Сад Рамы - Артур Кларк

Макс рассмеялся, Кэндзи с Наи расхохотались. Забавный тип.

– Кстати, о шлюхах. А где эти преступницы, которых показывали по телевизору? Уууя! До чего ж там были симпатичные. Не то, что мои цыплята и свиньи.

– Все колонисты, бывшие в заключении на Земле, путешествуют на борту «Санта-Марии», – ответил Кэндзи. – Мы прибудем на место за два месяца до них.

– Ты много знаешь обо всем, что здесь творится, – сказал Макс. – А по-английски говоришь правильно, не то что ваши, которых я встречал в Литл-Роке или Тексаркане. Ты что – какой-то особенный?

– Нет, – произнес Кэндзи, не в силах сдержать смеха. – Я уже говорил, что буду ведущим историком нашей колонии.

Кэндзи уже собирался объяснить Максу, что провел в Штатах шесть лет и потому так хорошо знает английский, когда дверь в лоджию отворилась и внутрь вошел достойный пожилой джентльмен в сером костюме с темным галстуком.

– Простите, неужели я по ошибке попал в курительную комнату? – спросил он у Макса, снова взявшего в рот незажженную сигарету.

– Нет, папаша, – ответил Макс, – перед вами обсерватория, помещение слишком прекрасное, чтобы служить курительной. Скорее всего для этого занятия отведена небольшая комнатка без окон, где-нибудь возле ванных комнат. Чиновник из МКА, проводивший интервью, сказал мне...

Пожилой джентльмен глядел на Макса, словно биолог на редкое, но отвратительное существо.

– Меня, молодой человек, – заметил он, не дожидаясь пока Макс закончит свой монолог, – зовут не папашей, а Петром, точнее, Петром Мышкиным.

– Рад познакомиться, Питер, – Макс протянул руку. – А я Макс. Это вот парочка Вабаниабе. Они из Японии.

– Кэндзи Ватанабэ, – поправил его Кэндзи. – Это моя жена Наи, она из Таиланда.

– Мистер Макс, – официальным тоном продолжил Петр Мышкин, – мое имя Петр, а не Питер. Как скверно, что придется целых пять лет разговаривать на английском. И я считаю, что вполне могу требовать, чтобы хотя бы мое имя произносилось по-русски.

– О'кей, Пьйоотр, – Макс вновь ухмыльнулся. – А что вы делаете? Нет, позвольте сперва угадать... Вы – хозяин колонии.

На какую-то долю секунды Кэндзи показалось, что мистер Мышкин вот-вот взорвется в гневе, но вместо этого на лицо русского бочком проползла улыбка.

– Мистер Макс, вы безусловно наделены даром комика. Не сомневаюсь: в долгом и скучном космическом путешествии это, конечно, достоинство. – Он сделал небольшую паузу. – Чтобы вы знали – я не хозяин. Я всю жизнь посвятил юриспруденции и был членом Советского Верховного суда, за исключением последних двух лет, когда отставка позволила мне заняться поиском «новых приключений».

– Ну и ну! – воскликнул Макс Паккетт. – Вспомнил. Я читал о вас в журнале «Тайм». Судья Мышкин, прошу прощения. Я не узнал вас...

– Не в чем извиняться, – перебил его Мышкин, на лице его проступила удивленная улыбка. – Надо же, немного побыл частным лицом и все равно приняли за начальника. Наверное, у опытного судьи на физиономии застывает похоронное выражение. Кстати, мистер...

– Паккетт, сэр.

– Мистер Паккетт, – продолжил судья Мышкин, – а не выпить ли нам? В баре есть водка, по-моему, в самый раз.

– И текила тоже сойдет, – ответил Макс, вместе с Мышкиным направившийся к двери. Кстати, я вот предполагаю, что вы представления не имеете о том, что бывает со свиньями, если поить их текилой... Конечно, откуда вам знать... А вот мы с братаном Клайдом...

Они исчезли в дверях, оставив Кэндзи и Наи Ватанабэ в одиночестве. Они переглянулись и расхохотались.

– Как тебе кажется, – проговорил Кэндзи, – по-моему, они подружатся?

– Непременно, – Наи улыбнулась. – Экая парочка.

– Мышкина считают одним из самых искусных юристов нашего столетия. С текстами его выступлений на судебных процессах знакомят студентов юридических факультетов советских вузов. Паккетт был президентом фермерского кооператива юго-западного Арканзаса. Он разбирается во всех тонкостях сельского хозяйства, хорошо знает и домашних животных.

– Выходит, тебе известно прошлое всех обитателей Нью-Лоуэлла?

– Нет, – ответил Кэндзи. – Но биографии всех, кто летит на «Пинте», я изучил.

Наи обняла мужа.

– А что там написано о Наи Буатонг-Ватанабэ? – спросила она.

– Преподавательница из Таиланда, свободно владеет английским и французским, КИ равен 2, 48, КС – 91...

Наи прервала Кэндзи поцелуем.

– Ты забыл самое важное, – сказала она.

– Что же?

Она вновь поцеловала его.

– Любящая жена Кэндзи Ватанабэ, историка колонии.

6

Едва ли не весь мир следил по телевидению за официальным освящением «Пинты», состоявшимся за несколько часов до ее отправления на Марс со всеми пассажирами и грузом. Второй вице-президент СОП, представитель Швейцарии Хейнрих Енцер, прибыл на «Геосинхронную орбитальную станцию-4» для участия в церемонии. Он коротко охарактеризовал завершение строительства трех больших кораблей и открытие «новой эры в колонизации Марса». Окончив речь, мистер Енцер представил шотландца Иэна Макмиллана командира «Пинты». Макмиллан, скверный оратор, принадлежавший в МКА к числу основных бюрократов, зачитал шестиминутный спич, напомнивший всему миру о фундаментальных целях проекта.

– Эти три корабля, – сказал он в начале речи, – унесут почти две тысячи людей за сотню миллионов километров отсюда – на планету Марс, где на этот раз будет создано уже постоянное поселение. Большая часть будущих жителей Марса отправится на втором корабле: «Нинья» стартует с «Геосинхронной орбитальной станции-4» через три недели. Наш корабль «Пинта», как и последний в серии, «Санта-Мария», унесет три сотни пассажиров вместе с тысячами килограммов припасов и оборудования, необходимого для жизнеобеспечения колонии.

Старательно избегая всяческих упоминаний о судьбе, постигшей первые марсианские аванпосты в предыдущем столетии, капитан Макмиллан попытался обратиться к поэзии, сравнив предстоящее путешествие с экспедицией Христофора Колумба, предпринятой 750 лет назад. Речь была написана превосходно, однако в тусклой, монотонной манере Макмиллана слова, способные сделаться вдохновенными в устах истинного оратора, превращались в нудную лекцию по истории.

Закончил он общей характеристикой колонистов, приводя статистические данные относительно возраста, занятий и места происхождения.

– Итак, эти мужчины и женщины, – подвел Макмиллан итог, – являют собой репрезентативный срез человеческого общества почти во всех отношениях. Я сказал почти, потому что наша группа обладает по меньшей мере двумя атрибутами, отличающими ее от случайного отбора людей. Во-первых, будущие жители колонии Лоуэлл весьма интеллигентны: средний КИ чуть превышает 1, 86. Во-вторых, и об этом можно не говорить, все они отважные люди, иначе никто из них не претендовал бы на долгую и трудную работу в новых неизведанных условиях и не согласился бы на нее.