Чувствуй себя как хочешь - Саммер Холланд

Странно, конечно, что понял это только сейчас. Флоренс стала особенной уже тогда, когда он смотрел на ее обнаженный силуэт в тусклом свете далекого фонаря, наверное, даже раньше. И ни на минуту после этого она не переставала быть такой.

Хочется быть рядом с ней каждый день. Если Джек не думает о работе, он думает о Флоренс. Она во всем: в том, как горят вечером огни соседних домов, в нежном запахе роз из цветочного бутика неподалеку от офиса. Она живет в его мыслях, гонит кошмары, и ее спокойная улыбка – единственное, что помогает справиться, когда все идет кувырком.

А если им правда попробовать? Это ведь не так сложно сейчас – просто начать встречаться. Он влюблен, а она как минимум не против проводить с ним время. Они могли бы выбираться на нормальные свидания, вместе выходить в свет, Джек даже готов ужинать с Бри и Маттео. Черт с ним, даже с Третьим и его невзрачной женой, если Флоренс захочется.

Гэри поймет. Джек возьмет в союзники Тыковку, тот поможет подготовиться к разговору. Если Гэри узнает, что для него это важно, не на один раз, и у них все серьезно, неужели будет против? Тем более, у самого новые отношения, им делить нечего.

Пройдет время, и Флоренс переедет к нему. Они будут проводить вместе все вечера, засыпать и просыпаться рядом, спускаться в спортзал по утрам, а по выходным – ездить в Нью-Джерси к ее родителям.

Через пару лет можно будет пожениться. Джек ни разу в жизни не представлял себя женатым человеком, но сейчас это получается без труда. Правда, только с Флоренс. Он тянется к ее волосам, ласково пробегается по ним пальцами. Это должна быть весенняя свадьба, с кучей цветов и в теплую погоду.

Он наконец расспросит ее обо всем, что с ней происходило. Ему интересен каждый день ее жизни, начиная с момента, когда она впервые стащила с папиной полки книжку с репродукциями Андреса де Санта-Мария. А он расскажет все о себе.

«Почти все», – подсказывает в голове мерзкий червячок сомнения.

Внутри холодеет. Джек вспоминает, как тяжело ему дался рассказ о матери. Не потому что Флоренс не так слушала – просто приходилось собирать все силы, чтобы не давать голосу дрожать и прерываться. И это ведь не самое страшное, что пришлось рассказать.

О том, как они зарабатывали в Манчестере, Флоренс знает. Не может не знать – вряд ли за три года Гэри ни разу не проболтался. Правда, она сама об этом не заговаривала – может, не считает нужным, – но ее явно не смущает то, что она спит с бандитом. Бывшим бандитом, конечно, но факта это не отменяет.

А вот о ночи, когда они перегоняли проклятую «Альфа-Ромео», Флоренс точно не в курсе. Они не то что не рассказывают об этом – даже между собой не обсуждают. Словно ничего не случилось.

Обычно Джек и себе запрещает вспоминать. Произошедшее возвращается к нему по ночам вот уже семь лет как. Во сне он до сих пор тащит тяжелое тело, которое с трудом поддается. Обувь вязнет в чужой крови, а сам он трясется от страха, стоит ветке под ногой хрустнуть.

Иногда в этот сон примешивается мать. Он слышит тяжелый вздох, поднимает голову и видит, что она стоит неподалеку. Ее лицо кривится в отвращении, и она обязательно называет его одним из своих любимых слов: ничтожество, идиот, посмотри, в кого ты превратился.

Флоренс не спрашивает, почему он просыпается от кошмаров по ночам, – думает, уже знает. Если они будут вместе, Джек не сможет ей врать. Он вообще ничего не способен скрыть, она все равно узнает и почувствует. Да и ей хватило секретов в прошлых отношениях, повторять ошибки брата в его планы не входит.

Но будет ли это честно? В конце концов, Флоренс не подписывалась хранить чужие страшные тайны. А главное – сможет ли она его принять, когда узнает, кто он на самом деле? Угонять тачки – это одно, но проклятый Карлайл перевел их всех в новый разряд уголовников. В ту часть криминального мира, откуда обычно не возвращаются.

На самом деле Джек до сих пор сам не принял этот статус. В ту ночь он оказался не тем человеком, которым хотел бы быть. Сколько бы ни притворялся легализовавшимся бизнесменом, финдиром, искусствоведом, чувство вины и невозможность вернуться и все исправить грызут изнутри.

Что, если такому, как он, вообще нельзя заводить отношения? Ни у кого из них это не получается. Кроме Гэри, но того словно меньше всех задело. Леон приспособился, у него теперь девушки только по контракту. Никаких сентиментальностей, чувств и отношений. Тыковка так и болтается один со своими машинами. Вряд ли он когда-нибудь женится.

Джек представляет, что Флоренс обо всем узнает. Наверное, у нее будет шок: судя по рассказам, ее самое страшное взаимодействие с полицией – штраф за неправильную парковку. Сможет ли она вообще принять его такого? Понять: на самом деле это было ужасное стечение обстоятельств. Никто из них не собирался убивать, и если бы можно было отмотать время назад, они бы за эту проклятую «Альфа-Ромео» даже не взялись.

Вглядываясь в спящее лицо любимой женщины, Джек вдруг остро понимает: у него нет права втягивать ее в свою жизнь. Нельзя, чтобы ее очередные отношения стали несчастными, только потому что однажды он совершил глупую ошибку. Раз не сможет удержать это в секрете, нечего и начинать что-то серьезное.

Она не узнает о его чувствах. Все будет по-прежнему: дружба, секс и удивительная легкость, с которой они друг к другу относятся.

Готовый рассмеяться самому себе в лицо, Джек откидывается на спинку сиденья и крепко зажмуривается. Семь часов полета – и он успел и осознать собственные чувства, и представить чудесное будущее, и вспомнить, что оно ему недоступно. Остался лишь горький привкус сожаления: они никогда не будут вместе. И он сам во всем виноват.

Наверное, мать была права все это время.

Пенрит, 2011

– Однажды нам придется завязать, – говорит Гэри, – или сесть, тут уж что выберем.

– Бандиты вроде нас не завязывают. – Джек почти валяется в кресле, лениво глядя на полупустую дорогу. – Они работают, откупаются от тюрьмы, а потом создают синдикаты или умирают.

Они уже два часа едут без приключений, можно немного расслабиться. Наверное, хорошо, что теперь Гэри за рулем – не только Леону спокойнее, но и самому Джеку. Чувство тревоги катает его на качелях, то затихая, то усиливаясь