поведению Пеньковский является человеком недоброжелательным и мстительным, способным не побрезговать любыми средствами для продвижения по службе». Сотрудником, написавшим эту характеристику, был генерал Рубенко, о котором Пеньковский донес в Москву, что тот нарушает приказы. Для ленивого человека Пеньковский, став шпионом, работал с огромным энтузиазмом — по-видимому, чтобы наверстать упущенное!

КГБ не арестовал Пеньковского сразу же после разоблачения его шпионской деятельности, потому что надеялся выяснить истинные масштабы этой деятельности и выявить тех, с кем он работал. «Винна мы начали подозревать, как только под подозрение попал Пеньковский». Затем наш собеседник описал июльскую встречу Винна с Пеньковским в гостинице «Украина» и «их любительские попытки помешать подслушиванию разговора (открывали водопроводные краны, включали радио). Пеньковского арестовали только 22 октября».

В этой истории оставались белые пятна. Где находился Пеньковский с того момента, когда его видели в последний раз, и до ареста?

«Пеньковский был госпитализирован 7 сентября 1962 года по его просьбе, — объяснил сотрудник КГБ. — Он действительно уже давно страдал каким-то кожным заболеванием и в связи с болезнью неоднократно обращался к врачам за помощью». Согласно отчету КГБ, его выписали из больницы 28 сентября 1962 года.

Однако, как сообщил ЦРУ перебежчик Юрий Носенко, Пеньковский был умышленно выведен из игры КГБ. Предположительно, на кресло в его кабинете был нанесен ядовитый воск. Когда Пеньковский сел в кресло, воск растаял под воздействием температуры тела, и стало проявляться разъедающее действие ядовитого вещества, содержащегося в воске, вызвав такое сильное раздражение ягодиц, что он попросил, чтобы его госпитализировали. Версия Носенко основывалась на меморандуме КГБ для служебного пользования, который он якобы читал в Москве до своего побега, совершенного в Женеве в 1964 году{284}.

Наш собеседник отрицал, что против Пеньковского применялись какие-либо «грязные трюки». Идея, что КГБ участвовал в операции по инфицированию Пеньковского, является чистой выдумкой, утверждал офицер. «Госпитализация Пеньковского была связана с кожным заболеванием. В больнице, должно быть, знают точное название, и там есть история болезни. Можно узнать у них. Там хранятся все записи, но на это потребуется много времени. Возможно, жена Пеньковского знает, она навещала его в больнице».

Ссылка на хроническое кожное заболевание едва ли заслуживает доверия, учитывая, что в ранее выпущенном конфиденциальном документе КГБ, который был тайно передан ЦРУ, говорилось, что Пеньковский был госпитализирован КГБ умышленно, чтобы удалить его из квартиры и произвести там обыск без его ведома{285}. История о том, что Пеньковский был отравлен, была также изложена Эндрю и Гордиевским в их книге «КГБ: история изнутри»{286}. Гордиевский, полковник КГБ, бежавший из Советского Союза летом 1985 года, был резидентом КГБ в Лондоне. С 1974 года он работал на МИ-6 в качестве внедренного агента внутри КГБ. «Сказанное Гордиевским пусть останется на его совести», — изрек русский Смайли, пожав плечами.

Терпеливо, но решительно представитель КГБ повернул разговор в нужное русло: «Я хотел бы повторить некоторые подробности последнего периода жизни Пеньковского — его жизни как шпиона. Дело в том, что Гордиевский не имел никакого отношения к делу Пеньковского, и досье Пеньковского хранилось в строгом секрете. Даже сейчас контрразведка не имеет права раскрыть, каким образом был разоблачен Пеньковский. Мне кажется, именно такой секретностью может объясняться появление многочисленных версий, особенно на Западе. Я еще раз повторяю, что Гордиевский не имел совершенно никакого отношения к делу Пеньковского и ничего не мог знать об этом деле, кроме слухов. Попробуем продвинуться дальше, если нам удастся».

