Дикие питомцы - Амбер Медланд

всего лишь отправная точка. Стенка, о которую можно отбивать мячик. От Айрис к Айрис – и обратно.

Знаешь, я много думала о Нэнси и поняла, что мы обе виноваты. Я бы написала ей, но она скорее всего разорвет письмо или отправит его обратно, вымазав в собственных месячных. Я бы сказала, Нэнси, слушай, та ночь никому из нас чести не делает…

Сэм обнимает ее за талию и прижимает к себе – детка, тебе никогда не приходило в голову, что Нэнси просто надоело слушать твою болтовню?

Айрис на секунду застывает, потом достает из сумочки компакт-диск и смотрит на него так пристально, будто пытается разглядеть в коробочке свое отражение.

Может и так, безмятежно отзывается она. Что тебе взять?

Она направляется к барной стойке, но, помедлив возле нее, в итоге проходит мимо. Дверь на улицу распахнута настежь. Уже почти полночь, давно стемнело, но Сэму хорошо видно ее из окна, и она об этом знает. Хлопает по плечу какого-то незнакомого парня. А спустя пару минут Сэму уже слышно, как она хохочет, заглушая рев автомобилей.

Можно я сама зажгу? Обожаю это.

У Сэма внутри все переворачивается. Голос ее звенит, как колокольчик. Стоило бы его записать, думает он, а потом дать ей послушать. Он собирает свои вещи и выходит на улицу. Собеседник Айрис – потрепанный жизнью мужик – рассказывает про какого-то неудачника со своей работы.

В конце концов все в нашей жизни имеет свою цену. Я постоянно так себе говорю. Мы сами выбираем, от чего отказаться. Он вопросительно смотрит на Айрис, но она не спешит представить ему Сэма. Напротив, берет этого мужика за руку и спрашивает – и что же было дальше?

Тот еще пару минут пытается хорохориться, но потом зевает. Пойду-ка я лучше. Завтра на работу. Приятно было поболтать, он кивает Сэму и уходит обратно в бар.

Дашь сигарету? – сладким голоском просит Айрис.

Ты забрала мою пачку.

Она прикуривает и передает сигарету ему. Сэм затягивается, а она стоит, привалившись к стене, и ухмыляется. Когда они возвращаются, в баре уже потише. За их столиком обосновалась какая-то обжимающаяся парочка, поэтому они пересаживаются к барной стойке. Сэм утыкается в экран телевизора и скребет подбородок, будто пытается оттереть с него грязь.

По-моему, ты не понимаешь, как выглядишь со стороны, говорит он. Смотреть стыдно.

Ты о чем?

О том, как ты вешаешься на всех подряд. Это просто жалко.

Айрис вздрагивает. Потом обнимает его за шею и пытается развернуть лицом к себе. Сэм расцепляет ее руки и отпихивает ее от себя. Айрис отлетает на пару шагов, машинально пытается ухватиться за край стойки, вскрикивает.

И тут же заверяет – о гвоздь поранилась, ничего страшного.

Господи! Сэм выуживает лед из стакана и берет ее руку в свои.

Это просто случайность, убеждает она.

Как тебе помочь? Прости, прости, ради бога. Я перебрал. Что мне сделать? Дать тебе тайленол? Или, может, купить пони?

Это одна из их коронных шуточек, но Айрис не смеется. Просто смотрит, как бармен расставляет чистые стаканы на стойке.

Я понимаю, что у тебя сложный период, говорит она. Но ты же сам сказал, что не хочешь говорить о работе. Я пыталась тебя отвлечь.

Что? – переспрашивает Сэм. Когда?

Он трясет головой – такое ощущение, что она движется слишком быстро, а он за ней не поспевает. Мне казалось, мы отлично проводили время. И вдруг ты выскочила. Он кивает на окно, и Айрис разворачивается к нему, будто надеясь увидеть на улице саму себя.

Что хочешь выпить? – спрашивает он.

Да ничего, все о’кей, спасибо, отзывается она.

Он возвращается с кружкой пива, а перед ней ставит коктейль с какой-то причудливой трубочкой. Парочка уходит, и они снова занимают свои места. Сэм дует на пальцы Айрис, потом указывает ее рукой на экран телевизора. Там опять показывают Трампа. Под изображением бегут субтитры. Они запаздывают, и получается, что Трамп шевелит губами не в такт. «Виновны обе стороны конфликта. Неонацистов я осуждаю. Как и многие другие группировки. Но, можете мне поверить, там были не только они. Далеко не все участники беспорядков выступают за белый супремасизм».

Я не собиралась к нему клеиться, тихо говорит Айрис. Извини, пожалуйста, если тебе так показалось со стороны. Я не хотела.

Сэм кивает, но ничего не отвечает. Несколько минут они смотрят на Трампа, потом она опускает руку на колено. И добавляет – поздно уже. Пойдем ко мне.

Мне завтра рано вставать, отзывается Сэм.

Ничего.

Поднявшись к ней в квартиру, Сэм бросает на пол сумку и изумленно восклицает – так у тебя есть кондиционер?

Он смеется, они устраивают шутливую потасовку, потом падают на кровать и прижимаются носами к стеклу.

Сэм показывает Айрис созвездия – Большая Медведица, Полярная звезда, Арктур.

Айрис устраивается у него под боком, он опускает подбородок ей на макушку. И пару мгновений они лежат, не шевелясь.

Раньше ты никогда меня к себе не приглашала, тихо говорит он.

Нет, приглашала. А ты сказал – неохота перетаскивать свое барахло.

Хорошая отмазка. Но я тебя раскусил. Ты просто не хотела делиться кондиционером. Они начинают целоваться, но потом она отстраняется. Что?

Ничего, отвечает она.

Нет, скажи, не отстает он.

Она смеется, уткнувшись в матрас. Как бы мне хотелось, чтобы у нас всегда было вот так.

Ты такая непредсказуемая, Сэм утыкается подбородком ей в плечо. Разве я виноват, что с тобой все время чувствую себя, как на мушке?

Она складывает пальцы пистолетом и притворяется, будто стреляет в Полярную звезду. Сэм осторожно разжимает ее руки и разводит их в стороны, как крылья. Потом стягивает с нее белье и смотрит на ее отражение в стекле.

* * *

Неделю спустя, в день затмения, Айрис стоит у окна в квартире Сэма и задергивает тонкие занавески. Он звал ее посмотреть редкое астрономическое явление вместе с ребятами из университета, но она не захотела.

Так странно, что оно днем. Я думала, будет ночью.

Айрис пишет Нэнси в Вотсап: Знаю, после того случая с Пирсом все стало как-то странно, но ты мне очень нужна.

Она уже второй день не принимает эффексор. На этот раз она бросала постепенно. Под пристальным взглядом Сэма вскрывала капсулы, отделяла половину дозы и высыпала оставшийся порошок в раковину. После он обнимал ее так крепко, что ее ступни отрывались от земли. И говорил – я очень тобой горжусь. На этот раз все будет не так ужасно.