Беломорско-Балтийский канал имени Сталина - Сборник Сборник

— Ну, ты чего? — говорил Петров.

— Ну, а ты чего? — отвечал Фризов.

— Ну и хрен с тобой, — говорил уныло Петров.

— Ну и с тобой хрен, — столь же уныло отвечал Фризов.

Орлова посидела с ними. Шумела печка, тихо падали капли из крана бачка.

— Ну ты, оратор, сукин сын, — говорил Петров, чтобы что-нибудь сказать.

— Ну и ты оратор, сукин сын, — в тон ему отвечал Фризов.

Орлова вздохнула. Она сидела среди этих огромных нар — маленькая, курносая, в пальто от мадам Аннет и в теплой шапке от Белбалтлага. Тихо шел день, качались сосны, кричали галки.

«А не пойти ли работать, — думала Орлова, — скучно с ними».

— Сорока ты, — говорил Петров Фризову. — Кооператор ты, сволочь.

— Ну и ты сорока, — отвечал Фризов, — и ты кооператор, сволочь.

Назавтра Орлова пошла на работу.

Тот товарищ ошибается, который думает, что Белбалтканал — это было место вроде курорта. Работа была трудная, героическая работа.

Вот например работа с отказчиками. Отказчики — это самые отпетые из тридцатипятников. Воровские атаманы, головорезы. Они за гордость считают, соревнуются между собой, кто больше в тюрьмах просидел. Надоест ему сидеть в изоляторе на урезанном пайке, он и записывается в трудколлектив. На работу он выходит, а с работы норовит удрать. Люди землю возят, лес рубят, а он в кусты, засядет с друзьями в яму, и режутся в карты. А то «журят», блатные разговоры ведут. Зазевался часовой, они и в лес сыграют и в город. А если контрик, так и на финляндскую границу. Такие бегуны — враги всему трудколлективу! Ребята работают, надрываются, темпы показывают, высокую выработку дают, а бегуны-отказчики эту выработку снижают. Тут вохровец должен зорко глядеть, и в этом деле большинство заключенных на стороне вохровцев. В иных договорах о соцсоревновании сами заключенные вводят пункт: не бегать. У кого больше беглых — тот проигрывает.

Нам было поручено важное дело — охрана сооружений. Видали, какие на канале плотины и перемычки? Иная плотина больше Волховстроя. Вполне может быть, что какой-нибудь злоумышленник захочет подорвать плотину. А ведь тогда вся работа насмарку. Вода не только шлюзы смоет, но и другие плотины прорвет. На каждом серьезном объекте у нас пост. Стрелки смотрят зорко. Был случай: видит стрелок — рабочие кладут бетон, а в бетон загоняют скобы. И вот кинулось стрелку в голову: а не вредят ли ребята? Не угомонился, пока его не убедили, что так и надо. Тревога за канал, за плотину была у всех у нас.

А то вот выходит коллектив на работу. А двух-трех как не бывало, где делись? А они, оказывается, залезли под пол. Разобрали доски, нырнули под пол и сидят. Тоже вохровцы должны следить.

Ну, а охрана на дорогах — смотреть, кто куда едет, что куда везут. На этапах то же. Заключенные сами просят дать им стрелка в провожатые: так, говорят, сохраннее.

На посту стрелок стоит и в дождь, и в бурю, и в ночь, и в метель, и в мороз. Не легкое дело. А иногда и опасное дело.

Вот я расскажу несколько случаев из работы вохровцев.

Однажды в лагере «Перековка» пришли в помещение охраны два писаря из контриков. Вошли, разговаривают. Один все старается отвлечь стрелка разговором. Стрелок обернулся, а другой схватил топор в углу — ударил, стрелок упал. Тогда второй выхватил у него из рук ружье — и бежать.

Поднялась тревога. Всюду были устроены засады. Настигнули убийцу. Те отстреливаться. Один из них убит в стычке. Оказался петлюровцем и бандитом.

Вот нынешней зимой на одной командировке двое из заключенных подошли, схватили стрелка сзади, обезоружили и отвели в лес за полтора километра. Здесь велели ему раздеться догола, взяли винтовку на прицел и командуют:

— Вправо, бегом!

Стрелок побежал, а бандиты в другую сторону. По дороге убили женщину и железнодорожного сторожа. Добыли лошадь, наган и двинулись к станции. Ну, тут их и застукали.

А то вот пришли двое отказчиков из изолятора, спрашивают стрелка:

— Разрешите, товарищ, закурить?

Он дал им огня, и они пошли рядом.

Стрелок парень здоровый, не дурак, видит, что-то ребята хитрят с ним. Один идет рядом, а другой все норовит зайти сзади… Стрелок отскочил в сторону и взял их на изготовку. Тот, что был сзади, пригнулся и прыгнул, но стрелок успел выстрелить.

