Путь с небес - Вячеслав Шалыгин

– Здорово! – Кирилл снова загорелся. – А как же та, которая останется?

– Вряд ли ей что-нибудь сделают, ну, бросят в тюрьму, после обменяешь ее на какого-нибудь шпиона с Каллисто. Обычное дело.

– Обычное дело. – Княжич потер руки. – А если… если Нину держат под воздействием препаратов? Я видел по инфо, она какая-то не такая. Словно заторможенная. Движется так плавно, медленно.

– Это тоже не проблема. – Конта извлек из рукава странный остроконечный наперсток с надетым на него пластиковым колпачком. – Никто не заметит Это сильное, но абсолютно безопасное средство. Оно позволяет подчинять волю людей. Если Нина накачана их злодейским зельем, уколи ее и шепни на ухо всего одно слово: «повинуйся». С той же секунды она начнет слушаться только тебя.

– Повинуйся… – Кирилл взял наперсток и попытался снять колпачок, но Конта положил руку сверху.

– Нет, княжич, раньше времени не снимай. Еще сам уколешься. Кто тогда будет спасать вашу сестру? Ведь ты станешь доступен любому внушению.

– Да, раньше времени снимать не буду. – Мальчик спрятал вещицу в карман. – Вы только Васе не говорите. Он не одобрит.

– Конечно! – Советник приложил руку к сердцу. – Тайна!

– Привезу Нину, и он сразу поймет, что я уже вырос!

– О да, сразу же поймет!

– И возьмет меня в самую горячую точку пространства!

– Э-э… горячую? Зачем?

– Как зачем?! Воевать! – Кирилл взмахнул кулачком и едва не опрокинул шахматы.

– Эй, Кир, что это ты развоевался? – усмехнулся из дальнего угла Бородач. – Научил советника играть?

– Да-да, научил, – улыбнулся Конта. – Я только что слопал коня…

Райский уголок Галактики – планета Терция отделалась легким испугом. Так считали все, кто мог сравнить положение на Колонии до и после Катастрофы. В столь приличном состоянии находились буквально две-три планеты Солнечной и столько же на окраинах. Колонии Терция и Колонии Деа, ее соседке в ближайшей звездной системе, повезло оказаться в их числе. Терция оправилась после Катастрофы первой. В момент взрыва на местном солнце от потока губительного излучения и плазмы ее заслонял сосед-гигант Тритос, да и орбитальные технические службы были к вспышке подготовлены – удар по местному светилу стал одним из последних. И вот теперь Терция по-прежнему куталась в оболочку мощной атмосферы и плескалась в океане. Бескрайнем, синем и спокойном. Суши на планете было вполне достаточно, но вся она состояла из архипелагов, островков-одиночек, атоллов, рифов и прочих неровностей дна мирового океана. Материков как таковых здесь не существовало. Впрочем, жителей островов-городов, островов – хозяйств, парков, фабрик, баз, всевозможных учреждений, частных владений и просто диких пляжей это не удручало. Представить себе, что такое большая суша с жестким континентальным климатом, неуютными бескрайними лесами, высокими сухими горами и ужасными пустынями они не могли и не хотели. Им нравились золотые отмели экваториальных архипелагов, прибрежные луга в средних широтах, уходящие ковром мягкой травы прямо в море, прохладные шхеры каменистых северных островов… Жить на Терции было приятно в любом ее месте, независимо от широты и долготы. Даже после Катастрофы.

Да, стало немного жарче, в среднем по планете на три-четыре градуса. Да, вроде бы немного усилилась ультрафиолетовая «нагрузка». Медики по всем каналам твердили о небезопасности длительного пребывания на пляже. Ах да, еще что-то там не совсем ладилось с магнитным полем. Но этого никто не замечал. Разве что гипертоники.

Жизнь на Колонии почти не изменилась, и граждане продолжали заниматься повседневными делами, с той лишь разницей, что основными новостями стали не виды на улов, а сообщения из других систем. События на Данае на фоне благополучия Терции выглядели особенно ужасными. Полиция не сомневалась, что вольнолюбивые колонисты устроят пару пикетов в знак протеста против политики ОВК, но никто не ожидал, что пикеты постепенно преобразуются в массовые манифестации, а те приведут к мелким стычкам и погромам. Обычно жители Терции были более равнодушны к проблемам прочих Колоний. В этот раз они не только покинули солнечные пляжи, но и раскачались на некое действие. Разгонять какие-то демонстрации на благостном курортном фоне полиции еще не приходилось. Это было не просто странно, но даже почти абсурдно и потому тревожно…

… – Палачи! – Небритый худой человек в разорванной майке попытался вырваться из рук двоих равнодушных полицейских. – Утопить! Всех вас надо утопить! И Преображенского вашего, и Гордеева!

