Сказка - Кинг Стивен

Когда она в последний раз ела кукурузный початок, или стебель сельдерея, или тарелку вкусного рагу из кролика, приготовленного Дорой? Была ли она уже безгубой, когда Радар в щенячьем возрасте резвилась вокруг гораздо более молодой Фалады? Была ли ее красота, не увядшая несмотря на многолетнее недоедание, своего рода жестокой шуткой? Может быть, ее проклятие заключалось именно в том, чтобы выглядеть красивой и здоровой, хотя она постоянно голодает?

Помоги ей.

Был ли способ сделать это? В сказке наверняка был. Я вспомнил, как мама читала мне сказку о Рапунцель, когда мне было не больше пяти. Воспоминание было ярким из-за финала истории: ужасная жестокость, обращенная вспять любовью. Злая ведьма наказала принца, который спас Рапунцель, ослепив его. Я живо вспомнил изображение бедного парня, бредущего через темный лес с вытянутыми руками, чтобы не наткнуться на что-нибудь. Наконец он воссоединился с Рапунцель, и ее слезы вернули ему зрение. Был ли какой-нибудь способ, которым я мог вернуть Лии рот? Слезы тут вряд ли помогут, но, наверное, я мог бы что-то сделать; в мире, где движение солнечных часов задом наперед может повернуть вспять годы, возможно все.

Кроме того, покажите мне здорового подростка, который не хочет стать героем сказки и спасти прекрасную принцессу, и я не увижу вообще никого. Что касается возможности, что мой отец может снова начать пить, то Линди однажды сказал мне такую вещь: «Ты не можешь приписывать себе заслугу того, что он стал трезвенником, потому что это сделал он. И если он снова запьет, ты не сможешь винить в этом себя, потому что это тоже сделает он сам».

Я смотрел себе под ноги и был погружен во все эти мысли, когда услышал скрип колес. Подняв глаза, я увидел маленькую ветхую повозку, едущую в мою сторону и запряженную такой старой лошадью, что Фалада рядом с ней показалась бы воплощением здоровья и молодости. В телеге лежало несколько мешков, на верхнем из которых сидел мальчик. Рядом шли — тащились — молодой мужчина и женщина. Они были серыми, но не настолько, как батраки и служанки Лии. Если этот грифельный цвет был признаком болезни, то эти люди находились еще на ранней ее стадии… И, конечно, сама Лия вовсе не была серой, хоть и не имела рта. Это была еще одна загадка.

Молодой человек натянул поводья лошади и остановил ее. Пара смотрела на меня со смесью страха и надежды. Я мог достаточно легко узнать их мысли, потому что они читались на их лицах. Глаза женщины уже начали сужаться, но им было еще далеко до тех щелочек, которыми Дора наблюдала за миром. Мужчина выглядел получше — если бы не его нос, который казался расплавившимся, он мог бы быть даже красивым.

— Будь здрав, — сказал он. — С добром ли ты нас встречаешь? Если нет, возьми то, что тебе нужно. У тебя есть оружие, у меня его нет, и я слишком устал и измучен, чтобы драться с тобой.

— Я не грабитель, — сказал я. — Просто путешествую, как и вы.

На женщине были короткие ботинки на шнуровке, которые выглядели грязными, но целыми. У мужчины обуви не было.

— Не тот ли ты, кого мы должны встретить по словам той дамы с собакой?

— Думаю, это я.

— Значит, у тебя есть жетон? Она сказала, что ты дашь его мне, потому что я отдал ей свои сапоги. Они принадлежали моему отцу и уже совсем развалились.

— Ты ведь не причинишь нам вреда, правда? — вмешалась молодая женщина. Голос ее был хриплым — еще не рычащим, как у Доры, но приближающимся к этому.

«Эти люди прокляты, — подумал я. — Все они. И это проклятие действует медленно. Что может быть хуже?»

— Нет, не причиню, — я достал из кармана один из маленьких кожаных жетонов и дал его мужчине, который поспешно сунул добычу в карман.

— И он даст моему мужу обувь? — спросила женщина своим охрипшим голосом.

Я ответил на этот вопрос осторожно, как и подобает мальчику, чей отец работал в страховом бизнесе.

— Таковы условия сделки, как я их понял.

