Рус. Заговор богов - Вадим Крабов

Однако Саргил расслышал:

– На мужа моего позариться посмела, борчиха зеленоглазая…

Рус очнулся сразу, как только структура «снятия усталости» из арсенала Освобождающих (а до них – один из подобных узоров каганов) коснулась его лица.

– Спасибо, э… – вспомнить-то он все вспомнил, но имя конкретного подмастерья Освобождающего вылетело из головы.

– Ганурий, – подсказал парень, эндогорец по происхождению, немного смутившись. – Мне еще Архипу надо кровь остановить и уважаемого Леона будить…

– Ага, иди, парень. – Имя снова забылось. Голова раскалывалась от «звонков», и он ответил всем сразу.

За Архипа не волновался, минувшая битва стояла перед глазами. Парень заливается кровью из-за скользящего ранения головы – Рус отмахнулся от неторопливого оборотня рукоятью кинжала. Еще пожалел тогда о собственной непривычной медлительности. И позавидовал силе лооски, крутящей полуторником как вязальной спицей, ее прочной, не прокалываемой тунике. Теперь, конечно, узнал в женщине Леона и радовался, что не смог пробить кольчугу.

Закончил импровизированное совещание, где, кстати, узнал, что Андрея свалило близкое колебание Силы Гидроса большой мощности, – так раньше эльфы справлялись с драконами: не каким-либо узором, а подбирая периодичность изменения Силы, – ядовито посоветовал другу просыпаться, а то в том дарковом Золотом доспехе никто его разбудить наверняка не может (вызвать Грацию и старых друзей-разведчиков Рус не удосужился, а сами они не «звонили»); и решительно направился в Храм, куда поисковый амулет манил его, как голодного борка мешок свежего ячменя.

Изнутри дом показался больше, чем снаружи. Стены были изрисованы незнакомыми рунами, напитанными Силой Лоос. Некогда единое пространство разделено свежими деревянными переборками с дверными проемами, завешанными звериными шкурами. Чувство опасности вопило, но Рус упрямо шел, смело откидывая загородки. Сзади, шумно дыша, следовали Леон, Архип с перевязанной головой и Ганурий. Наконец была откинута последняя шкура. Из глубины помещения мигнул трепетный свет факелов, и Рус сразу открыл огонь из давно заготовленного «пулемета». Оборотня, сидящего в засаде прямо за меховой перегородкой, смело. Отбрасывало и остальных. Точное количество Рус не считал, но оценил примерно с десяток.

Четверых лоосок, стоящих в центре Храма, прикрывающих алтарь – грубо отесанный испещренный рунами камень размером локоть на локоть, с углублением – жертвенной чашей, пули свалить не могли. Они держались спокойно, полыхая перламутровой защитой, а поисковый амулет тянул за их спины, куда-то в направлении гранитного куба. Рус прекратил стрельбу и приблизился к женщинам, внезапно вспомнив, что именно они держали защиту от мощной структуры Отига.

– Гнатик! – позвал отец. Ответа, разумеется, не дождался и попытался было раздвинуть зеленоглазых девушек, но вдруг позади себя услышал знакомый голос:

– Не переживай за свое чадо, Чик…

Резко обернулся, наставил «пулемет», но от неожиданности едва не открыл рот. Он узнал мысленно давно похороненную срединную жрицу Веронию, специалистку по «любви».

– Мы желаем ему только добра, а ты зачем-то пришел к нам с оружием. Друзей злых привел… зачем?

Леон в это время поливал структурами тонкую перламутровую пленку, не пускавшую его и остальных в алтарный зал, рубил деревянную перегородку – бесполезно. Прозрачная материя была прочнее твердейшего камня. От человека не доносилось ни звука, но по искореженному злостью лицу легко угадывались самые отборные ругательства.

– Отдай. Мне. Сына, – раздельно произнес Рус.

– Бери, – пожала плечами Верония. – Твой сын, тебе решать…

Рус не дал ей договорить. На всякий случай пальнул из «пулемета» – бесполезно (девушка огорченно подняла брови и сожалеюще покачала головой. С ее лица не сходила добрая горькая улыбка, как бы укоряющая: «Эх, Чик, Чик… неразумное ты дитя…»), осторожно повернул голову и бочком, стараясь не упускать из виду Веронию, придвинулся к четырем жрицам. Вытягивая шею, ему удалось заглянуть за их спины. Там, куда манил его амулет, никого не было…

– Где?! – взревел он, создавая «отражатель» и давя им на защиты коварных баб.

От переизбытка встречной Силы структура разрушалась, но он создавал новые и новые… женщины внезапно расступились, и Рус по инерции упал грудью на алтарь. Если бы несчастный отец нормально соображал, если бы тяжесть обмана не заволокла ему разум, то он сумел бы уклониться, но случилось то, что случилось. Сверху навалилась неизвестная структура, которая брезгливо плевала на его «отражатель» и намертво прижала тело Руса к камню.