Был вновь поднят вопрос об аресте Пеньковского 22 октября 1962 года. Чем он занимался и где находился в период между выпиской из больницы и арестом? Имеются данные, свидетельствующие о том, что Пеньковский был арестован до 22 октября. Последний раз его видели 6 сентября на просмотре фильма в британском посольстве. Зная практику КГБ, было бы естественно предположить, что его содержали под стражей в течение по меньшей мере двух недель, чтобы получить признание до официального ареста. Весьма вероятно, что Пеньковского задержали после выписки из больницы, поскольку обыск в его квартире уже был произведен и в его письменном столе были обнаружены инкриминирующие материалы.

— Он вернулся на работу, — объяснил старший собеседник из КГБ, как будто ничего другого нельзя было и ожидать.

Двух- или трехнедельный отпуск, который Пеньковский предполагал взять осенью, так и не состоялся. Пеньковский, как теперь объяснял сотрудник КГБ, «был арестован прямо на работе... его арестовали, когда он выходил из своего кабинета. Арест производил один из наших младших офицеров». Согласно Тому Бауэру из Би-би-си, Пеньковскому сказали, что готов его заграничный паспорт, и один из друзей из КГБ заехал за ним, чтобы съездить за паспортом. По прибытии в штаб-квартиру КГБ Пеньковский был арестован{287}.

Представитель КГБ снова заглянул в свою отпечатанную на машинке шпаргалку и сказал мне: «Это произошло днем перед зданием Государственного комитета по науке и технике. После ареста его привезли в камеру одиночного заключения в тюрьме КГБ, где он и содержался до приведения приговора в исполнение. Пеньковского допрашивали в том же здании. Здание, в которое его привезли, было внутренней тюрьмой КГБ, расположенной по адресу: площадь Дзержинского, помещение № 2.

Пеньковский был приговорен к смертной казни. Вы знаете, что Пеньковский воспользовался всеми правами приговоренного. Его апелляция в Президиум Верховного Совета СССР (высшая судебная инстанция) была отклонена. Приговор был приведен в исполнение: Пеньковского расстреляли днем 6 мая 1963 года. Это произошло не здесь, потому что органы КГБ не приводят приговоры в исполнение. Приговор — к смертной казни или тюремному заключению — приводится в исполнение органами Министерства внутренних дел. Насколько известно, Пеньковского расстреляли в Бутырской тюрьме, расположенной на Новослободской улице. В 1963 году это была специальная уголовная тюрьма. Теперь Бутырская тюрьма является пересыльной тюрьмой. После расстрела тело Пеньковского было кремировано. По законам того времени урна с прахом не передавалась родственникам. Урна с прахом Пеньковского была захоронена, но я не знаю, где именно. Свидетельство о смерти было выдано на руки вдове Пеньковского, так что можно спросить у нее. У нас нет копии этого свидетельства.

Однако сотрудник КГБ показал копию документа, разрешающего ЗАГСу выдать Пеньковской свидетельство о смерти мужа.

Офицеры КГБ отрицали, что Пеньковский был сожжен заживо в крематории — как устрашающий пример того, какая судьба уготована предателям. Лауреат Нобелевской премии поэт Иосиф Бродский в статье для «Нью-Рипаблик» писал, что, как ему рассказывали, о казни Пеньковского был снят фильм. «Привязанного к носилкам на колесах Пеньковского ввозят в зал московского городского крематория. Один из служащих открывает дверцу топки, а двое других начинают проталкивать носилки вместе с тем, кто на них находится, в ревущую топку. Языки пламени уже лижут подошвы ног кричащего человека. В этот момент из громкоговорителя доносится голос, приказывающий прервать процедуру из-за того, что по расписанию сейчас очередь кремировать другой труп. Кричащего, но не способного двинуться Пеньковского выкатывают из топки. Привозят труп другого и после непродолжительной церемонии задвигают его в топку. Снова раздается голос из громкоговорителя: теперь очередь Пеньковского, и его снова вкатывают в печь. Небольшая, но выразительная сценка. Бекетта затыкает за пояс: укрепляет моральный дух, навсегда отпечатывается в памяти — что-то вроде печати на циркуляре для служебного пользования»[20].