Все против всех - Дмитрий Суворов

Такими оказались Ленин и компания.

И тут впору задать вопрос: «Зачем красным все это было надо?» Ведь власть уже захвачена. Зачем расшатывать под собой землю? Можно ведь и самим провалиться.

«Вы не ведаете, что творите» — эти евангельские слова будто бы, если верить П. Ермакову, сказал Николай II в последнее мгновение своей жизни. Неужели действительно не ведали?

Убежден: ведали! Более того, в этих действиях присутствует дьявольский прагматический расчет. Ведь если оставить в покое кровавую романтику разжигания мирового пожара (мы уже привыкли воспринимать это как метафору, а тогда все было буквально и всерьез), то остается самое главное, и это главное Ленин понял раньше всех: их партия, являясь партией абсолютного меньшинства и не отвечая интересам никого, кроме самой себя, да еще люмпенов и маргиналов, может удержаться у власти только в атмосфере перманентного и абсолютного хаоса. Если его нет, надо сделать, чтоб был. И сделали.

И вот тут мы подходим, пожалуй, к самому главному.

Несмотря на то, что большевики сами выпустили джинна из бутылки, масштабы вызванных этим катаклизмов оказались неожиданными даже для них. Во-первых, никто из коммунистической верхушки не ожидал такого поистине всенародного сопротивления своим «художествам». Вспомните ту панику, которая царила в их верхах в 1918–1919 годах и от которой не был вполне свободен даже Ленин, иначе вряд ли бы он стал летом 1919 года готовить себе фальшивые документы. Во-вторых, сам масштаб хаоса они тоже явно не предвидели и не моделировали. Лучше всего это заметно, когда читаешь ленинские работы и документы партийных съездов того времени. Сразу видно, на какие ужимки и прыжки приходилось идти бедным пролетарским вождям, чтобы выкрутиться из того дерьма, в которое они посадили сами себя и страну в придачу.

Поэтому беру на себя смелость утверждать, что тактическая победа красных, их военный триумф не только не были подкреплены политически, но даже наоборот: это поставило их перед абсолютно патовой, неразрешимой ситуацией.

С одной стороны, хаос не может продолжаться вечно. Нужно когда-то и нормальную жизнь налаживать. Население страны в 1921 году просто заставило большевиков пойти на попятную, «поступиться принципами» и ввести нэп, то есть нормальную рыночную экономику. Да и с мировой революцией прокольчик вышел… Остальной мир с «поджигателями» разговаривать не будет, так что хочешь не хочешь, а остепеняться приходится, хотя бы внешне.

А с другой… Во имя чего будут народы огромной страны терпеть такой режим?

Вспомните, что на окраинах державы оружие не складывали до середины 30-х годов, да и в центре спокойствие было явно кладбищенское — просто винтовку в руки было брать некому… А когда подрастут?

Конечно, нэп до поры сдерживает, есть надежда на окончательную нормализацию, но ведь следствием экономической свободы неумолимо должно стать хотя бы частичное послабление. И что тогда? Между прочим, сейчас в Китае «наверху» те же страхи…

В общем, режим стал заложником собственной сатанинской природы. «Диктатура пролетариата» (читай: номенклатуры) была желанна только как альтернатива хаосу и как способ выхода из него — из хаоса неавторитарными способами выбиться вообще пока в истории никому не удавалось. А постоянно поддерживать хаотическое состояние невозможно, да и небезопасно. Вот почему потребовалось создавать искусственные раздражители: извне формировать постоянную атмосферу ожидания нападения, создавать образ готовящегося к прыжку врага. Благо, много думать было не надо: сперва в роли мальчика для битья можно было использовать Англию, затем Германию, а начиная с конца 40-х годов и по сю пору — США. Внутри страны — нагнетать истерию заговоров, вредительства и перманентного террора. Сталинская паранойя, сталинский массовый психоз поисков врагов народа имеет ту же природу, что и наполеоновское «цезаристское безумие» (С. Цвейг). «Во имя чего, — спрашивает Е. Тарле в своей книге о Наполеоне, — все стали бы терпеть его деспотизм, если б не было внешней угрозы? а иначе править он не умел».

Аналогичная ситуация была и у нас.