– Ты принял наилучшее решение, Чик. – Верония как-то незаметно оказалась перед его лицом. За ее спиной теперь виднелся другой проход, так же затянутый прозрачной перламутровой пленкой. – Посвятиться Богине – честь не только для твоего сына, но и для тебя! – торжественно заявила она. И не было в ее голосе ни капли сарказма.

– Я посвящен Величайшей, – зло выплюнул Рус. – Где Гнатик, скотина?!!

– Нехорошо обзывать красивую девушку, – заметила жрица, вытаскивая из складок белой туники маленький серебристый нож. – И некрасивых тоже неприлично.

– Ха! А ты не боишься, что все повторяется, богиня? – Верония и ухом не повела. – В тот раз эльфы приносили меня в жертву, теперь ты. А помнишь, что с тобой в итоге случилось?

– А что же ты имя не называешь, Чик? Ну, произнеси: Ло-ос. Ну же! Можешь Лань-я. Пресветлая не обидится. – Рус, озлобленно зыркнув очами, отвел взор. Счел за лучшее промолчать. – Никак боится наш храбрый раб? – мягко пожурила Верония и обратилась к жрицам: – Сестры, создайте круг.

– Может, ответишь, где Гнатик? – судорожно спросил Рус, с отчаянием следя за жрицами, будто бы специально шагающими медленно-торжественно. А может, не «будто», а так надо? Ритуалы суеты не терпят.

– Отчего же не ответить? Он возле Древа Лоос. Воссозданного Древа. Далеко отсюда. Но не волнуйся, вы скоро встретитесь.

– Я Величайшей посвящен, кукла зеленоглазая! – выкрикнул Рус, делая еще одну попытку освободиться. – Обряд пройдет без моего согласия, а значит, Гея не меня, а твою… хозяйку прибьет! – Верония промолчала, а девушки между тем уже сцепили руки, окружив ее и Руса. Им, четверым, пришлось вытянуться в струнки, дабы объять двоих взрослых людей. Их число явно убавилось. Не может быть, чтобы так и было рассчитано.

Женщины запели. Пасынок Френома видел, как в воздухе одна за другой возникают руны, наполняются Силой и сливаются, составляя какое-то очень неприятное для него Слово.

– Не бойся… – нежно прошептала Верония, подставляя нож к горлу. – Нужна всего одна капля. Тебе будет приятно, вот увидишь. – Рус нервно сглотнул, сдвинув кадыком серебряное лезвие…

За спиной Верховной жрицы возник желтый круг «зыбучей ямы», и оттуда выскочила Гелиния.

Как это ни странно, но, когда началось пение, Рус почувствовал, что может частично сливаться с Силой – какая-то часть блокировки слетела. Чем он и воспользовался, сняв координаты и сообщив их первому пришедшему на ум образу – собственной жене.

Гелиния ворвалась в круг Силы разъяренной тигрицей, сумев разорвать сцепленные руки двух девушек. Ее амулет «универсальной защиты» работал как надо. Только кинжал со Знаком Жизни – нанесенным специально против оборотней, – не смог пробить перламутровую пелену, которая окутала Веронию. Молитва прервалась, и жрица, лицо которой стало удивленным, по-детски обиженным, убрала нож, едва не поранив горло спешно задравшему голову Русу. Развернулась к виновнице срыва церемонии. Махнула рукой, послав в Гелинию серый вихрь, который не нанес девушке никакого вреда. Наконец опомнились остальные «сестры» и принялись поливать Хранящую разнообразными структурами, стекающими с супруги Руса, как вода со свечи. Но и она более ничего сделать не могла: ни структуры, ни кинжал лооскам не вредили.

Впервые нахмурившаяся Верония отошла от крутящихся вокруг Гелинии девушек к «заднему» выходу, обращенному в сторону моря, и позвала:

– Карпос! Карпос! – Досадливо передернув плечами, подняла руку, чтобы снять с дверного проема защитную пелену, которая, кроме всего прочего, глушила звуки, но та вдруг лопнула сама, и в комнату влетела взлохмаченная злая Грация.

Верония удивленно, не веря собственным глазам, застыла, а Рус проорал:

– Вали ее, Грация! Эта – самая опасная! – И Верховная жрица Эледриаса буднично, будто это было давно привычным делом, тяжелым деревянным набалдашником посоха треснула свою коллегу по голове. Защита пропустила намоленный предмет, напитанный Словами Бога, сущность которого когда-то была частью Лоос. Ударить пришлось еще дважды, прежде чем бесчувственное тело повалилось на пол. И все это время изумленная Верония не пыталась уклониться или защититься каким-нибудь иным способом.