– Так и запишем. – Стоящий у машины с зарешеченными стеклами офицер пометил что-то в блокноте. – Призывы к свержению существующего строя, сопротивление властям… Кребс, что еще на нем?

– По матушке нас крыл, – ответил полисмен.

– Нарушение общественного порядка и оскорбление должностных лиц при исполнении, – расшифровал офицер. – Остров Камчатский тебе светит, бузотер. Лет пять, а то и семь…

– Филантропы! – уже неуверенно пробормотал тщедушный.

– О! – удивился офицер. – А это тут при чем? Тогда уж мизантропы…

– И питекантропы! – гордясь своей эрудицией, добавил человек. – Скоро вас самих на Камчатский сошлют!

– Ага. Ну, там тогда и встретимся. – Офицер усмехнулся. – Кребс, грузите этого умника! Следующий!

Следующих было довольно много. Разогнанная полицией демонстрация оказалась необычайно массовой. В основном задержанные были молодыми бездельниками, которым наскучило валяться на пляже.

– Ну, а вас, сударыня, как сюда занесло? – Офицер окинул оценивающим взглядом стройную блондинку в купальнике. – Вы же явно собирались на пляж.

– Какой может быть пляж, когда на Галактику надвигается опасность диктатуры?! – выкрикнула блондинка, картинно взмахнув изящной ручкой. В ее голубых до прозрачности глазах загорелись сердитые огоньки. Казалось, что она готова взорваться от избытка этакой наивной сердитости. Привыкшие складываться в завлекательные улыбочки пухлые губки скривились, тонкие брови нахмурились, а крылья аккуратного носика чуть напряглись и побледнели. Даже пышные груди, едва прикрытые символическим лифчиком, колыхнулись как-то неприветливо. – Мы не должны стоять в стороне! Этот произвол следует остановить!

– Кребс, – офицер, не глядя, махнул рукой. Полисмен приблизился, поигрывая дубинкой. – Эту барышню в загон. Она не опасна.

– Почему вы так решили?! – возмутилась девица.

– По цвету волос…

– Пройдемте, сударыня. – Кребс крепко ухватил блондинку за локоть и потащил к теннисному корту. Эту огороженную высокой сеткой площадку полиция заняла под изолятор временного содержания.

– Следующий, – устало позвал офицер.

– Курочкин. – Полноватый лысый субъект с черными бегающими глазками, едва ли не кланяясь, протянул офицеру потную ладонь. – Шел мимо… случайно… остановился послушать… Но ничего не слышал! Хотел дальше, а тут вы…

– Кребс, – не сводя с Курочкина глаз, позвал офицер.

– Я могу сам! – Субъект заискивающе улыбнулся и устремил смиренный взгляд в сторону «загона».

Подоспевший Кребс работал в полиции давно и научился ориентироваться не только по интонации начальства, но и по невысказанным словам, особым жестам или поведению. Сейчас начальник принял «стойку», и Кребс мгновенно сковал Курочкину руки за спиной.

– Это… какая-то ошибка! – проблеял субъект. – Я работаю в уважаемой фирме, я простой человек, семьянин… Я… ни в чем не виноват!

– Тест! – приказал офицер.

Кребс тут же прижал к левой ладони Курочкина пластину полицейского скана и озвучил выданный на дисплей результат.

– Каргин Пе Пе… проходит по последним разработкам СБ ОВК как резидент европейской военной разведки на Колонии Деа…

– Удачно, – оживился офицер. – Особенно удачно, что господин Каргин попался обычному патрулю на Терции. Что вы здесь забыли, сударь?

– Не твоего ума дело, – преобразился резидент. Теперь он был уже не заискивающим «семьянином Курочкиным», а уверенным в себе волчарой-разведчиком.

– Хамит, – заметил Кребс, легонько подталкивая Каргина дубинкой под ребра.

– Ты, легавый, не расслабляйся! – прорычал разведчик. – – Скоро будешь кровью харкать и прощения просить!

– Ну-у? – удивился Кребс и ткнул посильнее. – А ты не в курсе, что в ОВК уже шестой месяц как военное положение? При таком положении вражеские шпионы ни под какие правила не подпадают. Тебя можно прямо тут, на потеху публике, пристрелить, и никто слова нам не скажет.

– Хочешь, чтобы тебя на части порвали? – Европеец усмехнулся. – Ваша публика и так на взводе. Еще продемонстрируйте ей полицейский произвол, и кранты законной власти на Терции.

– Обращение! – Откуда-то из-за машин выбежал взмыленный посыльный. – Господин лейтенант, срочный приказ! Всем слушать обращение Президента Колонии!