Но таких случаев было немного. Даже с отказчиками вохровцы умели сговориться. Бывало, ведут отказчиков в изолятор. Не хотят ребята работать — и крышка. Так стрелок по дороге уговорит. И вот партия вместо изолятора обратно на работу приходит.

Вот Орлова например, тоже ведь «Ваньку валяла», а какой слесарь сейчас! Прямо жжет. Влюбишься в такого слесаря. Женишься — не пожалеешь!

Когда же поднималась тревога или начинался штурм, нельзя было удержать ребят. Случился как-то пожар в Надвоицах. Горели авральные ворота. Я был в это время в казарме. Народ по тревоге без команды хлынул к шлюзу. Не устоять было в казарме — все равно бы со всеми вынесло.

Самое сильное воспоминание — это ночной штурм в Надвоицах, когда прорвало перемычку, которой был перехвачен Выг.

Надвоицкая плотина — все озеро держит. Сколько было трудов, чтобы преградить путь воде, поставить перемычку. А вода давит. Такие камни сносит, что кажется машиной не поднять. И вот как-то ночью обошла вода перемычку, прососалась сбоку и стала обходить плотину.

Восемнадцать часов продолжался штурм. Люди с водой боролись. Какая работа была. По пояс в холодной воде таскали люди камни. Все заключенные, и ВОХР, и управленцы, и начальство — все до одного человека. Вода под ряжи набивалась. А ряжи — это громадные деревянные клетки, набитые камнями. Перебросили по ним доски, и по этим доскам над водой бегают люди с тачками, камни вниз сбрасывают, а вода, как бешеная. Бросишь камни, а она их, как солому, смывает. Прибежал я к берегу. Вижу, черная лодка на проволоке по черной воде, как взбесилась, танцует.

Даже страшно стало.

Пошли мы работать ночью в холодную воду. Волна с ног сбивает, а мы несем камни, грунт в тачках гоним. А потом по доскам над водой. Факелы светят. Вода золотом загорается.

А в стороне черно и рвет, как буря. Наши на штурм все ушли кроме дневального, охранявшего оружие.

Все без команды работали, без отдыха.

И победили все-таки воду.

Спасли мы Надвоицкий узел, и была у нас самая большая радость и самая большая гордость, какая только может быть.

Так деревянный век Беломорстроя родил век железный.

Люди, которые работали на мехбазе, в большинстве случаев были люди или из воровской или из деревянной проселочной старой России.

Был на Украине кулак Балабуха. Были у него сивые волы со спокойной поступью, с раскидистыми рогами. Было у него хозяйство с наемными рабочими, с волов трех шкур не драл, а с батраков драл.

Когда раскулачивали Балабуху, он сильно агитировал, сопротивлялся с оружием в руках и оказался на Беломорстрое. На Беломорстрое сперва делал он тачки около мехбазы, а потом раздувал в мехбазе горн, а потом стал слесарем. Работал у станка не хуже других.

Около Медвежьей горы есть совхоз. Балабуха был ударником, имел право выхода из лагеря. Пошел гулять в выходной день. Идет. Вспаханное поле навело на него тоскливые воспоминания.

А тут стадо, а в стаде сивый вол.

И идет этот вол к нему, мычит, лижет ему ласково руки.

И узнал Балабуха своего вола.

Взял Балабуха вола за рога, положил голову между рогами и начал плакать.

Поплакав, пришел на мехбазу к Руденко и стал проситься: отпустите меня работать в совхоз. Там у меня вол — земляк.

Говорит ему Руденко:

— Работал всю жизнь вол на мужика, мужик — на вола. Крутились они немазаным колесом, — зачем тебе это дело, когда ты слесарь второй руки?

Подумал Балабуха и сказал:

— Ладно. Буду я ходить к волу в гости по выходным дням.

Так кончался на Беломорстрое деревянный век, и наступал век металлический.

Глава седьмая

Каналоармейцы

Здесь прошел канал — создана новая природа

…Серая ночь переходит в день. Ветер дует с Белого моря, прорываясь между островами. Волнуется мелководное озеро. Карельские рыбаки посматривают на подымающиеся валы, чтобы во-время уложить весла в воду. Озеро — «Чорт». Куда ни глянь — всюду серая тяжелая вода, падая и подымаясь, бежит с севера на юг. Грозная северная вода.

Рыбацкие лодки изредка мелькают у того берега. Пароходов не видно. Где уж там! Даже маленькому пароходу не пройти по такому мелкому озеру.

Из этого озера вытекает река Выг. У самого истока она расщепляется островом на два рукава, бежит по камням, по порогам, шумит, кидается пеной и падает Воицким ревуном в правом рукаве около Надвоиц.