— Нам надо спешить, — вмешался ее муж. Его голос был немного лучше, но там, откуда я родом, никто бы не дал ему работу телевизионного диктора или чтеца аудиокниг. — Спасибо тебе.

Из леса на дальней стороне дороги донесся вой. Он поднимался все выше, пока не превратился в визг. Это был пугающий звук, и женщина прижалась к мужчине.

— Надо спешить, — повторил он. — Это волчата.

— Где вы остановитесь?

— Дама с собакой показала нам доску с картинками и нарисовала то, что показалось нам домом и сараем. Ты видел их?

— Да, и я уверен, что там вас примут. Но поторопитесь, и я сделаю то же самое. Не думаю, что оставаться на этой дороге после темноты будет…, — «круто», вот что я подумал, но не смог это сказать. — Будет разумно.

Нет, потому что, если придут волки, у этих двоих не будет дома из соломы или веток, чтобы спрятаться, не говоря уже о кирпичном. Они были чужими в этой местности. У меня, по крайней мере, был здесь друг.

— А теперь идите. Думаю, завтра ты получишь новые сапоги. Там есть магазин, по крайней мере, мне так сказали. Его хозяин даст тебе обувь, если покажешь ему этот… ну, ты понял… этот знак. Я хочу задать вам один вопрос, если можно.

Они ждали.

— Что это за страна? Как вы это называете?

Они посмотрели на меня так, как будто у меня сорвало резьбу — эту фразу я, вероятно, тоже не смог бы произнести, — а потом мужчина ответил.

— Это Эмпис.

— Спасибо.

Они пошли своей дорогой, а я своей, набирая темп, пока не перешел почти на бег трусцой. Воя я больше не слышал, но сумрак совсем сгустился к тому времени, когда я увидел обрадовавший меня свет в окне коттеджа Доры. Вдобавок она поставила лампу у входа на крыльцо.

В темноте ко мне направилась какая-то тень, и я опустил руку на рукоять 45-го калибра мистера Боудича. Тень уплотнилась, превратившись в Радар. Я встал на одно колено, чтобы она не напрягала свои больные лапы, пытаясь прыгнуть на меня — а она явно собиралась это сделать. Обнял ее за шею и притянул к груди.

— Привет, девочка, как у тебя дела?

Ее хвост вилял так сильно, что зад качался взад-вперед, как маятник. Собирался ли я позволить ей умереть, если мог хоть что-то с этим сделать? Какая чушь!

«Помоги ей», — сказала служанка Лии, и там, на темной дороге, я твердо решил помочь им обоим — старой собаке и гусиной принцессе.

Если только сумею.

Радар отошла к маковому полю на обочине дороги и присела там.

— Хорошая идея, — сказал я, расстегивая ширинку. Я держал руку на рукоятке револьвера, пока делал свое дело.

Дора приготовила для меня постель возле камина. На подушку была нашита аппликация из разноцветных бабочек. В ответ на мою искреннюю благодарность она сделала реверанс. Я удивился, увидев, что ее красные туфли (похожие на те, что носила Дороти в стране Оз) сменились парой желтых кроссовок «Конверс»[156].

— Это мистер Боудич подарил их?

Кивнув, она посмотрела на них сверху вниз со своей версией улыбки.

— Они у вас самые любимые? — мне показалось, что так и должно быть, потому что они были безупречно чистыми, как будто их только что достали из коробки.

Кивнув, она показала на меня, потом на кроссовки: «Я надела их для тебя».

— Спасибо, Дора.

Ее брови, казалось, плавились на лбу, но она подняла то, что от них осталось, и повернулась в ту сторону, откуда я пришел.

— Ззи?

— Я не понимаю.

Она подошла к своей мастерской и взяла маленькую классную доску. Стерла квадраты, обозначающие дом и сарай, которые, должно быть, показывала мужчине и женщине, и большими заглавными буквами вывела: «ЛИЯ». Потом, подумав, добавила: "?»

— Да, — сказал я. — Гусиная хозяйка. Я видел ее. Спасибо, что позволили нам остаться на ночь. Завтра мы отправимся в путь.

Она похлопала себя по груди у сердца, показала на Радар, на меня, потом подняла руки в охватывающем жесте. «Мой дом — это ваш дом».