Так или иначе, М. Тухачевский оказался страшным пророком, когда написал: «Наша задача по окончании гражданской войны — обеспечить свободное применение насилия». Вся логика сталинской внутренней политики была именно свободным применением насилия, попыткой искусственно смоделировать ситуацию, характерную для гражданской войны: тут и террор, и ускоренное судопроизводство, и военный деспотизм, и тотальная подозрительность, и военизированные методы ведения хозяйства ( «индустриализация»), и экспроприационные меры по отношению к целым социальным группам ( «коллективизация»)…

Можно не продолжать. Все это не изобретено Сталиным, все это было уже опробовано на практике Лениным. И первые концлагеря появились на Урале уже в 1919 году, а один из первых лагерей особого назначения на Южном Урале почти одновременно с Соловками. Печально знаменитые Свердловская пересылка и Верхнеуральский изолятор вышли на «проектную мощность» сразу же после гражданской войны. Уральскому Бабьему Яру образца 1937 года — Золотой горе в селе Шершни под Челябинском — предшествовал появившийся на добрый десяток лет раньше не менее знаменитый 11-й километр Московского тракта под Свердловском. И двадцати девяти замученным в 1937 году в Свердловске педагогам (так называемое дело завоблоно Переля), которым инкриминировались поджоги школ с помощью новогодних елок, предшествовал на той же обильно политой кровью уральской земле длинный ряд известных и безымянных жертв, сложивших головы лет на пятнадцать ранее, для чьей гибели не потребовалось даже такого абсурдного обвинения. Это только несколько болевых точек, отмеченных лишь в нашем краю. Но так было повсеместно. Абсолютно прав философ В. Кантор, утверждавший следующее: «Большевики поставили на произвол и одолели его произволом еще большим».

И все же всему приходит конец, и за все надо платить. Проманеврировав двадцать лет между стабильностью (кристаллизация диктатуры) и искусственно воспроизводимыми встрясками, подобием гражданской войны (репрессии), провоевав, по сути, двадцать лет против собственного народа, режим вновь уперся в черную дыру политического тупика. Во-первых, 1941 год вынудил сказать своему народу знаменитое «братья и сестры» и дать в руки оружие: после этого вернуться в состояние 20 — 30-х годов уже не удалось, несмотря на отчаянные послевоенные попытки это сделать. Во-вторых, если партийной верхушкой довоенного образца можно было манипулировать по принципу взаимного самоедства: Тухачевский закладывает Гая, Блюхер — Тухачевского, Буденный — Блюхера и так до бесконечности, — то послевоенная поросль оказалась умнее и не дала себя сглодать. Классический пример — неудачная попытка репрессировать Жукова, сорванная солидарностью маршалов. В-третьих, «за бугром» к концу 40-х наконец поняли, «кто есть ху», и отреагировали соответственно. 1949 год — год рождения НАТО…

Вообще, складывается впечатление, что смерть Сталина и «холодное лето 53-го» пришли удивительно вовремя, как раз в тот исторический момент, когда политические маневры в стиле 1920 года явно исчерпали себя и стали угрожать существованию режима (и мира!). 1955 год и был попыткой радикально поменять вектор политики — самосохранения ради. Но выяснилось: в иной, некомиссарской обстановке сей режим просто не может функционировать, и все его дальнейшее существование было просто растянувшимся на десятилетия самораспадом.

Так гражданская война из исторического далека убила победителей. В связи с этим сама постановка вопроса о победе красных представляется достаточно сомнительной и даже наивной. Разве можно назвать победой установление политической системы, где невозможно никакое статус-кво, где победители перманентно истребляют друг друга, где власть является только добычей, когда ни один советский лидер не пришел и не ушел иначе, чем через переворот, и где малейшая позитивная стабилизация неумолимо ведет к саморазрушению и энтропии. Нет, все-таки в той войне победителей не было были только потерпевшие.

И главный из них — страна. До сих пор ученые спорят, во сколько десятков миллионов жизней обошлась как сама гражданская война (цифры «плавают» от восьми до двадцати пяти миллионов), так и все, что за ней неотвратимо последовало. Тут уж разлет от шестидесяти до ста тридцати миллионов! Но уже не подлежит никакому сомнению: Россия, которой в начале века эксперты пророчили будущее экономического и культурного супергиганта, была чудовищно (и искусственно!) отброшена не просто назад, а в прошлое. «Коммунистическая Россия очень напоминает по состоянию психологии допетровскую Русь», — горько констатировал Бердяев, но и это было еще мягко сказано — нас отбросили во времена, если хотите, дохристианские. Вспомните разгул неоязычества в годы культа личности и позже. И еще: «Невозможно восстановить уничтоженный генофонд народа, который только еще приходил в движение, только еще начинал раскрывать свои резервы…